Нил Гейман - Все новые сказки
Дил сел, привалившись к бревну спиной, и сидел, держась за голову и разглядывая землю вокруг. Одна смелая змейка скользнула по его ботинку и скрылась в темноте леса. Дил наклонился, протянул руку и взял ружье. Оно было мокрым и холодным. Он переломил ружье, два патрона выскочили и упали на землю — он не пытался их искать. Заглянул в ствол — чисто. Не заботясь о выскочивших патронах, он зарядил два новых из мешка с боеприпасами.
Глубоко вздохнул. Поднял с земли два влажных листа и приложил к ране — они тут же прилипли. Затем Дил встал и поплелся к дому, а листья, прилипшие к крови на его лбу, делали его похожим на лесное божество в венце. Дил шел, пошатываясь, медленно, словно на прогулке. Наконец он выбрался из леса на дорогу, ведущую через поле. Дождь совсем прекратился, снова стало светло, и начал дуть слабый ветер. Земля после дождя сильно пахла — совсем как там, во Франции, когда была гроза и сверкали молнии, и солдаты наступали… Запах влажной земли смешивался с резким запахом пороха, а в результате получался запах смерти.
Дил шел, пока не увидел очертания дома, черного, словно сгоревшего. Дом казался очень маленьким, еще меньше, чем раньше: будто все, что имело когда-то для Дила значение и смысл, продолжало сжиматься и уменьшаться в размерах. Собака вышла навстречу, но он не обратил на нее внимания, и она убежала прочь, к деревьям, которые остались у него за спиной.
Он подошел к двери и распахнул ее ударом ноги. Дверь открылась со скрежетом и грохотом и стукнулась о стену. Дверь спальни была открыта, и он вошел. Окно распахнуто, лунный свет освещал комнату так, что было видно все как днем, и Дил увидел Тома и Мэри Лу, они занимались любовью, и тут же вспомнил то краткое соитие, что было у него с ней, как она позволила отыметь ее, чтобы не говорить больше о Томе. Он понял, что тогда она дала ему себя, чтобы защитить то, что было у них с Томом. Внутри у Дила что-то надломилось, и он знал, это сломалось самое главное, что делает человека человеком.
Он смотрел на них в упор, а они увидели его и замерли. Мэри Лу сказала: «Нет». Том поспешно выскочил из нее, чуть помедлил, голый, как сама природа, на середине кровати, и скользнул в окно, как лиса в нору. Дил нажал на курок, пуля съела часть подоконника, но Том успел выскочить и убежать. Мэри Лу закричала. Она рывком вскочила с кровати, но не могла стоять — ноги не держали ее от ужаса, она упала на пол и начала отползать в сторону, повторяя его имя. Что-то темное поднималось с самых глубин души Дила, и этому темному нельзя было противостоять. Окровавленный лист упал с его лба. Дил поднял ружье и выстрелил. Выстрел разворотил ей грудь и отбросил к стене, чуть пониже подоконника.
Дил смог хорошо разглядеть ее: глаза открыты, рот тоже. А ее волосы и простыня потемнели от крови.
Он перезарядил ружье, засунув в боек два новых патрона из боезапаса, и пошел в комнату мальчика, которая была напротив спальни. Дверь снова распахнул ногой. Когда он вошел, Уинстон, одетый в пижаму, выбирался через окно. Дил выстрелил, но попал только в шарик на спинке кровати. Мальчик же, как и его отец, ловко умел прыгать через окна.
Дил выглянул в открытое окно и огляделся.
Мальчик бежал по залитому лунным светом полю, как заяц, петляя в направлении леса и города. Дил вылез через окно и погнался следом. И тут увидел Тома. Том убегал в правую сторону, туда, где раньше было большое ущелье и заросли ежевики. Дил побежал за ним. Он бежал все быстрее. Он чувствовал себя солдатом, который бежит в атаку и ждет, когда пуля сразит его и все кончится.
Дил приближался к цели. Том был разут, и это работало против него: он хромал. Вероятно, его ноги были изранены камнями, шипами и колючей травой. Лунная тень Тома переломилась и поднялась высоко, будто душа попыталась оторваться от тела хозяина.
Том ворвался в ущелье, с трудом продираясь сквозь заросли ежевики, и побежал вниз. Дил — за ним. Было влажно и свежо после недавнего дождя. Дил видел, как Том пытался забраться наверх с противоположной стороны ущелья, там, где заросли ежевики особенно густы. Дил пошел в том направлении и, когда подошел поближе, увидел, что Том запутался в колючих ветках. Ветки вцепились в его руки и ноги и крепко держали, будто он был прибит гвоздями. Чем сильнее сопротивлялся Том, тем глубже впивались в его кожу шипы и тем прочнее он застревал. Том продолжал крутиться и дергаться и в конце концов оказался беспомощным, вися на ветках ежевики чуть повыше того места, где стоял Дил, одна рука вытянута, вторая прижата к животу, как муха в паутине или рождественский подарок в упаковке. Подарок для того, что так любят делать люди и муравьи.
Он тяжело дышал.
Дил склонил голову набок, словно собака, внимательно разглядывающая что-то перед собой:
— Ты плохо стреляешь, Том.
— Это не повод, чтобы убивать меня, Дил.
— Поводы не нужны. Я просто человек, — сказал Дил.
— Да какого черта, Дил, что ты несешь! Я прошу, не убивай меня. Я умоляю тебя! Она думала, что ты мертв, давно мертв. Она просто хотела, чтобы мы были вместе, — она и я.
Дил глубоко вдохнул и попробовал воздух на вкус. Еще секунду назад такой чистый и свежий, теперь он горчил.
— Мальчишка ушел, — сказал Дил.
— Или за ним. Иди, если хочешь, но только меня не убивай!
Улыбка перекосила лицо Дила.
— Маленькие мальчики должны вырастать в больших мужчин, — сказал он.
— Но в этом нет никакого смысла, Дил! Ты не имеешь права!
— Никто из нас не имеет права, — ответил Дил.
Он вскинул ружье и выстрелил. Голова Тома откинулась назад, и тело его обвисло на ветках над краем ущелья.
Мальчишка был шустрый — гораздо более шустрый и ловкий, чем его отец. Дил видел, куда бежал мальчик, нашел много его следов, отпечатки босых ног на мокрой земле, четко видимые в лунном свете, примятую траву там, где он переводил дух… должно быть, он уже достиг леса, а может, и города. Дил это знал. И это уже не имело никакого значения.
Дил уходил все дальше от леса по полю, пока не приблизился к Блинной скале. Она была сложена из плоских, лежащих друг на друге огромных камней и издалека походила на стопку блинов — отсюда и название. А он и забыл про нее.
Дил подошел к скале и внимательно рассматривал ее передний край. Примерно двадцать футов в высоту, от земли до вершины. Дил вдруг вспомнил, как когда-то, когда был пацаном, отец говорил ему: «Спартанский мальчик преодолел бы эту высоту примерно за три минуты. Я тоже забираюсь на эту скалу примерно за три минуты. Посмотрим, на что способен ты, сынок». Дил никогда не добирался до вершины за три минуты, хотя и пытался, раз за разом. Почему-то это было важно для его отца, по каким-то непонятным личным причинам. И ведь Дил позабыл об этом.
Дил прислонил ружье к скале, разделся и снял обувь. Разорвал рубашку и сделал из нее перевязь для ружья, закинул ружье на голое плечо, повесил на другое голое плечо мешок с патронами и полез. Он добрался до вершины. Он не знал, сколько времени это заняло, но предполагал, что приблизительно три минуты. Теперь он стоял на вершине Блинной скалы и вглядывался в ночь. Отсюда был виден его дом. Он уселся, скрестив ноги, и положил ружье себе на бедра.
Посмотрел на небо.
Звезды были такими же яркими, как и всегда, а черное пространство между ними — таким же черным и бездонным. Если бы человек мог — он бы посрывал с неба звезды, думал Дил.
Он сидел и задавал себе вопрос, сколько сейчас времени. Луна уже опустилась ближе к Земле, но еще не так, чтобы потянуть за собой солнце. Дилу казалось, он сидит так уже несколько дней. Иногда он задремывал, и во сне был муравьем, одним из множества муравьев, и двигался с другими муравьями к отверстию в земле, из которого валил дым и вылетали сполохи огня. Вместе с другими муравьями он оказался внутри этого отверстия и продолжал путь к огню. Цепочкой, по одному. Идущие прямо перед ним муравьи один за другим превращались в огне в черные угольки, и он с нетерпением ожидал своей очереди. Когда же наступила его очередь, он проснулся и посмотрел на залитое лунным светом поле.
Он увидел, как со стороны его дома по полю скачет всадник. Лошадь под ним была похожа на большую собаку — настолько крупным был этот человек. Дил давным-давно не видел его, но сразу догадался, что это Лобо Коллинз. Шериф. Он был шерифом еще до отъезда Дила.
И теперь Дил наблюдал, как Лобо скачет по полю, приближаясь к нему, и у него не было никаких мыслей на этот счет.
Встав так, чтобы Дил не мог его подстрелить, Лобо остановился, слез с лошади и снял притороченную к седлу винтовку.
— Дил, — крикнул он, — я Лобо Коллинз, шериф!
Голос Лобо летел по полю, не встречая препятствий, громкий и ясный. Будто они сидели совсем рядом. Было так светло, что Дил видел кончики его усов.
— Твой парень прибежал и рассказал, что тут случилось.
