Павел Кучер - 1647 год. Королева Наташка.
— Разве зубной пастой у вас, по ночам, не мажутся? — будто сам пользуется не зубным порошком… — Ой, у каждого в сапоге ещё и метательный нож? И у девочек — тоже? А «велосипед» у вас кому-нибудь делали?
— ??? — любезно объяснил смысл термина. Я как представила, что бы учинили земляки Инки с затейником. Некстати засмеялась. Писать, читать, стучать морзянкой и стрелять малышню у нас учат одновременно…
Папа обиделся. Высказался, что дети должны шалить, не слушаться, тягать из буфета варенье, нарушать режим и драться по ночам подушками. «Диктатурой очкариков» заведение обозвал. Мне иногда кажется, что он — очень педагогически запущенный ребенок. Мама его до сих пор, временами, как пацаненка, воспитывает, когда капризничает. Старики и малышня здорово похожи. Например, до истерики не любят манную кашу…
Грех такое думать, но вижу, что родитель привык хорошо кушать каждый день. Голод, для него — ЧП и страшный сон. Сытый голодного не понимает. А для моих «гвардейцев», голод — грубая реальность. Даже я помню, правда, давно, «сезонные ограничения пайка». Когда в супе, вместо мяса, одни грибы, а вместо хлеба — сухари «из резерва», по норме для иждивенцев. Резерв, аналог местного «НЗ на четыре дня», здесь хранят в каждом жилом помещении Базы, на случай внезапного штурма или осады. Нет, у меня еда была каждый день, иногда плохая или мало, но была… По-настоящему, наши голодали только в первый год. Я ещё не родилась… Но, всем военнообязанным, даже тогда паек не ограничивали. На морозе, в патруле и походе — иначе нельзя. Иногда, голодали попадавшие в осаду, на дальних «точках»… Или, когда первый «Матрас» на севере во льдах затерло… Объективные причины, понятно. Раз, даже я — на тренировке выносливости, в «голодном походе»…
Однако, что бы совсем нечего есть (или специально голодом морят), я себе представить не могу. Ребята, через голод прошли. Результат бросается в глаза. Наши (я имею в виду старожилов Ангарской Базы), сначала забирают сахар из укладки, если срочно надо. Потом — обновляют запас. А эти — свежую упаковку принесли с собой. И только потом — выставили на стол старую, из НЗ, в пожелтевшем пергаменте. Мне ими командовать? Вчера, в ходе сдачи зачета по радиоделу, я выкладывалась, как никогда в жизни… Показывала и доказывала… какая прыгучая и везучая. Вернее — хотела доказать. Кто же знал, что все испытания персонально для меня? А остальные — пришли на меня посмотреть. Помню, когда запустили секундомер на упражнение «быстро сделай батарейку», я, в азарте, железную лопату с пожарного щита пыталась сорвать. Дудки, она насмерть гвоздями к доскам приколочена. В принципе ясно, стена у замка каменная — чему там гореть? Для порядка щит висит… А может, это специальный «учебный пожарный щит», для подобных случаев, не разбираемый? Короче, фиг я им шуточку спустила. Ударом ноги черенок сломала и железку таки добыла. Толпа аж вздохнула, удивленно. Надо бы и сейчас придумать, чем их расшевелить… Да побыстрее! Изображать из себя барыню не собираюсь. Терпеть тщательно скрываемое презрение — тем более. Недоверие в малой группе — самое последнее дело.
(обрывок ленты от радиотелетайпа)Может быть, я их расспросами обидела? Про карантин, говорить не принято. А уж шутить — тем более… Спрашивать чужого человека, совсем бестактно. Как часть «вводного курса» он и поныне вызывает яростные споры. Правда, каждый раз в итоге голосования, за его необходимость высказывается большинство. А те, кто голосует «против» (как всякий раз оказывается при распечатке списка), сами в карантине не бывали и судят с чужих слов. Кто кем является, сразу становится ясно, когда толпу беспризорников или членов подростковой банды помещают в условия, где нет необходимости вырывать кусок хлеба с боем, когда есть одежда, тепло и никто не угрожает прибить насмерть, за мельчайшую провинность. «Когда люди перестают бороться друг с другом за жизнь — они сразу же принимаются бороться друг с другом за власть» Дети — тоже люди. Это школа. Зачем он вообще нужен? Пусть дети сразу, учатся и запоминают, каков из себя пахан, как пахнет шакал, чем неприятны те и другие, по отдельности и вместе. И почему, убрав паханов, надо сразу же отлавливать и выводить в расход шакалов. А ещё, почему эту грязную работу нельзя доверить никому, кроме самих детей… Нам показывали учебный фильм, как проходит на Эзеле церемония окончания карантина. В обитом досками коридоре подземного тира стоит строй будущих воспитанников. Звука нет, но можно догадаться — «Такой-то! Выйти из строя! Получить личное оружие! Сякой-то! Выйти из строя! Получить личное оружие!» Револьверы выдают без кобуры, уже заряженными. Порядок обращения с оружием и объем прилагающихся к нему прав — известен. «Взвести курок! На боевой рубеж! Следующий! Следующий!»
Получившие револьверы, держат их стволами вверх и выстраиваются второй шеренгой, справа и слева от раздающего. Все уже знают, что после получения оружия будет ритуал пристрелки. На досках стены, за спиной у строя ещё безоружных, приготовлены мишени. Порядок раздачи у стоящих опасений не вызывает. Понятно, что всяким там «послушным мальчикам» полагаются мелкие поблажки. Получить наган на пару минут раньше всех — невелика честь. Ну, ничего, скоро наступит наша очередь, нагло ухмыляется поредевший строй, почти целиком состоящий из местной шпаны, а вот потом… У них уже никогда не будет никакого потом… Люди обычно не верят в близость смерти, а дети — тем более. Ненависть выстроенных лицом к лицу шеренг заметна невооруженным глазом. Всем, кроме стоящих в первой шеренге. Там успели привыкнуть к безнаказанности. Ведь «на Эзеле детей не бьют». Команда — «Огонь!» Панически мечутся, в густеющем пороховом дыму, несостоявшиеся тираны с шестерками… Справедливость — не дуэль, где правым, в итоге, считается тот, кто стреляет хоть чуть быстрее или немного точнее. «Гнилой социальный материал», без проволочек и сантиментов, расходуется на выработку и закрепление полезного навыка защиты своей чести и достоинства морально здоровых людей. Справедливость творится не просьбами, а своими руками. Злые языки зовут наш ритуал «прививкой совести».
Сразу после фильма нам читали лекцию. Сам Матусевич… Ровным, хорошо поставленным голосом.
— Это грубый метод. Зато, он работает. Проверено столетиями практики. Быстро, дешево, надежно из произвольной атомизированной толпы сразу получается заготовка вполне приличного коллектива, а не дикая полууголовная банда (как оно бывает, когда вопрос самоорганизации пускают на самотек). Я лично ничего не придумал, этому способу отбора неведомо сколько веков, — гм… авторство идеи он скромно не афиширует.
— Можно ли это проделать быстрее и меньше мучить детей? К сожалению — нельзя. Обоснование сроков:
1. Медицинская норма карантина — месяц;
2. Педагогическая норма адаптации (с освоением основ языка и грамоты) — месяц;
3. Психологическая норма адаптации (привыкания к новому месту и порядкам) — не менее 2 недель;
— Минимум месяц, каждому новому набору, так или иначе, сидеть в строгой изоляции. За этот срок все микрогруппы и личные склонности каждого — успеют проявиться. А необратимо закрепиться — не успеют.
— Что за это время можно сделать?
1. Отслеживать поведение будущих воспитанников, насколько хватает сил и времени.
2. Прогонять ребятишек через тесты, попутно с первоначальным лечением и обучением.
3. Превентивно выявлять «социально близких» и «социально далеких».
4. Поддерживать, насколько возможно, среди них порядок. Не позволять разгула насилия.
— Почему это всё надо делать именно так?
1. Из маленькой скотины обязательно вырастет большая. Так что, её слезинка любой крупности, мелочь, сравнительно с ожидаемым вредом. Кто мучает других, для своего удовольствия — жалости не достоин.
2. Обязательно надо дать нормальным детям навык самоорганизации, с оружием в руках. Пример публичного отстрела хулиганья и их прихлебателей должны подать себе они сами. Не воспитатели! Воспитателям следует направлять и бдительно контролировать процесс.
3. Все любители читать морали и плакать о судьбе маленьких бандитов — идут в жопу (так и сказал, хотя обычно — корректный, до отвращения). Сволочь нельзя снова выпускать на волю. Раз она уже попалась — надо убивать. А если потом кто-то захочет повыпендриваться — возможности у него больше не будет. Оружие и равные права, теперь — у всех.
Помню, после этой лекции с фильмом, у меня несколько дней было гадкое послевкусие… А мир казался серым и несправедливым. Ну, почему, всех хулиганов сразу — убивать? Почему не попробовать воспитывать? Папе этот фильм тоже показывали. Он ему не понравился ужасно. Дня два возмущался и ораторствовал:
— Прекрасная традиция бить салабонов (слегка опошленная тупым садизмом некоторых старослужащих и увечьями) имеет глубокий смысл в воспитании воина! Человек, который не имеет устойчивой привычки, что его бьют, доведенной до обыденности и равнодушия, в бою может впасть в ступор от безобидного удара, либо от одной мысли. Человек — боится непривычного. Иногда, до паралича. А когда ему регулярно, крепкие ребята, пробивают фанеру или лося, оно так приедается, что никакой дрожи уже не вызовет никогда. Такова человеческая натура. Главное понимать, зачем все это. Тогда не будет увечий — один правильный эффект!
