Галина Тер-Микаэлян - Face-to-face
– Просто потому, что желания разумных существ не подчиняются законам химии и физики. Вы не сможете использовать белок живой культуры, если bacteria sapiens этого не захотят. Так же, как нам не удалось использовать их для создания лекарственных препаратов, хотя это было бы заманчиво, конечно.
Черкизов усмехнулся и вкрадчиво спросил:
– Но ведь вы же говорите, что они хотят наладить с людьми контакт – естественно для них было бы нам помочь, разве нет?
«Теперь они со мной начали разговаривать, как с ненормальным или дитятей».
Раздраженный снисходительно-миролюбивым тоном собеседника, Сергей резко возразил:
– Вы, наверное, представляете себе контакт между двумя цивилизациями, как в кино – встретились, пожали руки, подписали договор о взаимопомощи. Общего у нас – только наша Вселенная. Мы – два разных мира. Они иначе воспринимают реальность, иначе контактируют друг с другом, иначе генерируют энергию и познают мир совершенно иным путем. Как им понять, что нам нужно? Даже люди ведь не всегда понимают друг друга, а вы хотите…
– Кажется, подобную точку зрения высказывал академик Оганесян, – снисходительно заметил один из присутствующих, – упоминал даже о каком-то оригинальном способе общения с инопланетянами. Что ж, старикам-академикам полагается высказывать что-нибудь эдакое… гм… неординарное.
Сергей, вскипев, собирался его осадить, но Кручинин сам немедленно и очень строго одернул говорившего:
– Свою точку зрения вы выскажете потом, а сейчас нам нужно работать, – совсем другим тоном, приветливым и дружеским, он обратился к Сергею: – Сергей Эрнестович, как вы считаете – сумеете нам помочь? Вы ведь, наверное, понимаете, что речь идет о деле государственной важности.
– Какой именно помощи вы ожидаете? – хмуро спросил Сергей.
– Валентин Давыдович возглавляет Центр внедрения новейших технологий (ЦВНТ), который находится в Киеве. Он считает, что ваши консультации, как специалиста, могут существенно помочь его работе – в настоящий момент решено вплотную заняться исследованием возможностей bacteria sapiens.
– Я не смогу делать этого в ущерб собственной работе.
– Что вы, этого никто не требует, наоборот – вашей экспериментальной базе в совхозе «Знамя Октября» теперь будет уделяться намного больше внимания. Вам предоставлено новое помещение, новейшее оборудование – все для того, чтобы вы и ваши коллеги могли работать с оптимальной отдачей. Киевский ЦВНТ будет вести параллельное исследование bacteria sapiens-автотрофов.
Сергей озабоченно потер подбородок.
– Стало быть, вы намереваетесь перемещать популяцию bacteria sapiens из Дагестана в район Киева?
– Естественно, а как же иначе? – с легким удивлением в голосе ответил Черкизов и пошутил: – Но на вашу долю в совхозе останется достаточно. Или вы боитесь, что ваши мудрые bacteria sapiens начнут скучать друг без друга? – он рассмеялся собственной остроте.
– Дело не в этом – все представители bacteria sapiens постоянно находятся друг с другом в контакте и оказывают друг на друга влияние, независимо от расстояния, которое их разделяет. Однако район массового обитания – территория совхоза «Знамя Октября» – был выбран ими из экологических соображений, как безопасная зона. Очень может статься, что перемещаться под Киев они не пожелают, и в образцах грунта, которые вы туда доставите, не будет и следа bacteria sapiens.
Он с удовольствием отметил, как у Черкизова и остальных вытянулись лица, и они растерянно переглянулись.
Кручинин нерешительно заметил:
– Но ведь bacteria sapiens не покидают организм млекопитающего, внутри которого находятся – ваш, например. Вы носите в себе эту культуру независимо от места своего пребывания.
Сергей слегка поморщился – не очень приятно, когда тебя называют млекопитающим.
– Начнем с того, – сухо возразил он, – что хомо bacteria sapiens, которую носит в себе человек, отличается от мамма bacteria sapiens остальных млекопитающих – генетически хомо полностью идентичны своему «хозяину». Мамма bacteria sapiens генетически тоже очень близки к организму, который населяют, и такая генетическая привязанность сильнее территориальной. Например, мамма bacteria sapiens сохраняются даже в молочно-кислых продуктах, изготовленных из молока самок-носителей. Однако у bacteria sapiens-автотрофов такой генетической привязанности к обособленному организму нет, источником их существования являются свет солнца, воздух и органика почвы.
– Знаете, – задумчиво произнес Кручинин, – я вспомнил Докучаева – ведь именно он ввел представление о почве как о самостоятельном природном теле с особыми свойствами, присущими как живой, так и неживой природе – минералогический и химический состав материнской породы, климат, животный и растительный мир и так далее. Для оптимального существования bacteria sapiens-автотрофы должны быть генетически достаточно прочно связаны с почвой.
Качнув головой, Сергей неопределенно хмыкнул:
– Да, конечно, но ведь вы не можете переместить почву из Дагестана под Киев?
– Почему же? Для наших целей вполне возможно переправить несколько сотен тонн грунта из совхоза в ЦВНТ. Разумеется, нам необходимы ваши анализы образцов почвы.
Сергей побледнел.
– Вы хотите переместить из Дагестана под Киев грунт с bacteria sapiens? Но если такую биомассу вы выведете из зоны безопасности, это может привести к непредсказуемым последствиям – не только для перемещенных бактерий, но и для оставшихся.
– Район Киева по уровню своей радиационной безопасности не уступает совхозу, – возразил Черкизов, – а помещения, в которых находятся источники излучения – электронные микроскопы и рентгеновские дифрактометры, – имеют дополнительную внешнюю защиту, я специально на этом настаивал.
– Эти приборы-то как раз неопасны – максимальная частота мягкого излучения, используемого при их работе, много меньше порога, гибельного для bacteria sapiens. За последние десять лет мы имели возможность убедиться, что излучение порядка десятых долей ангстрема и выше они переносят безболезненно. Нет, дело в случайностях, которые нельзя предвидеть.
– Дозиметрический контроль будет проводиться пять раз в сутки, все случайности будут исключены. Вы сами сможете в этом убедиться, приехав к нам в Киев.
Сергей вылетел в Киев сразу же после майских праздников, и в отсутствие брата Муромцев-старший по утрам добросовестно доставлял племянницу в новую школу на служебной машине. Каждый день без четверти восемь Таня выходила из подъезда, около которого уже стояла темно-синяя «Волга» и заученным тоном пай-девочки приветствовала курившего рядом с машиной водителя:
– Здравствуйте, Михаил Егорович.
Кивнув, водитель ждал, пока она заберется на переднее сидение, потом щелчком отправлял сигарету в урну и, усевшись с ней рядом, спрашивал:
– Ну, как дела?
– Все нормально.
– В новой школе еще не накуролесила?
После того, как она отрицательно мотала головой, шофер умолкал, потому что не знал, о чем еще с ней говорить. Каждый день повторялось одно и то же, и Таня отлично понимала, что Михаилу Егоровичу глубоко безразличны ее школьные дела, но он считает, что с «ребенком начальства» нужно заигрывать. Однажды на нее что-то нашло, и она спокойно ответила:
– Накуролесила – сто рублей у математички из сумки украла.
Водитель или был глуховат, или вообще думал о своем и не слушал, потому что он никак не отреагировал, лишь промычал что-то невнятное. Петр Эрнестович, обычно выходивший из дому на пару минут позже племянницы, как раз в этот момент открыл заднюю дверцу и бодро произнес:
– Приветствую, Михаил Егорович. Что ты там рассказываешь, Танюша?
– Ничего, я стихи вслух повторяю, – безмятежно проговорила Таня, – нам наизусть по литературе задали.
– Наизусть? Н-да, сейчас в школе много задают, в наше время жить было легче, – он уселся на заднее сидение, пристроил рядом с собой массивный портфель с бумагами и вытащил папку с документами – в машине Петр Эрнестович всегда работал, поэтому никогда не садился рядом с водителем, где, по его словам, негде было развернуться. – А кто автор, чьи стихи?
– Не помню, Пушкин, кажется. Или нет, Маяковский. Стихи у него такие есть – о советском паспорте. Прямо за душу берет!
Покачав головой, ее дядя открыл папку и начал читать, делая пометки. Еще месяца три назад он, наверное, сказал бы что-нибудь шутливое, но с того дня, когда случайно проявились необычные способности племянницы, ему становилось неуютно в ее присутствии. На углу девочка вышла из машины, и Петр Эрнестович, проводив глазами шагавшую вдоль Суворовского проспекта тоненькую фигурку с болтавшейся на боку сумкой, с невольным облегчением вздохнул, подумав:
«Нет, нельзя так напрягаться, я даже говорю с ней каким-то неестественным тоном. В конце концов, у Людмилы ЭТО появляется только в минуту сильного волнения или всплеска эмоций. У Танюши, наверное, тоже. Злата считает, что даже Сережа с Натальей не должны ничего знать. Что ж, она, возможно, права – это осложнит отношения девочки с родителями. Люди не выносят, когда за ними подсматривают – пусть даже самые близкие. А ведь тут не то, что подсматривать – тут словно все внутренности вывалены наружу. Злата относится к этому спокойно, но я…»
