Джулия Кросс - Буря
Я резко развернулся, хотя и рисковал, что меня заметят. Я должен был это увидеть. Маленький Джексон карабкался по стволу дерева, стараясь дотянуться до большого сука над головой.
Отец со всех ног бросился к нему.
«Джексон! Не трогай!» — едва не крикнул я самому себе.
Шестилетний мальчик замер на нижней ветке, наблюдая, как сук у него над головой, который он только что тянул вниз, пытаясь оторвать от него часть, провисает под тяжестью огромной шапки снега.
Он уже летел вниз, когда отец нырнул вперед и одной рукой обхватил его за пояс, а другой попытался прикрыться от снега. Падая, Джексон вытянул вперед руку и сильно ударился о промерзшую, голую землю — огромное дерево прикрывало ее от снега. Я весь сжался и затаил дыхание. Даже издалека я услышал треск ломающейся кости. Или, возможно, я слишком хорошо помнил этот звук. И все же он был гораздо тише по сравнению с прозвучавшим следом криком Кортни. Она подбежала к упавшей ветке и остановилась над Джексоном, закрыв лицо ладонями.
— У него что-то с рукой!
В этот момент маленький мальчик осознал, что произошло, и расплакался.
— Дорогая, это всего лишь перелом, — объяснил отец его сестре и осторожно поднял Джексона с земли. Он подтянул рукав куртки, и тут его лицо окаменело.
Стоило Кортни увидеть торчащую из-под кожи кость, как она тут же отвернулась, и ее вырвало печеньем, полкило которого она съела чуть раньше.
— Я не хочу умирать, — услышал я собственный вопль. — Папа, пожалуйста, позвони доктору Мелвину.
— Нам нужно в больницу. С тобой все будет в порядке, обещаю, — сказал отец.
Я увидел, как отец поднес рукав ко рту и произнес:
— Эдвардс, где тебя носит, черт возьми!
Буквально через несколько секунд мимо меня пробежал мужчина.
— Простите, сэр. Вам нужна помощь? — спросил он моего отца.
— Да. Мой сын повредил руку.
Мужчина взял на руки Кортни, которую уже не рвало, — теперь она решила извиниться на случай, если я действительно умираю.
— Джексон, я ничего плохого не имела в виду, когда говорила про Санту… Он принесет тебе много подарков. Мне так жа-а-аль…
— Это открытый перелом, ему нужна операция, — произнес мужчина, которого звали Эдвардс.
Маленький Джексон прижимал сломанную руку к животу и продолжал плакать — гораздо тише, чем вопила его сестра. Держа меня на руках, отец быстро шагал по снегу. Я смотрел в их удаляющиеся спины.
Этот Эдвардс — определенно агент какой-то службы. Я помнил этого человека, но считал, что он самый обычный прохожий, который пришел нам на помощь. Но отец никогда не позволил бы незнакомцу взять на руки мою сестру. Видимо, тогда пронизывающая боль в руке отвлекала меня, и я был слишком мал, чтобы запомнить все подробности.
Я поднял рукав куртки, которую дал мне Адам, и нащупал шрамы, оставшиеся после операции в тот день накануне Рождества. За многие годы они стали уже не так заметны.
Я взял такси до больницы, в которую, как я знал, направлялся отец. Заново пережив эти события, я решил, что он не притворяется, а искренне заботится о нас. Его беспокойство было искренним. Может быть, он не знал о том, что мы не являемся биологическими родственниками. Или был одним из многих приемных родителей, кто принял решение не разглашать секрет.
А возможно, дело вообще в чем-то ином.
Когда такси остановилось у больницы, я полез в один из небольших кармашков моего бумажника, где хранил старые долларовые купюры. К счастью, я собирал их. На всякий случай.
Я вошел в отделение скорой помощи, надеясь, что там мне удастся как следует разглядеть мужчину, которого отец называл Эдвардс. Но их нигде не было видно. Насколько я помнил события того вечера, я недолго пробыл в сознании, а потом меня отвезли в операционную и там скрепили кость шурупами. Мне нужно было найти человека, который провел бы меня через закрытые двери отделения.
— Я могу вам помочь? — поинтересовалась женщина за стойкой у входа.
— Гм… Да, я пришел повидать моего… брата, Джексона Майера. Он только что приехал сюда вместе с моим отцом. У него сломана рука.
— Ваше имя, пожалуйста, — сказал она, поднимая глаза от стопки бумаг, которые лежали перед ней. Видимо, ее удивило, что я смотрю на нее так, как будто она говорит по-японски.
— Ваше имя, не его, — добавила она.
Ох, об этом маленьком осложнении я и не подумал.
— Гм… Питер… Питер Майер.
Она принялась печатать что-то на компьютере с большим старым монитором, который отображал только два цвета: черный и зеленый. Я уже много лет не видел ничего похожего. Даже прически у всех медицинских сестер, которые попались мне на пути, выглядели очень необычно. В другой ситуации они могли бы вызвать у меня улыбку.
— Ваше удостоверение личности, пожалуйста? — попросила женщина.
Ох, похоже, пора сматываться.
— Гм… Я… забыл его в такси. Но уже позвонил, и водитель возвращается. Мне нужно спуститься и встретить его. Я сейчас вернусь. — Я резко развернулся и чуть не врезался в мужчину в голубой рубашке. Ростом примерно метр восемьдесят, темнокожий, с бритой головой — он почему-то показался мне знакомым. Очень знакомым.
— Думаю, я могу помочь тебе, — произнес он низким голосом, в котором слышался легкий южный акцент.
— В самом деле?
Он кивнул:
— Почему бы тебе не последовать за мной?
И это был не вопрос. Ужасно испугавшись, я направился за ним — мне очень хотелось узнать, как связаны все эти люди и события. Кроме того, похоже, у меня не было шансов выбраться отсюда.
Я старался поспевать за его широкими шагами. Он придержал для меня дверь лифта, и я вошел в кабину. После того как он вставил карту в прорезь в стене, рядом открылось отверстие — небольшое, однако вполне достаточное, чтобы в нем поместилась рука. Я вытянул шею, стараясь как следует все разглядеть. Похоже, это было что-то вроде сканера отпечатков пальцев.
Разве такая система безопасности в больнице — это нормально? Тем более в тысяча девятьсот девяносто шестом году? И почему мы так далеко ушли от отделения скорой помощи?
Мужчина смотрел прямо перед собой, но ответил на мой молчаливый вопрос:
— В правительственное крыло больницы могут попасть только лица с допуском к государственным секретам, но я уверен, что ты это и так знаешь.
— Гм… нет, — сказал я.
Мой голос звучал испуганно, как у ребенка, но незнакомец оставался холоден и спокоен. Можно подумать, что он постоянно приводит посетителей к скрытому в лифте сканеру отпечатков пальцев.
Я чувствовал, что кабина идет вниз, но экран, на котором обычно зажигается номер этажа, оставался темным. Когда двери лифта наконец открылись, у меня перехватило дыхание. Прямо передо мной стояли четверо с оружием, которое они тут же навели на нас. Я замер на месте, раздумывая, не нажать ли мне какую-нибудь еще кнопку.
— Ты не можешь вернуться наверх без разрешения, — произнес загадочный незнакомец.
В этот самый момент я постарался сконцентрироваться и вернуться в две тысячи седьмой год к Адаму. Но, конечно, я был слишком напуган, чтобы сделать это, как и в тот раз, когда отец душил меня в своем кабинете. Один из вооруженных людей грубо схватил меня и принялся ощупывать мои брюки.
— Чист. Оружия нет.
— Благодарю. Иди за мной.
Мне удалось заставить себя переставлять ноги, и я внимательно смотрел по сторонам. Мы прошли по помещению, похожему на подземный тоннель. Мужчина открыл дверь и втолкнул меня в комнату. Там меня силой усадили в кресло, похожее на то, что стоит в кабинете стоматолога, и пристегнули руки ремнями. У меня мелькнула мысль о сопротивлении, но я решил, что в присутствии вооруженных людей это бессмысленно.
— Я шеф Маршалл, — представился человек, который привел меня вниз. — А ты кто? Мы оба знаем, что у Джексона Майера нет брата.
Я молчал, и шеф Маршалл кивнул своему коллеге:
— Проверь его кровь.
От этого меня бросило в дрожь. Я закрыл глаза и попытался исчезнуть из этой комнаты. Нужно поскорей убираться отсюда. К такому эксперименту мы с Адамом не были готовы.
Да, прыжки в прошлое — это настоящий «день сурка». И то ощущение легкости, которое я всегда испытывал при перемещениях (кроме того, единственного раза, тридцатого октября две тысячи девятого года), значительно смягчало любую боль. Другими словами, если бы я сильно ушибся в прошлом, то после возвращения у меня была бы лишь шишка на голове или в каком-нибудь другом месте, и ничего больше.
Но что если они все-таки убьют меня в этом году? Ведь моя основная база в другом времени. Я понятия не имел, что произошло бы, будь я и в самом деле мертв.
Я практически не почувствовал укола и через несколько секунд услышал шаркающие шаги, которые удалялись от меня.
— Имей в виду, что отсюда невозможно убежать, — сказал шеф Маршалл.
