Салман Рушди - Гримус
Представив, какой будет реакция Гримуса — а также, конечно, и Джонса, — когда весть о его возвращении разнесется, он язвительно поздравил себя. Я вернулся, рявкнул он на весь берег. Вернулся закончить наконец то, что следовало закончить давно, сделать то, что ему не позволяли сделать.
Неожиданно Деггл заметил, что на берегу он не один. Неподалеку прямо на песке, рядом с пустым креслом-качалкой, сидела и смотрела пустыми глазами на утес женщина. Деггл немедленно узнал кресло, он был знаком с его хозяином; кресло принадлежало Виргилию Джонсу. Женщину Деггл тоже узнал: дочери Евы уродливей миссис О'Тулл на всем острове не было. Откуда она здесь? — неплохо бы узнать. Деггл не спеша направился в сторону Долорес. Не обращая на него внимания, та пела свои унылые песни.
— Миссис О'Тулл, если не ошибаюсь? — спросил ее Деггл.
Долорес перестала петь и медленно повернула голову к Дегглу.
— А, дорогой, это ты, — негромко проговорила она. — Устраивайся поудобней.
«Дорогой?» — удивленно подумал Деггл; но он изрядно устал и, воспользовавшись приглашением, с удовольствием опустился в кресло Джонса.
Виргилий, подумала Долорес. Милый голос, пухлое лицо. Опаленное сердце в дряхлом теле. Виргилий, который оторвал ее от бездушия церковных свечей и одарил плотью. Она счастлива — у нее есть он.
— Виргилий, — проговорила она, наслаждаясь звуками имени. — Виргилий Джонс.
Деггл внимательно следил за лицом Долорес.
— Виргилий? Он что, где-нибудь поблизости? — спросил он, пронзая миссис О'Тулл взглядом.
— Конечно, — отозвалась она, хватая его за руку. — Он всегда здесь. Со мной.
Деликатно поморщившись, Деггл высвободил руку.
— Так вы… живете с ним? — спросил он.
Долорес О'Тулл с обожанием уставилась на него и жутким голосом запела:
– Любовь со мной, пока моря не высохнут до дна.
Поющая любовные песни уродка-Долорес показалась Дегглу невероятно забавной. Сквозь смех, он выдавил:
— Достойная замена Лив, не находите, миссис О'Тулл?
— Никаких перемен, да останется все по-прежнему, — ответствовала ему Долорес. — Так ведь и будет, верно, дорогой?
— Думаю, что нет, не будет, — ответил Деггл, так как от него определенно ждали ответа.
Долорес счастливо улыбнулась.
— О, Виргилий, — елейным голоском пропела она содрогающемуся от хохота Дегглу, — какой ты хороший. Я люблю тебя.
Деггл уже знал, что делать.
— Я тоже люблю тебя, — ответил он, перебарывая подступающую тошноту.
— Пора домой, — сказала ему женщина. — Пора завтракать. Дай мне ремень.
— Мой ремень? — Деггл чуть ли не взвизгивал от восторга.
— Ах ты, шалун, — погрозила ему пальцем миссис О'Тулл. — Ну хватит проказничать, дай ремень.
Деггл недоуменно расстегнул пряжку и отдал требуемое миссис О'Тулл. В отличие от Виргилия ему не понадобилось после этого поддерживать брюки руками. Но поскольку Деггл был худым — длины его ремня для целей миссис О'Тулл явно не хватало.
— Пожалуй, сегодня я управлюсь и так, — смущенно сказала Дегглу Долорес, повозившись с ремнем несколько минут.
Она взвалила качалку на спину и принялась медленно подниматься по извилистой тропинке к хижине. Николас Деггл, отчасти удивленный, отчасти испуганный очевидным безумием женщины, осторожно двинулся следом. «Интересно, что же случилось с Виргилием Джонсом?» — подумал он.
Позже тем же днем.
Долорес О'Тулл как раз снимала с очага котелок со свежим кореньевым чаем, когда в дверях хижины появился Николас Деггл. Его одежда была в беспорядке, а сам он казался мрачнее тучи.
— Где ты был, любовь моя? — спросила Долорес. — Кореньевый чай как раз поспел.
Деггл разведывал дорогу на гору. Прошагав с милю, он услышал тихий смертоносный вой. Поначалу вой был столь тихим, что он не обратил на него внимания; но вскоре звук в голове заявил о себе более настойчиво, подступили головокружение и тошнота, деревья закружились у Деггла перед глазами. Ему повезло — он оступился, упал, но не остался лежать, а скатился под уклон обратно, выбрался из опасной зоны, и ни одно дерево не задержало его. Оправившись (Деггл уже был знаком с действием Эффекта), он долго и с чувством всячески поносил Розу и Гримуса.
— Вот, кореньевый чай, — сказала Долорес, подавая чашку. Темно-коричневое содержимое чашки показалось Дегглу отвратительным — он в сердцах швырнул чашку на пол, где та разлетелась вдребезги.
— Шшш, шшш, — попыталась успокоить буяна Долорес, — не нужно расстраиваться, все бывает.
Не упрекая Деггла ни в чем более, она убрала осколки и подмела пол.
Покончив с уборкой, она подошла к магу и уселась у его ног. Деггл уже снова расположился в качалке Джонса.
— Будем сидеть так и пить чай, каждый день, — мечтательно проговорила Долорес.
— Знаешь что, — ответил ей Деггл, — а ведь может оказаться, что ты права.
— Ты такой умный, — в полном восхищении сказала Дегглу Долорес. — Ты правильно сделал, что прогнал отсюда призрака.
— Какого призрака? — удивился Деггл.
— О, не будь таким скромником. Ты знаешь, какого. Этого Духа Гримуса, со шрамом на груди.
— Ах, да, конечно, — ответил Деггл. — Ты об этом…
Итак, Джонс ушел куда-то с Взлетающим Орлом — но куда, вот вопрос? Может, они убили друг друга? Или окончательно спятили и решили прорываться через поле Эффекта?
Ясно одно, сказал себе Деггл, если Взлетающий Орел не сумеет добраться до своей сестры (как бишь ее — Птицепес?) и не сделает там то, что должен был сделать я, то мне придется здесь поселиться. И жить тут с этой старой ведьмой, которая принимает меня за Виргилия Джонса и без конца объясняется в любви. Интересно, подумал он, усмотрит ли Джонс в этом иронию, если вдруг узнает?
Нет, веселого тут мало, ответил себе Деггл. И Джонс тоже вряд ли будет смеяться.
Он спал на циновке, аккуратно и любовно расстеленной для него миссис О'Тулл, когда посреди ночи кто-то нежно провел рукой по его волосам. В ужасе он открыл глаза и рывком сел в темноте. Обнаружив перед собой совершенно голую Долорес, он окончательно проснулся и вскочил на ноги. Ее горб отчетливо выделялся в свете луны, иссохшие груди вздрагивали при каждом вздохе, лицо было сморщено в жуткую манящую улыбку.
— О Господи, — прошептал Деггл и, поскольку женщина не делала попыток приблизиться к нему, улегся обратно, закрыл глаза и попытался утешить себя мыслями о будущей собственной Империи. Снова открыв через некоторое время глаза, он обнаружил, что Долорес не сошла с места и все так же ему улыбается.
— Не сегодня, Жозефина, — взмолился тогда он.
— Долорес, — оскорбленно поправила его женщина и вернулась на свое ложе.
Николас Деггл еще долго не мог заснуть в эту ночь.
Глава 30
— Валгалла, — провозгласил Виргилий Джонс.
Валгалла: павшие воины проводят там бессчетные дни в невиданной роскоши и богатстве, поминая за бокалом вина прошлые битвы, наслаждаясь славой своей последней минуты, снова и снова падая окровавленными на склизкий пол и возрождаясь наутро, чтобы возобновить вековечный бой. Валгалла, святилище славы, живой музей героев минувших лет. Валгалла — у источника мудрости, откуда испил Один, на берегу которого раскинуло ветви Великий Ясень Иггдрасиль, мировое древо. Когда падет древо, придет конец и Валгалле.
Быстро облизывая языком пересохшие губы, Виргилий усталой рукой указывал Взлетающему Орлу на К.
После того как Виргилий Джонс очнулся (хотя и не восстановил присутствие духа), подъем на гору проходил спокойно; вдвоем они остановились на краю леса, покрывавшего склон, сраженные внезапно открывшимся видом на изумительную просторную равнину.
Казалось, что в склоне горы кто-то вырезал гигантскую ступеньку. Взлетающий Орел, поднявшийся на гору Каф впервые, моментально представил себе великана, воспользовавшегося некогда островом в качестве ступени для восхождения из моря в небо. В дальней плоской части ступени как раз и находился К., дома которого тулились к возобновляющему подъем склону. Остальную, свободную часть равнины занимали поля и луга — пастбища для рогатого скота и овец; здесь также выращивали пшеницу и иные злаки. Была ночь, и на полях царил покой. Там и сям среди полей заметны были освещенные домики фермеров, подобные светлячкам в саду.
Над горной равниной, в полумиле от начала нового склона, стояло еще одно уединенное жилище. Стены этого дома в противоположность единообразной выбеленности городских построек были окрашены непроницаемой чернотой агата. Здесь жила Лив.
Дальше вплоть до самой вершины, скрытой завесой облаков, никакого жилья не было.
— Эти облака висят там всегда, — неожиданно заметил Виргилий и снова замолчал.
