Роберт О'Брайен - Z значит Захария
— Трость чуть не упала, — сказал он, — но я успел подхватить её.
Я отвернулась и попыталась опять играть, но теперь руки тряслись так, что у меня вообще ничего не выходило. Непохоже, чтобы трость могла упасть: она была зацеплена за подлокотник, а сверху её придерживала ладонь мистера Лумиса. Вот теперь я разволновалась не на шутку. Попробовала заиграть хорал, но вынуждена была остановиться на половине. Повернулась к слушателю.
— Прошу прощения, — проговорила я. — Не могу больше играть. Устала.
— Устала так быстро?
— Я же работала целый день, — пояснила я. — Наверно, поэтому и устала.
Конечно же, вовсе не поэтому, и он это отлично знал. Я считаю, что он стукнул тростью намеренно, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Не знаю, чего он ожидал. Мне даже подумалось, не пытается ли он запугать меня. Но с какой стати? Зачем ему создавать себе лишние трудности?
Он проговорил:
— Да, работы многовато. Но скоро и я смогу подключиться. Ты должна научить меня управлять трактором.
И всё же когда я тем вечером легла в постель, его последние слова не давали мне покоя. Что за ирония: ребёнком, да и не только — вплоть до того дня, когда в долине появился мистер Лумис, я не очень-то любила копаться в земле, мне гораздо больше нравилось готовить еду или кормить животных; тем не менее в последние дни я чувствовала себя гораздо лучше и спокойнее именно тогда, когда работала одна в поле или на огороде.
На следующий вечер мистер Лумис не просил ни читать, ни играть. Слегка удивившись — я ведь специально приготовила ужин несколько раньше обычного — я решила: должно быть, это потому, что накануне я заявила, что устала. Даже больше того: после ужина он не уселся в отцовское кресло, а отправился прямиком в свою комнату. Я убрала на кухне, и поскольку на дворе было всё ещё светло и вечер стоял тихий и приятный, вышла с Фаро прогуляться. Ни дуновения ветерка, кругом тишина — царили долгие ясные сумерки, какие всегда бывают в глубоких долинах, пока солнце закатывается где-то там, снаружи. Мы медленно шли по дороге, ведущей к церкви, и на душе у меня становилось легче, потому что я вырвалась из дому. Фаро, похоже, чувствовал то же самое — во всяком случае, он не рыскал вокруг, тыкая носом во все дырки подряд, а шагал чинно рядом, и когти его еле слышно стучали по гудрону. Подойдя к церкви, я не стала входить внутрь, но присела на край маленького белого крыльца у двери; Фаро улёгся на ступеньке и положил морду на мою стопу, как он это делает иногда. Сверху, из башенки, до моих ушей долетала возня вороньей четы, укладывающейся спать в своём гнезде; они квохтали, почти совсем как куры. Я различала также тоненькое попискивание по меньшей мере двоих или троих птенцов — одного из них я когда-то подобрала на полу за алтарём.
Когда они утихомирились и вокруг начала сгущаться ночная темнота, я встала и направилась к дому. В прежние времена в эту пору года в долину уже прилетали с юга козодои, и по вечерам мы слышали, как они поют в кронах сосен — иногда так громко, что мешали нам уснуть. Но сейчас не было слышно ничего, кроме жужжанья жука, пролетевшего мимо; где-то выше по склону я заметила подмигиванье нескольких светлячков — первых в этом году. Как чудесно, что они сохранились.
Пройдя половину пути, я стала различать в тусклом свете неясные очертания дома. Я как раз проходила мимо пруда и всматривалась в его поверхность, не плеснёт ли рыба, как вдруг мой глаз ухватил какое-то неясное движение прямо по ходу. Я остановилась и напрягла глаза. Это был мистер Лумис: он ковылял от дома к своей тележке; эта картина напомнила мне о том случае, когда он в самом разгаре болезни принялся вдруг стрелять. Но на этот раз он шёл куда более целенаправленно и, насколько я могла судить, даже не опирался на трость!
Я не видела толком, чем он там занимается — освещение было недостаточное, да и обзор отчасти загораживали кусты. Видела лишь, как он медленно обошёл вокруг тележки, пару раз наклонился над ней, словно вглядываясь во что-то, а потом выпрямился и уставился на дорогу. Наверняка он меня не видел, потому что я сошла с дороги, когда всматривалась в поверхность пруда; Фаро же недвижно сидел в высокой траве. Прошло минуты две (всё это время я так и стояла не шевелясь), и мистер Лумис повернулся и побрёл обратно к дому, осторожно взошёл по ступенькам, придерживаясь за перила. Наверно, он проверял, на месте ли его драгоценный костюм. И совершенно точно — ходил он без помощи трости.
Я подождала, пока он не уйдёт в дом и не закроет за собой дверь, а потом сделала было несколько шагов, но тут же обнаружила, что мне почему-то ещё не хочется домой, и, усевшись на пригорок у дороги, принялась следить за мельтешением светлячков. Наконец, по прошествии получаса, когда на землю легла тьма, я двинулась к дому. Он был полностью погружён во мрак. Я прошла прямо в свою комнату и села на кровать. Фаро завалился на своё законное место и тут же задрых.
А я зажгла свечу, завела будильник и несколько минут сидела, планируя дела на завтра. После прогулки клонило в сон, но неясная тревога не давала расслабиться, так что я скинула только обувь, решив пока на всякий случай не раздеваться.
В следующее мгновение я проснулась. Темень была хоть глаз выколи — свеча догорела и потухла — а лежащий рядом Фаро рычал. Потом перестал рычать и коротенько взвизгнул, словно от удивления; его лапы простучали по полу, и пёс выскочил за дверь. Я недоумевала, что могло его спугнуть, а в следующую секунду, поняла: в комнате был мистер Лумис.
Я совсем ничего не видела, но слышала его дыхание. В тот же миг я поняла, что он тоже слышит моё и попыталась сдержаться, не дышать. Ну не глупость? Он ведь знал, что я здесь. Поэтому я постаралась дышать ровно, не дрожать; кто знает, может, он подумает, что я всё ещё сплю и уберётся. Он шевельнулся, очень медленно и осторожно — он таки действительно думал, что я сплю. Куда там! С меня уже давно слетела всякая сонливость.
Он крадучись двинулся вперёд, и вот он уже там, где ещё пару минут назад был Фаро. Я ощутила, как его рука коснулась края моей постели. А потом внезапно он положил на меня обе руки — нет, не грубо, но наводящим ужас властным, собственническим жестом. Ко мне до сих пор никто и никогда так не прикасался. Он задышал громче и быстрей. Нет, он не собирался уходить, в этом сомнений не оставалось. Я в ту же секунду осознала, что последует дальше, осознала так ясно, как если бы мне об этом сказали открытым текстом. Одна его рука двинулась вверх, провела по моему лицу, а потом тяжело легла мне на плечо и пригвоздила к постели. Вот теперь я уже не могла больше притворяться. Я рванулась, перевернулась набок, соскочила на пол и кинулась к двери. В ту же секунду он всем своим весом обрушился на постель, как раз туда, где только что лежала я.
Но на пути к двери я споткнулась об его ногу, упала и не успела подняться, как его рука, вслепую лапающая воздух, схватила мою лодыжку. Хватка его оказалась неимоверно сильной; он тащил меня к себе, а я, в тщетных попытках за что-нибудь уцепиться, скользила обратно по гладкому полу. Затем я ощутила, как он другой рукой ухватился сзади за мою рубашку. Я снова рванулась вперёд, услышала треск ткани и почувствовала, как его ногти содрали мне на спине кожу. Не поворачиваясь, я изо всех сил врезала ему локтем.
По счастливой случайности, кажется, я попала ему по горлу. Он хватанул ртом воздух, его дыхание на мгновение прервалось, хватка ослабла, и я, воспользовавшись моментом, вырвалась, выскочила за дверь и помчалась в своей разорванной на спине рубашке куда глаза глядят.
Глава 19
30 июня (продолжение)
В ту ночь я больше не спала. Вылетев из дома, я бежала неведомо куда, думая лишь о том, как бы убраться поскорее и подальше. Так получилось, что я побежала по дороге в сторону магазина и церкви; шума погони слышно не было, но положиться на собственные уши я не могла — так громко бухало в них сердце. Ещё никогда в жизни мне не было настолько страшно. Целую минуту, а то и больше я мчалась на предельной скорости, и только потом чуть сбавила ход, оглянулась через плечо. Хотя в небе не было луны, ночь стояла ясная и безоблачная, и я чётко видела дорогу по всей её протяжённости. Ни малейших признаков мистера Лумиса. Я перешла на трусцу. Дышать было тяжело, голова кружилась. Миновав пруд и добравшись до магазина, я остановилась, а затем присела за углом — оттуда можно было по-прежнему держать дорогу под наблюдением.
Не думаю, что мистер Лумис в состоянии бегать, но кто его знает — полагала же я до последнего времени, что он не может ходить без палки!
Так я и просидела там час или больше, ни о чём не думая, просто восстанавливая дыхание и пытаясь унять дрожь. Фаро нигде не было видно, но я знала, где его искать. Он прячется под крыльцом — всю жизнь так поступал. Как только между людьми возникали какие-то трения — например, когда отец или мать ругали за что-нибудь Джозефа или Дэвида, да, бывало, и меня тоже — Фаро сразу же чувствовал это и заползал под крыльцо от греха. Конечно, он слышал, как я боролась с мистером Лумисом. Если бы собаки не было со мной в комнате, если бы она не разбудила меня вовремя, не знаю, чем бы кончилась эта борьба.
![Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]](/uploads/posts/books/4209/4209.jpg)