Альфред Кубин - Другая сторона
Гауч сделал паузу, и я не удержался от вопроса:
— И все же я не понимаю — по какому принципу Патера подбирал дома?
— Я и сам этого не знаю, — продолжал он. — Но все это были старинные постройки, иные настолько ветхие, что, казалось, не могли иметь никакой ценности, в то время как другие выглядели почти как новые. Прежде они были разбросаны по всей Европе. Эти каменные и деревянные строения, свезенные отовсюду — повелитель заказывал каждое из них в отдельности — вероятно, обладают в его глазах какой-то особой ценностью, а иначе зачем бы он стал тратить такие сумасшедшие деньги на их перевозку?
— Но, во имя неба, сколько же денег у этого человека?!
— Если бы я знал! — меланхолично ответил Гауч. — Я служу у него десять лет и за это время отсчитал за покупки, компенсации, перевозки и прочие цели где-то около двухсот миллионов марок. Но такие же агенты, как я, живут во всех уголках света. И судить о богатстве Патеры сколько-нибудь точно не может никто, кроме него самого…
Я даже застонал:
— Милостивый государь, я верю вам, но ничего не понимаю. Все это так загадочно! Но рассказывайте, рассказывайте! Как там живут?
— Постараюсь вам кое-что объяснить. Рассказать обо всем, конечно, невозможно, у нас на это нет времени. Кроме того, я проживаю там не постоянно, но лишь от случая к случаю. О чем конкретно вы хотели бы услышать?
Меня, разумеется, интересовали эстетические вопросы, и Гауч поведал мне то немногое, что было ему известно об отношении к искусству в царстве грез.
— Музеев или картинных галерей как таковых у нас нет. Художественные сокровища не собираются в специально отведенных для них местах, зато по отдельности вы можете встретить ценнейшие произведения искусства. Они так сказать, составляют часть нашего повседневного обихода. При этом я не помню, чтобы была приобретена хотя бы одна картина, статуя или какой-либо иной предмет искусства, созданный после шестидесятых годов минувшего столетия. Попутно хочу заметить, что несколько лет назад я лично отправил туда целый ящик превосходных голландцев — в том числе два полотна Рембрандта. Сам Патера интересуется не столько искусством, сколько древностями вообще, хотя, разумеется, он знает толк в высоком стиле. Как вам известно, он даже приобретает целые архитектурные ансамбли. Но и это еще не все! Обладая невероятной памятью, он помнит почти все старинные предметы, находящиеся на территории Германии. И мы, его агенты, скупаем их по его поручению. Мы регулярно получаем списки требуемых вещей с подробнейшим описанием их внешнего вида, а также сведениями о том, где и у кого они находятся. Затем эти предметы — нередко приобретаемые за огромную цену — отправляются в Перле. Приходится много работать, — подчеркнул он. — Мне самому непонятно, откуда Патера черпает такие подробные сведения. Я состою у него на службе много лет и вроде бы уже должен был ко всему привыкнуть, и все-таки не перестаю удивляться… Он собирает с одинаковым упорством как действительно ценные вещи, так и явную рухлядь. Трудно сосчитать, сколько раз мне приходилось рыться в подвалах и кладовках почтенных бюргерских домов или одиноких горных хижин в поисках какого-нибудь старого хлама. Нередко хозяева даже не подозревали о том, что у них сохранилась та или иная вещь: колченогий стул, старое кресало, курительный прибор, часы-яйцо или что-нибудь в этом роде. Иногда вещица оказывалась настолько невзрачной, что мне отдавали ее задаром, еще и со смехом. Но порой приходилось попотеть, так как хозяева утверждали, что искомого у них нет. Потом, конечно, все находилось. Пройдошные крестьяне, как правило, имели с этого неплохую выгоду… Да, работы у меня по горло. Не далее как на минувшей неделе я отправил партию старинных клавиров. Некоторые из них были затерты до дыр.
— Ах, я так люблю старые вещи, — вставил я.
— Безусловно, тамошняя жизнь придется вам по душе. У нас есть все, что нужно для жизни: хорошая еда, никакого сравнения с той гадостью, которой обычно потчуют путешественников на Востоке; люди живут благоустроенно, нет недостатка в приятных и умных собеседниках. К вашим услугам всегда найдется хорошая кофейня. Чего еще можно пожелать?
— Вы правы! — с жаром откликнулся я. — Простой, налаженный быт — этого мне вполне достаточно. А народ? Что за люди там живут?
Агент прокашлялся, сверкнул стеклами пенсне и продолжил:
— Верно, я еще не рассказал вам о людях. Что ж, среди них, как и везде, встречаются замечательные личности!
— Например?
— Ну, во-первых, образованное, почтенное бюргерство, затем многочисленное чиновничество. Нельзя не упомянуть и военных: очень симпатичные, многие в офицерских званиях. Далее, чтобы не забыть, большое количество оригинальных ученых и, наконец, люди свободных профессий — художники, литераторы и так далее, как и везде…
— И прежде всего — мой друг, сам повелитель страны, — перебил я.
— О, с ним вы будете видеться не часто. Патера слишком занят, он перегружен работой. Вы же понимаете — такая ответственность! Разумеется, все это люди, которые хорошо вписываются в целое, — продолжил он прерванный мною рассказ. — На вас, насколько мне известно, выбор пал потому, что некоторые из ваших рисунков произвели впечатление на господина. Как видите, вас там уже знают… А упомянутая мной строгая изоляция от внешнего мира необходима, чтобы сохранить в должной чистоте образ нашей жизни, ее своеобразный стиль. Благодаря умной политике нашего повелителя до сих пор действительно удавалось не допускать в страну ничего чуждого…
Я восторженно внимал пояснениям гостя, в душе уже решив принять приглашение. Ведь меня как художника там ждал богатейший материал. Какая же слабая, ненадежная штука — человеческое сердце! Если бы в тот миг, когда во мне зародилось это решение, я имел хотя бы отдаленнейшее предчувствие того, чем это для меня обернется, я бы отказался от приглашения и, возможно, был бы сегодня другим человеком…
4В этом месте необходимо упомянуть, что как раз в том году я был близок к исполнению одного из своих самых заветных желаний. Я говорю о путешествии в Египет и Индию, которое прежде откладывалось по материальным соображениям. Теперь же моя жена получила небольшое наследство, и деньги предполагалось употребить на эту поездку. Но, как всегда случается в жизни, все вышло иначе, чем мы думали. Когда я рассказал о наших планах Гаучу, он тут же высказал мою собственную мысль:
— В таком случае вы просто измените маршрут путешествия и вместо Индии поедете в страну грез!
— А моя жена? Не могу же я поехать без нее!
— Мне было поручено пригласить ее вместе с вами. Если я прежде об этом не упоминал, то делаю это сейчас.
У меня оставались еще кое-какие сомнения, и в первую очередь то, что из-за своей слабой конституции моя жена могла не выдержать тягот долгого путешествия.
— Об этом можете не беспокоиться, — тут же заверил меня посредник. — Ситуация со здоровьем у нас как нельзя лучше… Перле расположен на той же широте, что и Мюнхен, но климат столь мягок, что даже самые нервные люди через короткое время начинают чувствовать себя превосходно. А ведь большинство жителей страны грез ранее принадлежали к постоянным пациентам санаториев и клиник.
— Это другое дело, тогда я согласен! — и я радостно потряс ему руку.
— Теперь что касается путевых расходов… — он быстрым взором окинул комнату и предупредительно заметил: — Я думаю, небольшое пособие вам не помешает?
Лукаво улыбаясь, я сказал:
— Если бы вы мне добавили, скажем, тысячу марок, то почему бы и нет?
Агент только пожал плечами, достал чековую книжку, черкнул несколько слов и протянул мне листок: это был чек рейхсбанка на сто тысяч марок.
5Когда мы слышим о чем-то необычном и далеком повседневности, в нас всегда остается некоторое сомнение. И слава Богу, что это так. Иначе мы служили бы объектами для потехи любому искусному рассказчику или отъявленному лгуну. Однако факты убеждают намного сильнее слов. Так было и в данном случае. К этому моменту Гауч успел завоевать мое доверие. Но когда я увидел эту фантастическую цифру — для меня целое состояние — и взял в руки чек, мне стало как-то не по себе. Меня охватила дрожь, и со слезами на глазах я пролепетал: «Досточтимый сударь, извините меня, но я даже не знаю, как вас и благодарить. Это такие огромные деньги! Впрочем, я не то хотел сказать. Видите ли, когда человек всю жизнь стремится к сказке, и она вдруг сбывается, это мгновение нельзя назвать иначе как великим и прекрасным! Я пережил его сегодня по вашей доброте, и примите за это мою благодарность!»
Так или примерно так я выразился, будучи не в силах сдерживать переполнявшие меня чувства. Гауч-как мне показалось, он был взволнован не меньше моего — ответил в самых деликатных выражениях: «Я только исполняю свой долг, милостивый государь. И если я доставляю вам этим радость, то поверьте: мне это столь же приятно, как и вам. И не стоит меня благодарить, ибо я действую от имени более высокой инстанции. Еще бы я хотел вам посоветовать молчать о том, что вы сегодня услышали. Не рассказывайте об этом никому, за исключением, разумеется, вашей жены. Я, правда, не знаю, к каким последствиям может привести нарушение принятых у нас правил. Но могущество Патеры велико, и он хочет, чтобы царство грез оставалось тайной».
