Дэвид Митчелл - Голодный дом
– Да вы настоящее расследование провели, – говорю я Фреду Пинку.
– Ну, это вроде как хобби. Точнее, я ему всю жизнь посвятил. Видели бы вы, что у меня дома творится – повсюду папки, блокноты, вырезки… Ну, вы наверняка слышали, что у близнецов существует некая внутренняя связь, что они чувствуют друг друга на расстоянии, что с ними происходят странные совпадения, – например, один попадает в аварию в Стамбуле, а другой как раз в это время теряет сознание в Лондоне. А некоторые близнецы в раннем детстве вырабатывают свой, только им понятный язык.
– Да-да, я знаю. У моей приятельницы в Нью-Йорке были тройняшки, которые друг с другом говорили на таком удивительном наречии.
– Так вот, оказалось, что Нора и Иона Грэйер обладали и той и другой способностью. Попросту говоря, они могли общаться телепатически. – Фред Пинк пристально смотрит на меня. – Как вы относитесь к телепатии, мисс Тиммс?
У меня срабатывает внутренний шизоуловитель – может, старик и вправду того?
– Я предпочитаю конкретные доказательства, мистер Пинк.
– И я тоже. В двадцать пятом году леди Альбертина Четвинд-Питт опубликовала свои мемуары под названием «Реки, древние и утраченные». В книге как раз и описано все то, о чем я вам сейчас рассказываю: близнецы, их рождение, воспитание и прочее. Однажды в январе десятого года леди Альбертина с дочерями и Норой Грэйер играли в криббедж в гостиной Своффем-манора. Внезапно Нора, вскрикнув, уронила карты и заявила, что Артур, старший сын леди Альбертины, упал с лошади близ реки Пул-Брук, в миле от имения, и что туда надо срочно послать врача и людей с носилками. Леди Альбертина поначалу не поверила словам девочки, но та продолжала уверять, что это правда, потому что, цитирую: «Там же Иона, он мне рассказал, что произошло». Понятное дело, все встревожились, и леди Альбертина неохотно послала туда лакея, выяснить, что случилось. Вернувшись, лакей подтвердил, что Нора описала все точно, со всеми подробностями.
Тянусь за томатным соком; он по-прежнему напоминает кровавое месиво. Нет, пробовать его противно, даже не стоит.
– Любопытная история, – говорю я. – Но это не доказательство.
Фред Пинк берет пачку «Бенсон и Хеджес», вспоминает о запрете на курение и недовольно кладет ее на стол.
– На следующий день лорд и леди Четвинд-Питт пригласили своего приятеля Гримонда, настоятеля Илийского собора, и хорошенько расспросили близнецов о случившемся. Настоятель Гримонд, суровый и строгий шотландец, на Крымской войне был войсковым капелланом и к фантасмагорическим мечтаниям склонности не имел. Он велел близнецам рассказать, как Нора узнала о происшествии у реки. Дети признались, что много лет «телеграммируют» друг другу свои мысли, но держат эту способность в секрете, потому что она пугает окружающих. Как и вы, мисс Тиммс, лорд Четвинд-Питт желал получить доказательства, и для этого провел следующий эксперимент. В библиотеке Своффем-манора Норе вручили бумагу и карандаш, а Иону увели в бильярдную, где прочли ему случайно выбранное предложение из «Книги джунглей», а затем попросили «телеграммировать» это предложение Норе. Иона на мгновение закрыл глаза, а потом сказал, что все сделано. Вернувшись в библиотеку, лорд Четвинд-Питт убедился, что Нора записала на листке то же самое предложение из книги Киплинга. – Фред Пинк торжествующе смотрит на меня, словно изрек бесспорную истину.
– Удивительно, – говорю я, а сама думаю: «Если, конечно, именно так все и произошло».
– Затем настоятель Гримонд попросил Нору «телеграммировать» стих из Евангелия святого Иоанна. – Фред Пинк, закрыв глаза, произносит: – «Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни»{37}. Иона, оставшийся в бильярдной, записал это слово в слово. Потом леди Альбертина предложила Ионе «телеграммировать» детский стишок на немецком, и Нора его совершенно точно воспроизвела, хотя и с ошибками в написании, потому что близнецы немецкого не знали. – Он шумно отхлебывает пиво, вытирает растрескавшиеся губы обтрепанным рукавом пиджака. – А потом настоятель Гримонд сказал близнецам, что некоторые дары Господни по сути своей непознаваемы и что о «телеграммировании» лучше не распространяться, дабы «впечатлительные особы не поддались соблазну и не ступили на путь греха». Нора с Ионой обещали последовать его совету. Настоятель вручил им по мятному леденцу и с чувством исполненного долга вернулся в собор. Такая вот история.
В телевизоре на первом этаже расстроенно вопят болельщики. Проверив, работает ли диктофон, я спрашиваю:
– А почему вы считаете, что словам леди Альбертины можно верить?
Фред Пинк потирает лысину, с которой сыплется перхоть.
– Да потому же, что и вы, мисс Тиммс. Вы, когда интервью берете, наверняка фальшь сразу определяете – и на нюх, и на слух, и на глаз, и на зуб, правда ведь? Вот так и в книге леди Четвинд-Питт: в тех случаях, где мошенник бы рассказ скомкал, все подробно расписано. И наоборот, изложено сжато и сухо там, где любой другой приукрасил бы. Да и потом, с чего ей было лгать? Денег у нее было немерено, за славой она не гналась – жила уединенно, а отпечатали всего сотню экземпляров.
Кручу на пальце золотое колечко – подарок Эврил.
– Знаете, для подтверждения непроверенных сведений журналисты обычно обращаются к нескольким независимым источникам информации.
– К независимым источникам информации… Какое хорошее выражение. Я им при случае воспользуюсь, если позволите. А покамест познакомлю вас с доктором Леоном Кантильоном.
Фред Пинк расстегивает портфель, достает обтрепанную папку, извлекает из нее отсканированную копию старой фотографии. На снимке – мужчина лет сорока, с вызывающей улыбкой, в мундире Иностранного легиона, при орденах и со стетоскопом на шее. Подпись под фотографией гласит: «Le docteur L. Cantillon, Légion étrangère, Ordre national de la Légion d’honneur, Croix de guerre»[8].
– Вот, он самый, доктор Леон Кантильон. Весьма примечательная личность. Родился в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году в Дублине, происходит из старинного рода французских гугенотов, изучал медицину в Тринити-колледже. Из-за вспыльчивого, горячего нрава ему пришлось спешно покинуть Ирландию – в девяносто пятом году он убил на дуэли сына парламентария. Всадил ему пулю прямо в лоб, тот и умер на месте. В общем, спустя несколько месяцев Кантильон вступил в Иностранный легион и служил полковым врачом во время боевых действий на Берегу Слоновой Кости, в войнах Мандинго, а потом принял участие в Южно-Оранской кампании{38}. Ну, об этих грязных войнах в Африке сейчас даже сами французы предпочитают не вспоминать. Похоже, у Кантильона были способности к языкам, так что к тысяча девятьсот пятому году он свободно говорил по-арабски. В это же время он устроился на работу в госпиталь Иностранного легиона в Алжире и начал проявлять живой интерес к оккультизму. Он завел знакомства с прусскими теософами и с армянскими духовными наставниками, с ибадитскими имамами{39} и с хасидами-каббалистами, но больше всего подружился с мистиком, обитавшим в отрогах Атласских гор, которого все называли не иначе как «белый сеид из Эр-Рифа», потому как он альбиносом был. Впоследствии этот мистик сыграет важную роль в жизни Грэйеров.
Все это напоминает мне «Код да Винчи».
– Откуда вы все это знаете, мистер Пинк? Из книги леди Альбертины?
– Нет, что вы! Леон Кантильон тоже мемуары написал, «Великое откровение». Их всего десяток экземпляров сохранился, у меня как раз один есть. Он и стал моим, так сказать, независимым источником информации, подтверждающим рассказ леди Альбертины. – Он, полуобернувшись, прикрывает лицо локтем и заходится долгим, истошным кашлем курильщика. – Так вот. Доктор Кантильон встретил лорда Четвинд-Питта в Лондоне, на каком-то приеме, и его светлость за бокалом портвейна пожаловался новому знакомцу на «хроническую истерию» своей жены. Дело в том, что в марте пятнадцатого года сыновья Четвинд-Питтов погибли в битве при Нев-Шапель – кто в газовой атаке, кто под артобстрелом, кто под пулеметной очередью. Все трое. За неделю. Представляете, в понедельник у вас три сына, а к пятнице – ни одного. Леди Альбертину горе подкосило – и физически, и морально. Потому лорд Четвинд-Питт и решил обратиться за помощью к доктору Кантильону, уважаемому врачу и известному спиритуалисту.
Силуэт Фреда Пинка четко вырисовывается на фоне окна. Сгущаются сумерки.
– Значит, Четвинд-Питты интересовались спиритуализмом?
– Да, с тех самых пор, как столкнулись с «телеграммированием». Ну, в ту пору спиритуалистические сеансы были в большой моде, даже сэр Артур Конан Дойль им научное обоснование подыскал. Конечно, мошенников развелось видимо-невидимо, но Четвинд-Питты на примере Норы и Ионы убедились в существовании некоторых паранормальных явлений. Кстати, лорд Четвинд-Питт приглашал в поместье медиумов, чтобы вызвать духи погибших сыновей, но из этого ничего не вышло, а леди Альбертине стало еще хуже.
