Надежда Шарова - Волшебный локон Ампары
От хлесткого виброудара по крыше дрогнул под ногами пол. После удара в потолке остались торчать острые четырехгранные наконечники. Вагон был словно обстрелян сверху из чудовищных арбалетов.
— Ах, сучьи дети!.. — пробормотал Кир-Кор. Он заметил, что перед ударом дождевая вода вдруг перестала заливать прозрачные стены — будто над мчащимся сквозь ливень вагоном раскрыли зонт. Теперь хорошо было видно, как опустились из темноты и зарешетили околовагонное пространство с обеих сторон членистые лапы захвата.
Еще один хлесткий удар — виброкрючья вонзились в стены, как скорпионьи жала, а возле двери пролез сквозь настил острый бивень фиксатора. «Приготовьтесь, юноша, сейчас будет мощный рывок. Постарайтесь подстраховать себя и механика от ушибов».
Рвануло влево и вверх (треск, затихающий грохот внизу) — Кир-Кор повис на спинке кресла, удерживая рыжеволосую от переворота через подлокотник; свет в салоне померк — лишь в дверных рамах остались сиять полосы аварийного освещения.
Сорванный с ходовой платформы корпус вагона быстро поднимался в воздух. «Теперь все понятно, — думал Кир-Кор. — Все понятно с группой захвата. Когда есть возможность унести тебя вместе с вагоном, точно коршун птенца, состав отвлекающей группы совершенно не принципиален. Банда бездарных стажеров-налетчиков, женщин-боевиков и злополучных шпионов».
Несколько секунд невесомости в «воздушной яме». Затем — рывок ускорения с перегрузкой на развороте. Звучно стукались о стену шлемы, оружие, тела боевиков. Один из шлемов Кир-Кор, защищая лицо, невольно поймал. И тут же пригнулся — над головой пролетел и шмякнулся в стену белобрысый пейсмейкер, проскользнули полотнища дождевиков. И вся эта масса тел и предметов, шурша и позвякивая, ссыпалась на крутом вираже в хвост вагона. Кир-Кор чуть было не бросил туда же пойманный шлем, но, внутренне содрогнувшись, удержал занесенную руку. Так, со шлемом в руке, и явился в первый салон.
Лирий Голубь сообразил поднять над распростертым у подножий кресельных рядов телом механика боковые сиденья, и, судя по всему, наспех зафиксированный таким способом Федор Шкворец в моменты буйства сил инерции оставался на месте.
«Неплохо, юноша, — мысленно похвалил Кир-Кор. — Обошлось без эксцессов?»
— Не знаю… — испуганно пробормотал интротом. Он лежал на полу животом вниз, поддерживая ладонями голову парализованного, и косил голубыми глазами на стену, во всю ширь которой разворачивалась панорама вспухающего за дальними сопками зарева. — Что это?!
«Полагаю, зарево Петропавловска, — подумал Кир-Кор. — Как только шверцфайтер пробьет первый слой облаков, картина станет еще интереснее».
— Но куда нас?.. Зачем? Что им от нас надо?!
«Вы и Федор Шкворец, я думаю, здесь случайные пленники».
— Я и Федя Шкворец — свободные люди! — Юноша словно старался перекричать вой ветра, смешанный с густым шмелиным жужжанием: — Никто не вправе творить насилие над представителями девидеры Камчатского экзархата!
— Прекрасные и очень своевременные слова, Лирий Голубь! — воскликнул Кир-Кор. — И я, Кирилл Корнеев, свободный грагал, заявляю: никто не вправе арестовывать новастринских гостей Камчатского экзархата на его территории!
Лирий Голубь высвободил руки из-под затылка своего обездвиженного товарища, сел, и было заметно, что он пытается уразуметь интонационный пафос собеседника.
«Конечно, банде плевать на любые наши слова, — мысленно продолжил Кир-Кор, кивнув на торчащие в потолке наконечники. — Однако на борту шверцфайтера нас пишут, я уверен. Может, запись и пригодится… для следственной комиссии МАКОДа, например. Доживем — увидим».
— Обязательно доживем.
«Люблю оптимистов. Особенно тех, кто умеет заглядывать в светлое будущее. Но чем бы нам, трижды маракас, ущучить пиратов?..»
Кир-Кор бросил шлем в кресло. Еще в том салоне возник было замысел приоткрыть вагонную дверь (или выбить, если не приоткроется) и по лапам захвата подняться в гондековый тамбур аэромашины, а там уже действовать по обстоятельствам. Но… события наверху могут принять дурной оборот. Если пейсмейкерам надобен только грагал — за жизнь оставленных в этом проклятом вагоне людей нельзя поручиться. У пиратов может возникнуть соблазн избавиться от опасных свидетелей где-нибудь над подходящими для этого глубинами Тихого океана… Чудовищно, конечно, даже заподозривать такого рода вероятность, однако репутация пейсмейкеров отнюдь не располагает к беспечности в отношениях с ними… Кстати, сами они с нехорошей своей репутацией ханжески не согласны и стараются везде, где только можно, предстать в обличье апологетов строгой законности. И как ни странно, смена масок часто им удается. Видно, недаром на гербе Ордена пейсмейкеров начертан старый латинский девиз: «Qui prior est tempore, potior est jure». Дословно: «Кто раньше по времени, тот прежде по праву». Тривиальное кредо хищника: «Кто успел — тот и съел».
Тяжело груженный шверцфайтер набирал высоту по расширяющейся спирали. Сквозь пелену дождя Кир-Кор увидел вдали профиль величественного знака Ампары над главным зданием экзархата. Секунду длилась эта картина — будто на миг проблеснул в самом центре ненастья рог молодого месяца. И внезапно, после недолгого затемнения (в момент «прокола» слоя облаков), на полгоризонта распахнулось уже знакомое двухъярусное высотное зарево… Так что извините, уважаемый Агафон Виталианович, но встреча откладывается на неопределенное время. Поднимаясь над территорией, подлежащей вашей юрисдикции, шлем горячий привет лично вам и вашей общине… то бишь девидере. Кроме того, желаем вам впредь получше заботиться о защите территориального иммунитета Камчатского экзархата от диверсионно-террористических посягательств. И да пребудет с вами согласие Великой Ампары!.. «Ну скажите, пожалуйста, — угрюмо думал Кир-Кор, — зачем базируются в Завойковске вооруженные подразделения МАКОДа, если у них из-под носа безнаказанно можно похитить вагон метранса вместе с людьми?..» Он опустился на корточки, порывисто притянул Лирия Голубя ближе к себе:
«В Завойковске „финисты“ есть? Отвечайте мне шепотом».
— Одно звено отправлено на грузовом иглолете куда-то к экватору, — прошептал интротом. — Вероятно, еще не вернулось. Два других должны быть на месте.
«Два звена, пожалуй, смогли бы отрезать шверцфайтеру путь над океаном. В стратосферу он, перегруженный, не уйдет».
— Разве есть способ дать им знать?
«Не им — Ледогорову».
— Псиманация?.. Так далеко и в такой обстановке?..
«Вы мне поможете».
— Я?! — удивился юноша. — Но моя псиманантная «мощь» вам известна. Увы…
«Значит, придется учить вас стимулировать пси-радиацию».
— Но ведь не здесь, не сейчас!
«Здесь и сейчас. Может статься, что… Ладно. Вы видели экзарха вечером. Как он одет?»
— Лиловый блузон без воротника, с золотой оторочкой. Синие бейнзауны с лиловыми полупотайными складками, лиловые полусапожки…
«Вот и старайтесь удерживать образ патрона перед мысленным взором — дисциплинирует ауро-поисковую реактивность. Смотрите Ледогорову в переносицу и взывайте к нему. При этом создавайте полетное напряжение в висках — ни в коем случае не в затылке, только в висках! — и стремитесь слиться с пространством. Очень просто. Во время зова нужно добиться ощутимого и понятного мозгу состояния полета в огромном, безбрежном пространстве, это главное. Наша общая пси-радиация соответственно возрастет, если будет направлена к одному и тому же субъекту, и в итоге войдет в резонанс с ментаполем экзарха, ясно?»
— Да. С теорией эгрегора я знаком.
«Термин слегка устарел, впрочем, если хотите, пусть будет эгрегор. Вам остается подкрепить теорию практикой. Вдвоем мы экзарха „достанем“. Если эгрегор сработает — все остальное я беру на себя, а вы отключайтесь. Когда я встряхну вас — немедленно отключайтесь, иначе вам будет… Ладно, все будет хорошо. Поехали!» — Кир-Кор крепко стиснул плечо начинающего псимананта.
…В ментааурической вселенной Ледогорова шел дождь — струйки его змеились по наклонной стеклянной плоскости фасада, обращенного к Авачинской бухте, и скатывались вниз под аккомпанемент невыносимого воя и сверлящего уши жужжания. Стараясь пробиться сквозь акустический «занавес», Кир-Кор так резко сформировал поле ментального оклика, что оглушенный интротом-псиманант ощутимо «поплыл». Зато результат налицо: в акустическом заслоне возникла и стала расширяться чистым озером некая пространственная область, свободная от звуковых помех. Ментальный зов, точно пульс оживающего организма, набирал силу:
«Агафон! Агафон!! Агафон!!! Агафон!!!!»
В ответ отчетливый всплеск удивления:
«Кирилл?!» Агафон Ледогоров чувством и словом подтвердил двусторонность ментаконтакта.
