Владимир Васильев - Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017
Первый тост поднял, конечно, Каравай:
— Товарищи! Работа четвертой экспедиции завершается. Мы многое успели сделать за эти два года по местному летоисчислению. Проведена серьезная работа по изучению физических и климатических условий планеты, культуры мажоидов и артефактов цивилизации строителей каналов. Полностью развернута и укреплена экспедиционная база. Составлены подробные топографические карты прилегающей местности. Нами оказана широчайшая помощь нуждающимся мажоидам, переданы инструменты и необходимые навыки. Контакт с ними установлен, связи закреплены и могут развиваться в дальнейшем. Я благодарю вас, товарищи, за отличную работу!.. Однако мы могли бы сделать еще больше. К сожалению, по не зависящим от нас причинам мы вынуждены эвакуироваться, но я уверен, что все земные проблемы будут раньше или позже урегулированы, и мы вернемся сюда в составе обновленной пятой экспедиции. За скорейшее возвращение, товарищи!
Расслабившись после напряженных сборов, все быстро захмелели, и кто-то предложил танцы. Стол оперативно разобрали, инженеры принесли магнитофон. Заиграл плавный вальс Гершеля-отца.
Зайцева сама подошла к Кудряшову. Она была в красном платье, волосы собраны на затылке и удерживаются экзотической заколкой.
— Потанцуем? — предложила она.
— Почему нет? — Кудряшов взял ее за руки. — Красное тебе идет. Откуда ткань?
Тут же он догадался:
— Наш флаг?
Зайцева скривила губы, промолчав.
— Тебе не совестно?
— Танцуй, — сказала Зайцева. — Не стой истуканом.
Они начали танцевать. Кудряшов вел умело. Следил за пространством и поворотами. Но без страсти, как учитель танцев с прилежной ученицей. Рядом кружились другие пары.
— Ты ведь послал его туда, — тихо сказала Зайцева.
— Что?
— Ты. Послал. Его. Туда.
— Что за вздор? Никто Сергея никуда не посылал. Он сам ушел.
— Откуда в таком случае ты знаешь, что я говорю о Сергее?
— Ну… — Кудряшов смешался. — Я виделся с ним… Он…
— Откуда ты знаешь, что я говорю о Сергее?
— Слушай, Ирина… — Кудряшов остановился и отстранился. — Не нужно разговаривать со мной в таком тоне. Я…
Зайцева выхватила заколку из волос и воткнула ее в открытую шею Кудряшова. Тот вскрикнул. Поднял руки, глядя на Зайцеву с ужасом. Выдернул заколку, отбросил, но тут же пошатнулся. Побледнел.
— Игла, — сказал он. — Игла шоешос. Гадина!
Танцующие пары замерли, музыка смолкла.
— Больно, очень больно… — Кудряшов тер пальцами раненое место. Потом рухнул на колени.
— Ты ненавидел его, — сказала Зайцева, нависая. — Ты завидовал ему, потому что я любила его по-настоящему, не как тебя. Ты всегда хотел его убить. Воспользовался случаем. Теперь ты тоже умрешь. Поделом!
— Окажите же ему помощь! — громогласно воззвал Каравай.
Штерн, раздвинув присутствующих, шагнул к содрогающемуся Кудряшову. Но даже не наклонился.
— Яд черных мажоидов, — сказал он. — У нас, увы, нет противоядия.
Задыхаясь, Кудряшов упал на спину. Начались корчи, изо рта пошла пена, но он все же смог произнести:
— Я не… убивал… Он говорил… Он верил… Грехопадение… и искупление… Время Адама и Евы… грехопадения… прошло… Теперь… только… искупление… Он… искупает…
— Нет, — сказала Зайцева, а потом повторила, каждый раз повышая голос: — Нет, нет, нет. Нет!
12
Судьбы участников четвертой экспедиции сложились по-разному. Ксенолог Зайцева покончила с собой во время межорбитального перелета, выйдя в космическое пространство без скафандра. Ксенолог Штерн по возвращении эмигрировал в Израиль, основал там институт с международным статусом, написал несколько популярных книг о цивилизации красных мажоидов. Археолог Стеблов устроился в Отдел внеземных культур при Санкт-Петербургской Кунсткамере, защитил докторскую диссертацию по так называемым аэлитам. Секретарь и радиооператор Мисюк получила белорусское гражданство, сделала карьеру в государственных средствах массовой информации и со временем возглавила редакцию телеканала ЛАД. Майор-ракетчик Ильин больше десяти лет работал при московском ЦУПе, там же вступил в партию «Единая Россия», от которой дважды избирался депутатом Государственной Думы. Полковник Каравай, бывший командир экспедиции, погиб в октябре 93-го, во время штурма телецентра «Останкино».
Александр Громов. Пушистый, как плесень
— Тебе надо побриться.
— Вам тоже, мэм.
Никогда бы не подумал, что могу сказать такое женщине, вдобавок своей непосредственной начальнице. Тем не менее я это сказал. Причем без капли издевки, со всем тактом. Если честно — брякнул, не подумав. Можно ли брякнуть тактично? А вот представьте себе.
Еще удивительнее было то, что и начальница обратилась ко мне вполне доброжелательно. То ли где-то в лесу сдох медведь, то ли рак на горе свистнул.
Однако в тот момент я почти не удивился, вот в чем вся штука. Да и начальница, сразу поверив, что я и не думаю издеваться, и поглядев на себя в зеркало, почему-то не позеленела от страха и ярости.
А если бы и позеленела, то зелени не было бы видно за мягкой шерсткой — наверное, очень приятной на ощупь. Совсем как моя. И щеки, и лоб, и уши, и веки — все было покрыто ею.
Мы еще не знали, что спустя несколько часов шерстка прорастет на пальцах и вообще по всему эпителию, исключая подошвы стоп.
— У Ганса и Джеффа то же самое?
— Да, мэм.
Никто из нас не запаниковал, что опять-таки было несколько странно. В тот момент мы просто не знали, что нам делать.
Вот дураки!
Что с шерсткой, что без шерстки, человек крепок задним умом и подчас не видит удачу, если она приходит внезапно. Банальность, скажете? Конечно. А вы чего хотели — небывалых откровений? Как же, ждите.
Но лучше я расскажу все с самого начала.
«Брендан» был огромен — десять километров сплошных узлов и агрегатов, не считая двигательной установки и топливных баков. А жилая зона внутри этого исполина, стиснутая со всех сторон электроникой и машинерией, не впечатляла ни размерами, ни особыми удобствами для четверых астронавтов. Если уподобить корабль большому арбузу, то самое мелкое его семечко показалось бы невероятно огромным по сравнению с весьма скромным объемом, выделенным экипажу. Один год можно и потерпеть — именно так считали в Центре, и именно на такой срок была рассчитана Восьмая межзвездная экспедиция.
Как и все предшествующие.
Двигатели «Брендана» годились лишь на то, чтобы пересечь при необходимости планетную систему, не слишком приближаясь к звезде и массивным планетам, чья гравитация могла бы пленить корабль. Колоссальные запасы энергии, аккумулированные в термоядерном топливе, предназначались совсем для другой цели.
Строго говоря, корабль не был звездолетом. Двигаясь своим ходом, он потратил бы не одну тысячу лет лишь на то, чтобы добраться до ближайшей к Солнцу звезды. Ни люди, ни техника столько не живут.
Да и какой смысл напрямую ломиться через пространство — даже если бы достижение субсветовых скоростей оказалось возможно? В зону практической доступности попадут лишь несколько ближайших звезд. Теоретически можно запланировать полет хоть к Бетельгейзе, хоть к Денебу — но что интересного сможет рассказать вернувшийся межзвездный путешественник своим прапраправнукам?
Скорее он сам станет объектом их интереса — вроде живой окаменелости. Не стоит городить огород лишь для того, чтобы поразить далеких потомков своей реликтовой особой.
«Брендан» был первым в Солнечной системе внепространственным кораблем.
Так он назывался, а по сути был не «вне-», а всепространственным.
Не существует ни под-, ни над-, ни гиперпространства. Существуют иные вселенные. Их не меньше, чем протонов в нашей Вселенной. И если ни сигнал, ни материальное тело не могут перемещаться в нашей Вселенной быстрее скорости света, то двум разным вселенным ничто не мешает двигаться относительно друг друга с любой мыслимой скоростью. Они и движутся, порой умопомрачительно быстро. Пробей проход в подходящую вселенную, нырни в нее и вовремя вынырни обратно — вот и окажешься примерно там, куда хотел попасть.
Само собой, такое объяснение годится лишь для дилетантов. На самом деле все значительно сложнее. Начнем с того, что относительные скорости вселенных такая же трудноощутимая величина, как корень квадратный из минус единицы: все знают, что он существует и называется мнимым числом, однако при подсчете предметов мнимые числа не применяются. А продолжать упражняться в аналогиях не будем — хватит и одного этого затруднения.
Девяносто процентов объема «Брендана», не считая несущих конструкций, занимали агрегаты для создания вокруг корабля кокона, изолирующего корабль от нашей Вселенной и, по сути, выводящего его за ее пределы. Три процента — аппаратура для навигации в привычном человечеству пространстве, а главное, вне его. Шесть процентов — двигатели с топливными танками. И лишь один процент, да и тот не полный, приходился на то, что делает жизнь человека в корабле возможной: жилую кубатуру, бытовые удобства, запасы пищи, воды и воздуха, аппаратуру жизнеобеспечения, ходовую рубку, научные приборы и прочее, и прочее… Соотношение немногим лучшее, чем в первых космических ракетах, когда тысячетонная дура с натугой выводила на орбиту спутник размером с футбольный мяч, если только не взрывалась на старте.
