Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до "Трудно быть богом": черновики, рукописи, варианты.
В сугробах черной пыли, наметенных под скалами, лежат измученные космонавты. Вытянувшись, лежит на спине неподвижный Ермаков. Спит, поджав колени к подбородку, Быков.
Юрковский не спит, лежит с открытыми глазами. Лицо его почернело, ко лбу прилипли пряди волос. Рот запекся, глаза страшно ввалились.
ЮРКОВСКИЙ (негромко). Алеша… (Ответа нет.) Алеша…
(Тишина.).
Юрковский, с трудом приподнявшись, всматривается в неподвижные фигуры товарищей и вдруг принимается торопливо снимать е себя оборудование — баллоны с кислородом, сифоны с соком, электробатареи рефрижератора. Он складывает все в кучу под камнем и сверху бережно кладет футляр с записями приборов.
Последний взгляд на товарищей, и Юрковский, неуклюже переваливаясь, уползает в черную мглу.
* * *
Рубка «СКИФА». Спицын, грустный, похудевший, сидит у радиопередатчика.
СПИЦЫН (тоскливо). «Черепаха»… «Черепаха»… Я «СКИФ»… «Черепаха»…
Ответа нет. Спицын медленно спускается в кают-компанию, подходит к буфету, машинальным движением открывает дверцу, В буфете шеренги консервных банок, фрукты, фляги с соками. Спицын вздыхает и закрывает дверцу.
* * *
Черный холм у опушки Каменного леса. Юрковский скатывается со склона и лежит на спине, задыхаясь, пытаясь скрюченными пальцами разорвать на груди прочную ткань скафандра! Он задыхается, в скафандре кончается кислород.
Мощная рука хватает его за шиворот и сажает.
— Перед Юрковским разъяренный Быков. Не говоря ни слова, быстрыми точными движениями Быков втискивает в заспинный ранец баллоны с кислородом, судорожно присоединяет отводные шланги и поворачивает клапаны. Юрковский делает глубокий вздох, второй, третий и закрывает глаза.
БЫКОВ (яростно). Дезертир!.. Если бы ты зная, как я тебя сейчас ненавижу!.. Пижон!
ЮРКОВСКИЙ (жалобно). Алеша…
БЫКОВ (не слушая). Венец великомученика приобрести хочешь? Жертву на алтарь отечества?
ЮРКОВСКИЙ. Алешенька… Я не могу…
БЫКОВ, коробочку мне оставил, видите ли… Романтик задрипанный!
Быков одним движением вскидывает Юрковского на плечо и уходит через холм…
…Быков усаживает Юрковского рядом с неподвижным Ермаковым.
БЫКОВ (сурово). Я хочу спать. Я очень устал. Дай слово, что ты не удерешь. Слышишь, ты?
ЮРКОВСКИЙ (тихо и покорно). Слышу. Даю. Спи. Ты мне только скажи — сколько еще осталось?
Быков не отвечает. Юрковский заглядывает ему в лицо и видит, что он уже спит.
Юрковский плачет.
* * *
Черная пустыня. Плоская как стол равнина, покрытая толстым слоем мельчайшей вулканической пыли. Ветер поднимает черные облака, на фоне красного неба движутся гибкие, как змеи, смерчи.
Быков по-прежнему тащит на себе неподвижное тело командира. Юрковский, все более отставая, плетется позади…
…Пустыня кажется бесконечной. Быков, проваливаясь по колено, тяжело дыша, несет Ермакова и поддерживает под локоть окончательно ослабевшего Юрковского…
…Гребень длинного пылевого наноса. По гребню, шатаясь, бредет Быков с Ермаковым на спине. За ним, далеко отставая, ползет на четвереньках Юрковский. Быков опускает Ермакова в пылевой сугроб, возвращается к Юрковскому, подхватывает его под мышки и тащит за собой…
ЮРКОВСКИЙ (задыхаясь). Видишь, Алеша… Назад… К предкам… На четвереньках…
БЫКОВ (задыхаясь). Ничего… Главное — и на четвереньках остаться человеком…
* * *
Отроги ледяного плато. Под багровым небом — фиолетовый лед, причудливые торосы, скалы, выпирающие из-под ледяной корки.
Ползет Быков, волоча за собой неподвижного Ермакова.
Опустив Ермакова на лед, возвращается к Юрковскому. Перетаскивает его к Ермакову, укладывает, подхватывает Ермакова и тащит дальше, вперед метров на десять. Возвращается к Юрковскому, берет его, тащит к Ермакову, берется за Ермакова, но обессиленный падает.
БЫКОВ. Володя… Володя…
ЮРКОВСКИЙ. Ты что… дружище…
БЫКОВ. Что-то я… устал вроде… Жаль, ракетницы… в «Черепахе»… Богдан бы… увидел…
* * *
Рубка «СКИФА». Нагнувшись над микрофоном бортжурнала, Спицын в скафандре с откинутым шлемом говорит в микрофон.
СПИЦЫН (глухо). Я больше ждать не могу… Связи с «Черепахой» нет тридцать пять суток… Иду искать… Нарушаю приказ, но иду.
Богдан Богданович окидывает взглядом рубку и выходит… …проходит по кают-компании… …по коридору… …выходит в кессон…
Спицын накрывает голову колпаком, застегивает ворот и берется за рукоятки затворов люка. Рука Спицына рывком отодвигает затвор… Люк распахивается… Перед Спицыным стоит Быков.
Быков шатается. Лицо его страшно — многодневная щетина, выпирающие скулы, запекшийся рот широко разинут.
БЫКОВ (едва слышным сиплым шепотом). Они живы, Богдан… Их надо внести…
* * *
Космос. Полыхая фотореактором, от Плутона уносится «СКИФ».
Кают-компания. Весь экипаж снова в сборе. Все чистые, выбритые, но исхудавшие. Ермаков, весь перебинтованный, лежит в кресле. Спицын поит его из соусника. Юрковский жадно ест телятину. Быков не отстает от него.
ЮРКОВСКИЙ. До чего вкусно… Неужели это я сам готовил?
БЫКОВ (деловито, протягивая к нему тарелку). Дай-ка добавки…
ЮРКОВСКИЙ (нравоучительно). Нарушение режима начинается с малого: у одних с пирожных, у других — с кусочка телятины…
СПИЦЫН (испуганно). Где пирожные? Какие пирожные? Анатолий Борисович, честное слово…
Ермаков молча улыбается бледными губами.
ЕРМАКОВ. Разрешаю… Впереди — Земля…
* * *
Космос. В черном звездном небе — два огромных серпа — Земля и Луна. Аппарат отъезжает, и мы видим, что это изображение на экране электронного проектора в кают-компании.
Перед экраном сидят космонавты — Спицын, Быков и Юрковский. Ермаков полулежит в кресле, его тонкие исхудалые пальцы манипулируют клавишами приемо-передаточного устройства.
Далекий, приближающийся голос Краюхина повторяет.
КРАЮХИН. «СКИФ»… «СКИФ»… Отзовись!.. Говорит Земля… Я Краюхин!.. Отзовись же, «СКИФ»!
ЕРМАКОВ (в микрофон, волнуясь). Говорит «СКИФ»! Говорит «СКИФ»! Мы здесь, отец! Мы живы и здоровы…
КРАЮХИН. Покажитесь! Не верю! Покажитесь все!
Ермаков нажимает клавиши. На экране проектора медленно возникает сначала расплывчатое, а затем все более и более резкое лицо Краюхина. Старый космонавт наклонился и напряженно вглядывается. На лице его появляется улыбка, а на глазах выступают слезы.
Быков и Спицын поднимают Ермакова.
ЕРМАКОВ. Здравствуй, отец!
КРАЮХИН. Здравствуй, Анатолий, здравствуйте, дети! Все- таки покалечились?
ЕРМАКОВ. Отец!.. Слушай голос Плутона!..
Ермаков нажимает одну из клавиш, и из невообразимой дали, заглушаемые треском помех, звучат позывные маяков нового ракетодрома.
ИЗМЕНЕНИЯ В ОПУБЛИКОВАННЫХ ТЕКСТАХ.
Первое издание «Страны багровых туч» вышло в свет в 1959 году. Переиздание 60-го года практически не отличалось от прошлогоднего. Разве что к серийному названию «Библиотека приключений и научной фантастики» добавилось «Школьная библиотека».
Через десять лет «Страну багровых туч» переиздали в «Библиотеке приключений» в одном томе с произведениями А. Днепрова. За это время произошли изменения во внешней политике СССР, Авторам пришлось менять и кое-что в тексте…
Более всего это затронуло присутствовавших в романе китайцев. Великая Советско-Китайская дружба прекратила свое существование. Самый крупный искусственный спутник Земли «Вэй-дады Ю-и» — «Великая дружба» — стал в повести безымянным, да и строили его, оказывается, не советские и китайские мастера безгравитационного литья, а советские и английские. Англо-Китайско-Советская астрофизическая обсерватория на Луне, о строительстве которой сообщала газета, тоже оказалась Англо-Советской. Но не всегда Китай из текста исчезал или заменялся Англией.
Китайские космические корабли менялись на японские.
Командир звездолета КСР «Янцзы» Лу Ши-эр превратился в командира индийского звездолета «Карма» Рая Листа. Причем, как справедливо заметил однажды Вадим Казаков, плохое английское произношение осталось и у индийца, и он предпочитает общаться на русском языке, что весьма странно.
Китайская народная мудрость «Когда носорог глядит на луну, он напрасно тратит цветы своей селезенки» превратилась в вьетнамскую народную же мудрость. Хотя я здесь не специалист и не могу утверждать, какой из вариантов верен.
Китайскому космонавту Ши Фэнь-ю особенно не повезло, ибо в черновиках в одном случае он — Уайт, в другом — поляк Миньковский, а в издании 1969 года вообще Крюгер из Бразилии.
В основном же текст 1969 года был тот же. Правда, не могу не упомянуть об одной интересной опечатке. Перед испытательным пробегом «Мальчика» в рукописи Ермаков Быкову рекомендует выпить десять таблеток колы. В издании 1959 года — десять таблеток тонина (вероятно, по аналогии со словом «тонус»), а в издании 1969 — таблетку танина. Что, по звучанию, соответствует, вероятно, таннину — «вяжущему лекарству с противовоспалительным действием».
