Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2011 № 01
— Подожди.
Запыхавшийся Иван одно ведро поставил у головы лежащего, а второе вылил на его потное, грязное тело. Пришелец завизжал по-бабьи, приподнялся на руках, оскалился; что-то звериное появилось в его облике; Фёдор навел на него автомат. Увидев перед собой ведро с водой, незнакомец умолк и сунул голову в воду. Казалось, он пил на только ртом, но и носом, глазами, ушами, всасывал воду через расширившиеся поры кожи.
— Эй, утонешь! — Степан за волосы вытащил голову парня из ведра.
— Ишь, полведра высосал. Как рыба там жил! — подивился Иван. — Ну-ка, Марья, неси ишшо ведро!
— Чего раскомандовался? Сам и неси!
Старик усмехнулся.
— Поесть бы мне, спасители дорогие!.. — сказал незнакомец. — Не помню, когда и ел. Что ж я ел последнее?… — Лицо приезжего высыхало под лучами клонившегося к западу солнца.
В доме старуха, старик и братья глядели, как тощий парень, сверкая запавшими глазами, пожирает варёную картошку и яйца. Яйца ему подали очищенными — не то проглотил бы в скорлупе.
— Холодное всё, не серчай, — сказала старуха. — Вместо травного чая — вода. Мы печь-то позднее топим.
— У-у!.. — прогудел незнакомец, двигая челюстью.
— Да прожуй ты! — засмеялся Степан. — Тебя как звать?
— Вуу!
— Не наедайся до отвала, плохо станет, — посоветовал парню старик. — Живот скрутит! Тебе топеря не на пользу.
Парень наконец дожевал и в несколько глотков выдул кружку воды. Медленно слез со стула на пол.
— Я Василий. Едва доехал. Не знал, что впереди… Наудачу гнал. Дайте ещё!
— Потерпи хоть часок, — сказал Иван. — Заболеешь!
— Жена и дочка у меня там остались, — сказал Василий, не вставая с пола. Он вдруг закрыл глаза и повалился на пол. Гулко стукнулся о доски затылком.
— Батюшки-светы! — вскрикнула старуха.
— Да он заснул! — усмехнулся Степан. — Федя, снесём-ка его в летний домик. А опосля «Жигуль» обшарим.
Стопка перевязанных книжек, пустая трёхлитровая банка, пара кед, две канистры с бензином в багажнике, ключ в замке зажигания — вот всё, что они нашли в «Жигулях». Даже аптечки не было.
— Негусто, — сказал Фёдор. — Хотя вот машина, бензин.
— Интересно, откуда он? — сказал Степан. — Противьино за семьдесят километров, а город — за все сто. Но в Противьино давно никого, сгнила деревня. Выходит, в городе жизнь существует!
— Ого! — сказал Фёдор.
— Но, видать, дело там дрянь. Что-то, кроме него, никто не приехал. И этот-то — кожа да кости, чуть не помер по дороге. Ладно, вынем из замка ключик, чтобы гость не утёк по-английски.
Братья вернулись в дом.
— Ну, что? — спросила старуха.
— Ключик взяли, — ответил Фёдор. — Да ничего там нет. Оружия нет, патронов нет. Бензину две канистры. Стопка книжек каких-то.
— Книжек? — повторила Марья. — Книжек?
— И точно, — сказал Фёдор. — Какого лешего мы книги не взяли?
Он вышел в сени.
— Этот-то, поди, для костра их припас! — сказала старуха.
Фёдор опустил скрученную бельевой верёвкой стопку книг на стол.
— Так! — сказала Марья. — Стёпка, Федька, сбегайте до стайки. Рановато, но ничего… Ты, Иван, огород полей и воды в бочки натаскай. Я печь затоплю, щи поставлю. За час управимся. А потом!..
Фёдор, задавая свиньям картофельной мешанки, думал о книгах, названия которых успел прочитать. Степан, рассеянно слушая, как звенят упругие молочные струйки, старался тянуть соски не торопясь, а то Мила уже крутила хвостом. Иван, согнувшись, бегал с вёдрами к колодцу и от колодца: расплёскивая воду, наполнял бочки в огороде. Марья доваривала постные ленивые щи.
Наконец все собрались в избе.
Старик лязгнул в воздухе ножницами.
— Ах ты, старый хрыч! — крикнула Марья. — Не соображаешь! Не порть верёвку, развяжи!..
Книги развалились по столу.
— Раз, два, пять… тринадцать! — сосчитал Степан. — Живём!
— Ну… Кому что?
Фёдор со Степаном схватили с разных сторон верхнюю книжку. Уставились друг на дружку.
— Ну-ка, спокойно! Всем хватит, — сказала Марья.
Фёдор свой край отпустил.
— Мне бы оно такое, этакое… простое, ясное, что ли, — бормотал Иван, листая пожелтевшие станицы «Молота ведьм». — Чтоб захватило, проняло, значит.
Степан подал отцу томик в цветной обложке, с портретом красавца парня с луком и колчаном, на пегом коне.
— Душевно! — погладив шероховатую, в глянцевых пузырьках обложку, сказал Иван.
Минутой позже старик и старуха читали, сидя за столом друг напротив друга. Иван, читавший «Принца отверженных», перелистывавший страницы обслюнявленным пальцем, забыл про щи в печи. Марья жадно впитывала строчки «Макбета», приближаясь к сцене с пророчеством ведьм.
Степан, сидя на полу, читал «В Париже» Бунина. ППШ на всякий случай положил под руку. Устроившийся рядом Фёдор выбрал своего тёзку Достоевского.
Дверь из сеней со скрипом отворилась.
— Шумно сегодня на деревне! — сказал Игнат Бурдюков. — Катю и Асю я оставил на улице. Караулят там — возле «Жигулей»…
Марья промычала что-то.
Семидесятилетний Бурдюков посмотрел на неё, обвёл взглядом остальных в доме.
— В начале было слово! — усмехнулся он.
Старик, шевеля губами, читал Дюма. Старуха, сжав кулаки и стиснув зубы, склонилась над Шекспиром. Нельзя было понять, болела она за Дункана или за леди Макбет… Степан, не таясь, плакал над Буниным, а Фёдор хмурился над «Идиотом».
— А? — спросила Марья, уставясь на вошедшего. — А, Игнат… Вон твоё молоко! — И вновь погрузилась в чтение.
Бурдюков взял со стола книжку, открыл. «Антон Павлович Чехов. Полное собрание сочинений в восемнадцати томах. Том четвёртый», — прочёл он на титульном листе. Опустился на пол, сел по-турецки и начал читать.
Его внучки, заглянувшие в дом, сверкнули глазами, выбрали по книжке и убежали читать на улицу. Ночью, под лунный свет, к ним присоединились все остальные. И бледно-жёлтый блин полной луны стал им милее дневного светила…
Когда поздним утром в избу ввалился отоспавшийся Василий, два семейства спали: кто на печи, кто на полу, и все — в обнимку с книгами.
— Кто там, во имя Вельзевула? Кто там, во имя другого дьявола?… — во сне спросила Марья и перевернулась на другой бок.
Мычал запертый в стайке скот.
Василий улыбнулся и толкнул в бок Степана, которому снились тёмные ночные тополевые аллеи, и по аллеям этим бежали куда-то мужчины и женщины, красивые мужчины и женщины, и Степан тоже бежал среди них, и бежать было хорошо, спортивно, и пахло летом и немного городской пылью, запах которой Степан уже забыл. Степан крепче сжал во сне книжку.
Минуло пять лет.
Марья, не в галошах, а в лаптях, в платье, штопанном так причудливо, что оно походило на лоскутное одеяло, в переднике с большим карманом посередине, укладывала в сумку молодому новосёлу куриные яйца.
— У нас здеся топерича цельная хверма! Полста штук яиц, родимый, на здоровье! На роман фантастический потянет! Скажи, молодой, а нет ли у тебя исторических хроник Шекспира?
— Нет, только Вальтер Скотт. — Молодой протянул старухе «Квентина Дорварда». — Оглавление тут вырвано.
— Ладно, годится! — одобрила старуха. — Не читала!
— Ты бы сдачу дала, уважаемая.
— Сдачу? А что, и пожалуйста! — Марья вынула из кармана передника и подала парню потрёпанную брошюру.
Парень прочитал название: «Пол и характер». Сказал:
— Тонкая! Я толстую принёс!
— Тонкая ему! Не в толщине, мил человек, суть-то! Да и мало нынче тонкого-то… Нешто оно сохранилось? Вот попался недавно журнал мебельный, с красивыми фотографиями. Поменяем?
— Ну, не знаю… — замялся молодой человек. — Мне читать, а не картинки смотреть.
Старуха подумала и протянула ему и журнал:
— Хоть ты меня ограбил, милый вор, но я делю твой грех и приговор!
Прошло пятьдесят лет.
— Масло сливочное, масло подсолнечное, десяток яиц, молоко, сметана, майонез, творог!.. С вас пара детективов и, пожалуй, антология!
Застучал, затрещал матричный принтер кассового аппарата. Продавщица передала книги приёмщице, а та привычными движеньями разложила книги по сортировочным лентам приходного конвейера.
В магазине работал и пункт книжного обмена. Комиссией служили тоже книги. У окошка пункта спорили две интеллигентного вида старушки, которым был очень нужен «Tom Sawyer» на английском — но английский Марк Твен за окошком имелся в экземпляре единственном. За старушками дожидался очереди господин в очках и шарфе, принесший на обмен пятитомного Лескова издания «Правды» и желавший выменять на него 6-томник Бунина; в качестве доплаты и комиссионных он собирался предложить подарочное издание «Трагической жизни Тулуз-Лотрека» Пьера Ла Мура и том Рэя Брэдбери, выпущенный в Молдавской ССР. Далее терпеливо ждали другие обменщики: с книгами и собраниями Гончарова, Льва Толстого, Чехова, Фёдора Абрамова и Евгения Носова, Юрия Казакова и Виталия Сёмина, с учебниками по физике, алгебре и органической химии, с атласом звёздного неба, с конструкторским справочником Анурьева и пособиями по гражданской обороне.
