Деймон Найт - Сумерки людей
— Стульчаки мы оставим здесь! — выкрикнул нервозный офицер. Он стоял в самом конце эспланады, где высились стеклянные двери. А за дверями виднелась какая-то темень, где сновали вагоны и где будто из пустоты свисали петли проводов. Гремели там всякие машины и механизмы, а грохот клепальных молотов почти заглушал зычный голос гида. Экскурсанты принялись выбираться из стульчаков и скапливаться вокруг гвардейца. Рабы откатывали пустые стульчаки назад.
— Итак, мы с вами входим в Башню Орлана, — принялся надсаживаться офицер. — Это самое высокое сооружение, когда-либо воздвигнутое человеком. Высота Башни составляет пятьсот метров, тогда как ЭмПайр-Стейт-Билдинг в Нью-Йорке насчитывал триста восемьдесят один метр. Великая пирамида в Пизе первоначально имела всего сто сорок шесть и семь десятых метра в высоту. Эйфелева башня в Париже поднимается лишь на триста метров — то есть высота ее составляет менее двух третей от высоты Башни Орлана. Башня имеет треугольное поперечное сечение и целиком изготовлена из уникального ферроплатинового сплава. Каждая из украшенных гравировкой пластин внешней отделки содержит четырнадцать каратов золота. Причем на изготовление каждой такой пластины ушло порядка девяноста часов тонкой ручной работы искусных мастеров. Пожалуйте сюда.
Все прошли в стеклянные двери и оказались в немыслимых размеров помещении, заполненном жуткой какофонией звуков и неясными очертаниями движущихся фигур. Ближайший к ним интерьер был ярко освещен и казался законченным. А дальше простиралась сумрачная бездна, лишь кое-где освещаемая тусклым солнечным светом да еще синими вспышками сварочных аппаратов.
— Перед вами, — перекрикивая страшный гвалт, опять стал надрываться офицер, — Парадная лестница. По завершении Башни она достигнет самой ее верхушки.
Прожектора освещали подножие отдаленной лестницы — она изящно вилась вокруг центрального столпа и вместе с ним терялась во мраке. По краям каждой второй ступеньки располагались ниши, где высились трехметровые статуи. Мрамор всей лестницы — ее ступенек, балясин, стенок и перил — казался сплошь украшен затейливой гравировкой и инкрустацией.
— А слева от лестницы, — продолжал орать гид, — вы можете видеть Кенотафий Эдмунду, воздвигнутый в память об Эдмунде Кроуфорде, втором Вожде Колорадо.
Кенотафий представлял собой что-то вроде огромного свадебного торта из гранита и серебристого металла. Сбоку на торте имелась надпись, разобрать которую на таком расстоянии было немыслимо. Вся бандура, по предположению Дика, должна была не иначе как служить постаментом для некоей героической статуи. Пока что, впрочем, публика могла лицезреть только героические ноги.
Дальше группа экскурсантов вразброд направилась влево — к огромному и явно временному открытому лифту. Места хватило всем и даже с лихвой — при желании в кабину можно было закатить еще вагончик и маленькую тележку. От бездны экскурсантов отделяли лишь решетчатые складные воротца. Наконец кабина тронулась с места и медленно поползла вверх.
Выше первого уровня все внутренности Башни оказались облеплены тусклой и полой скорлупой строительных лесов, где, словно в улье, суетились крошечные фигурки. Некоторые наклонные опоры сплошь были покрыты гигантскими арабесками из кованого металла — сложным переплетением замысловатых узоров. Покрытие остальных составляли эмалевые или керамические плитки.
— Каждый квадратный сантиметр Башни, — снова зашелся воплями офицер, — по завершении работ будет как внутри, так и снаружи украшен уникальными художественными творениями лучших мастеров Орлана, специально собранных здесь со всего мира. Здесь вы можете видеть одну из пятидесяти кинорам, которые вскоре будут размещены по всей Башне.
Кинорама представляла собой неведомо как подвешенную в воздухе платформу, на которой в напряженных позах застыли гигантские человекоподобные роботы — мужчина и два мальчика, что отчаянно боролись с обвивающими их тела змеями.
— Тут представлены сцены из мифологии, — пояснил гид. На следующем уровне кабина остановилась, и все шумно протопали к другому лифту, поменьше. Тот повез их выше, в сумеречную бездну, а когда громыхание внизу уже заметно стихло, сразу отовсюду вдруг засиял ослепительный свет. Лифт миновал леса, выбрался на солнце, — и сквозь ряды высоких окон экскурсанты разглядели небо.
Второй лифт тоже достиг своего предела, и все принялись взбираться по узенькой гулкой лесенке, где свистел ветер, пока не оказались на треугольной платформе под куполом крыши.
Дик замер у ближайшего окна и стал вглядываться вниз. Подножия Башни он не увидел, зато чуть дальше, будто разноцветный ковер, наброшенный на каменную гору, открывался Орлан. С такой головокружительной высоты сама гора казалась где-то далеко внизу. Стекло под руками Дика буквально ходило ходуном от неистовых порывов ветра. Казалось, еще чуть-чуть — и вся стена рухнет в пустоту.
Тут Клай потянул его за локоть.
— Кончай тут хлопать ушами, а то самое главное пропустишь.
Все остальные тем временем столпились в самом центре платформы — у ограждений вокруг бездонной шахты. Потом, решил Дик, тут, наверное, будет центральный столп, вокруг которого вьется лестница. Но пока что на месте столпа зияла пропасть. Дик встал бок о бок с Клаем и принялся вглядываться вниз.
Идеально круглая и гладкая шахта диаметром около трех метров шла вертикально вниз — туда, где кольца осветительных ламп в конце концов сливались в сплошной световой цилиндр, туда, где дно казалось в буквальном смысле математической точкой. Снизу дул прохладный ветер со смутно неприятным запахом. Дика вдруг ни с того ни с сего охватила дрожь.
— Отсюда до основания пятьсот метров, — заметил Клай. Потом достал из кармана носовой платок, завязал его узлом и бросил вниз. Белый крылатый комочек, все уменьшаясь и уменьшаясь, бесконечно долго полз к центральной световой точке и наконец исчез.
— Металлические предметы убедительно прошу не бросать, — тут же предупредил офицер, заметив, что краснорожий собирается отправить вслед за платочком свою металлическую флягу. — Разрешается бросать только предметы из ткани, бумаги или дерева, — добавил гид, — но ни в коем случае из металла, пластмассы или стекла.
Краснорожий не внял предупреждению и все-таки швырнул флягу. Она гулко ударилась о какой-то выступ в стене шахты, сверкнула в свете ламп и, крутясь, удалилась. — Мистер, — обратился офицер к краснорожему, — ведь я просил вас не бросать в шахту металлические предметы.
Краснорожий нетвердо повернулся к гиду, одновременно доставая из кармана зажигалку.
— Не надо песен, — прохрипел он и швырнул зажигалку вниз. Потом набычился и уперся в гида красными глазами. — Отвечай: человек ты или срак? Ну? — рявкнул он. — Будет еще каждый срак мне указывать. Вот тебе… — И краснорожий снова полез в карман.
Офицер подал знак двум охранникам, что уже спешили к площадке. Те схватили краснорожего за руки и попытались подтащить его к лесенке. Дико матерясь, бугай отчаянно сопротивлялся и даже умудрился по дороге пнуть пожилую даму под зад. Дама с визгом плюхнулась на пол. Тогда офицер закусил длинный ус, быстро подошел к дебоширу и дал ему в висок обтянутой кожей дубинкой.
Удар вовсе не выглядел внушительным, однако краснорожий мигом обмяк, и дальше его уже потащили просто как мешок с отрубями. Остальные экскурсанты тоже заторопились вниз. Пострадавшей даме помогли подняться, и она быстро нагнала экскурсию.
Немного задержавшись, Дик споткнулся о плотный и тяжелый бумажный мешок. Из мешка тут же во все стороны полетела белая пыль. Любопытства ради Дик нагнулся и прочел надпись на запорошенной этикетке. «НЕГАШЕНАЯ ИЗВЕСТЬ», — значилось там.
На полпути вниз по лесенке Дик догнал Клая.
— Слушай, — выдохнул он. — Ведь тот офицер и правда срак. Я сам видел клеймо. Но он ударил человека. И от души ударил.
Клай равнодушно кивнул:
— Ему даны инструкции.
— Ну и что? — загорячился Дик. — Все равно нельзя, чтобы сраки избивали людей. Как думаешь, что ему за это будет?
Клай взглянул на друга с легкой улыбкой.
— А сам-то ты как думаешь? — спросил он в ответ.
Все молча вошли в кабину и спустились вниз. Бледный как смерть офицер охраны глядел прямо перед собой. Краснорожий, тяжело дыша, висел на руках у двух других охранников. Добравшись до нижнего этажа, охранники усадили своего клиента в уголок. Офицер сразу же куда-то позвонил. Никого из них Дику больше встретить не довелось.
Глава 10
На приеме у Мелькера, как всегда, толпилась самая пестрая публика. Сам Мелькер, как ни странно, тоже был здесь — мерзкий гном с воистину отвратительной бороденкой. Покои он занимал обширные, но порядком обшарпанные, ибо, несмотря на какие-то связи в армии, сам Мелькер (так, по крайней мере, казалось Дику) был полный нуль. И почему на его субботние приемы стекался чуть ли не весь Орлан, оставалось для Дика неразрешимой загадкой. Но раз все ходят, значит, надо ходить. Увеселения, впрочем, были здесь вполне приличные — сегодня, к примеру, выступила весьма искусная танцевальная пара и комик, некогда приписанный аж ко Двору. Но ближе к одиннадцати вечер, как всегда, превратился в невыносимую скучищу. Все хорошенькие женщины начали расходиться, официанты вместе с напитками вдруг куда-то запропастились, а внимание публики стали тщетно пытаться привлечь разные старперы вроде полковника Розена. Доблестный полковник в тысячу первый раз принялся пережевывать славные эпизоды войны за Установление Порядка. По всей гостиной люди тут же принялись зевать от скуки. В этот самый момент Дик вместе с компашкой знакомых обычно испарялся в поисках более интересных собеседников женского пола.
