Гоар Маркосян-Каспер - Земное счастье
У аристократов свободное время имелось в избытке. Придворные дамы и кавалеры часами судачили в парках (во дворцах манипулировать зондами было сложно, слишком заметно) о романах и изменах на всех уровнях, вплоть до коронованных особ. Правда, браки тут заключались не на небесах, а у специальных чиновников, может, поэтому на супружеские измены смотрели сквозь пальцы. Хотя иногда случались и поединки, но… без оружия. Главным видом единоборства на Эдуре был так называемый кулачный бой, в действительности, некий вид борьбы без особых правил, где побеждали и терпели поражения, но не убивали и не умирали, за исключением несчастных случаев, которых нельзя полностью избежать даже в земных видах спорта. И в этом был главный парадокс Эдуры. Аристократы здесь не держали учителей фехтования, по окрестностям замков не шатались, бряцая шпагами, бравые мушкетеры, готовые в любую минуту сделать небрежный выпад и с добродушной улыбкой пронзить насквозь нечаянного противника, единственное, что зонды засекли, это небольшие кинжалы, которые иногда носили за поясом дворяне, но не удалось увидеть ни одного случая, когда кинжалы пустили бы в ход, если их и применяли, то нечасто. Что удивительно, отсутствовали не только мушкетеры и гвардейцы. Никаких солдат и офицеров. Никаких армий. Королевская охрана, вооруженная кинжалами. Городская стража с дубинками, немногочисленная и миролюбивая. Миролюбивая. Это было ключевое слово. Никто, как будто, не хотел воевать. Захватывать чужие территории. Добиваться славы. Более того, никто вроде бы не хотел убивать. Зондам попалось только несколько случаев мелкого воровства. Ни одного крупного преступления, грабежа, убийства. И при этом никаких проповедей, никаких «не убий», напрасных уговоров любить ближнего, не трогать чужое добро и тому подобное. Конечно, теоретически могла существовать и такая раса. Существовали же палевиане. Да, но эти палевианами не были, наоборот, они принадлежали к расе, которую палевиане именовали агрессивной и кровожадной, от которой шарахались, как от чумы. Неужели они могли так измениться? Правда, земляне тоже уже не воюют. Но они, извините, все еще убивают. Не массово. Даже редко — по сравнению с прежними временами. Но убивают — из ревности, из зависти, за идею, ради денег, наконец. И на Торене убивают. И на Перицене. А может, все их рассуждения неверны, и это просто другая раса? Но с абсолютным внешним подобием? Не только внешним, сделали и несколько сот резонансных снимков, благо, экспедиция была оснащена недавно поступившей в Разведку аппаратурой, позволявшей проводить подобные исследования дистанционно, как выяснилось, анатомически эдуриты не отличались от своих предполагаемых родственников, вряд ли у них могла оказаться другая физиология или биохимия. То есть Артур утверждал, что это вообще исключено. Значит, все-таки раса та же? Что тогда? Пережитые тысячелетия назад войны изменили их? До такой степени? Всех и каждого? Словом, вопросов возникало много. И решать их надо было уже внизу, на планете. К тому же на днях один из зондов принес картинку, которая к этой бочке меда никак не прилаживалась. За одним из окон городской управы или ратуши, как ее сразу окрестил Патрик, произошла странная сцена. В большую комнату, полную городских чиновников и местных аристократов, ввели бледного человека в одежде ремесленника, поставили на колени и сорвали с него куртку, рубашку, даже висевшую на шее бронзовую цепь, оголив по пояс. И… И все. Человек закрыл лицо руками и молчал, остальные сидели неподвижно, не было произнесено ни слова, потом двое из дворян вынули из-за поясов кинжалы и подняв подсудимого, если то был подсудимый, с колен, отвели его на улицу, посадили в закрытый экипаж и отвезли к темному зданию без окон, возможно, тюрьме, где и оставили. Эту сцену обсуждали долго. Кто-то, кажется, Артур, предположил, что приговор был вынесен заранее, а в ратуше произошло нечто вроде общественного порицания. Возможно. Но значит, приговоры на Эдуре выносились. Следовательно, было за что.
Картинка появилась как раз в тот день, когда Маран собрал их на совещание. Он считал, что группа к высадке готова. Язык, легенда, экипировка. Он спросил, нет ли возражений, и назначил день. А потом добавил ту фразу, насчет языка, И теперь оставалось всего трое неполных суток, а учить еще… Дан вздохнул и снова включил осточертевший гипнопед.
Когда Дан проснулся, Марана в комнате уже не было. В окно падал прямой солнечный свет, и Дан с удовольствием огляделся, обозревая повеселевшее от желтых, как земные, лучей помещение. Ему нравились эта комната, потолок, покрытый полосами белоснежной штукатурки, перемежавшейся балками матового темного дерева, стены, где побелка приятно контрастировала с деревянными же панелями, которыми были обшиты прилегавшие к кроватям участки, отполированный до блеска дощатый пол и, особенно, кровати, широкие, удобные, не слишком мягкие, но и ничем не напоминавшие койки Палевой. Нравились постоялый двор или гостиница, как хотите, толстый, немного флегматичный, но приветливый хозяин и худая, живая, постоянно носившаяся взад-вперед с подносами и кувшинами хозяйка, нравилось, как тут готовили и сервировали, нравилось даже кокетство хозяйской дочери, пышки с кудряшками, которая подавая на стол суп, зазывно на него поглядывала. Ему вообще нравилось тут, в Осте, столице королевства Стану, где правил многомудрый король Горт. Осте был, по земным меркам, небольшим городком, выстроенным, по преимуществу, из дерева. Королевство, да и весь континент были больше, чем наполовину, покрыты лесом, и древесина заменяла тут все прочие стройматериалы, из камня возводили разве что дворцы, и то не всегда. Невысокие, двух-трехэтажные дома городка островерхими крышами напоминали готические. Построены они были без особых выкрутасов, но добротно и умело. Здесь знали толк во всем, что касалось обработки дерева и добивались удивительных эффектов, сочетая разные породы. Снаружи дома покрывались особым лаком, не дававшим дереву мокнуть и гнить, внутри его, в основном, полировали, не уродуя красками естественнную фактуру и рисунок, сочетая оштукатуренные поверхности с обнаженными деревянными покрытиями. Особенно Дана восхитила присущая местным жителям опрятность. В гостинице специальный слуга целыми днями драил полы и лестницы, постельное белье было свежайшее, посуда безукоризненно чистая, да и весь город выглядел всегда только что подметенным и политым, на улицах никаких следов мусора, даже верховые животные — а ездили тут большей частью верхом, на низких, с удлиненными телами, мордами отдаленно напоминавших оленей, во всяком случае, оснащенных небольшими рогами, так называемых сниттах — даже снитты словно стеснялись ронять навоз на вылизанные до блеска мостовые. К тому же народ тут жил нешумный, люди сами были тихие, да еще и никаких стереовизоров, плейеров, динамиков и прочего орущего барахла. Сущий рай.
В городе они находились третий день, приехали, как и положено путешественникам, на сниттах, купленных в не слишком отдаленном порту, где они якобы сошли с корабля, доставившего с дальних островов экзотические товары типа пряностей и кораллов и почти сразу продолжившего путь вдоль берега к соседнему государству. Дан снова подивился про себя предусмотрительности Марана, настоявшего еще на Земле на уроках верховой езды. Правда, им троим — самому Марану, Дану и Патрику, уже доводилось ездить верхом на Перицене, в конце концов, лошади или изабры, разница невелика, главное, освоить дело в принципе, однако Маран ходил в манеж и сам, да и от Патрика с Даном требовал того же. По чести говоря, Дан подозревал, что Марану просто нравится ездить верхом, особенно на лошадях, которые явно были ему больше по вкусу, чем изабры, порой тот затрачивал на тренировки непропорционально много времени, но на Эдуре и даже уже на орбите над Эдурой Дан понял, насколько правильно Маран выстроил подготовительный период, стараясь учесть все возможности. Хороши бы они были тут, не умея ездить верхом и пытаясь изобразить дворян. Впрочем, здесь искусством верховой езды владели все, крестьяне или фермеры не меньше и не хуже, чем аристократы.
Дан помылся под лишенным рассекателя душем или, вернее, изогнутой полукругом трубой, водопровод тут, в отличие от Палевой, был, но без горячей воды, чтобы ее согреть, требовалось затопить дровами какое-то малопонятное устройство и подождать не меньше получаса, так что он предпочел помыться холодной, что в нынешнюю теплую летнюю погоду наказанием вовсе не казалось, помылся и оделся. Нравилась ему и здешняя одежда. Узкие, тесно прилегавшие в бедрах брюки, высокие сапоги — без шпор, тут ничего похожего не водилось, чувствительные снитты реагировали на движения всадника, чуть надавив коленом, можно было заставить или, вернее, надоумить животное повернуть. А когда верховой езды не предвиделось, сапоги меняли на мягкие мокасины. К штанам полагались короткая куртка из той же ткани и рубашка, в будни попроще, в выходные и по праздникам из сплошных кружев. Дан надел попроще, потом нацепил толстую серебряную цепь с круглой бляхой, тут такие были в моде, что позволяло носить с собой необходимую технику, и полюбовался собой в зеркале, резная рама которого на Земле стоила бы целое состояние. Как герой костюмного фильма, подумал он с добродушной иронией, не хватает только придворной дамы в необъятном платье из золотой парчи, к нежной ручке которой можно бы приложиться. Впрочем, дам тут было сколько угодно. Но при дворе. А добраться до двора оказалось непросто. Вообще завязать знакомство с аристократами, выйти на более образованный слой… поскольку ни университетов, ни хотя бы монастырей не обнаруживалось, предполагалось, что этим слоем должно быть местное дворянство… Увы. Несмотря на отсутствие чего-либо, похожего на средневековое угнетение, несмотря на вполне добродушное отношение дворян к простонародью, они были весьма сдержаны в своих контактах, и не только и даже не столько с простонародьем, сколько с неизвестными им людьми. Проблема из проблем. Маран не первый день ломал над этим голову — что он ее ломал, Дану было известно, так как он предложил поломать и остальным. Но пока идей не было. Даже если тут, как в земных романах, были в ходу рекомендательные письма, чтобы их заиметь, следовало обзавестись хотя бы одним знакомым графом или вилном, как их здесь называли, а чтобы с таким познакомиться… Ну понятно… Дан прикрыл за собой дверь и спустился по узкой, но приятно пологой лестнице вниз, на первый этаж, в небольшой зал, где стояли крепкие, похожие на дубовые, столы и стулья, и где он увидел Марана, сидевшего в одиночестве за столом, придвинутым к самому окну, и потягивавшего из низкой широкой кружки «йогурт» — местный молочнокислый напиток.
