Нил Гейман - Все новые сказки
— Почему бы и нет, — согласился Том, — отличное предложение. Давай я почищу рыбу…
Том приезжал практически каждый день: привел лошадь, привез семена, притащил недостающие детали для плуга. Дилу стало казаться, что он никогда не попадет в город. И он уже не был так уверен в том, что действительно хочет туда идти.
Том чувствовал себя намного увереннее и комфортнее с его домочадцами, чем он сам, и это вызывало у Дила ревность. Ему хотелось остаться наедине с семьей и найти наконец свое место. Мэри Лу и Том легко говорили друг с другом на любые темы, а мальчик потерял к луку всякий интерес. Дил нашел лук и стрелы под деревом, рядом с тем местом, где начинался лес, и отнес в коптильню. Там воздух был суше, а значит, лук лучше сохранится. Правда, Дил сомневался, что мальчик когда-нибудь вспомнит о луке.
Дил вспахал полдюжины акров земли, и на следующий день Том вывалил на вспаханную землю целый грузовик куриного помета и помогал Дилу пропалывать желтые длинношеие сорняки, сажать семена гороха и бобов, и еще они посадили немного семян арбуза и дыни канталупы.
В тот вечер они сидели перед домом, Том в кресле-качалке, Дил на стуле. Мальчик сидел прямо на земле рядом с Томом и ковырял палкой землю. Было темно, только в доме ярко горела лампа. Когда Дил смотрел через плечо, он видел, как Мэри Лу моет посуду, и ее ягодицы слегка подрагивают в такт движениям. Том один раз бросил взгляд на Мэри Лу, потом взглянул на Дила и устремил глаза в небо, словно запоминая расположение звезд.
— Мы так и не сходили на охоту тогда, до твоего отъезда, — сказал Том.
— Для тебя это много значило, да? — спросил Дил.
Том кивнул:
— Я всегда чувствовал себя здесь гораздо лучше, чем дома. Мама и папа всегда были в состоянии войны.
— Соболезную по поводу твоих родителей.
— Ничего. Все мы когда-нибудь умрем. В конце концов, это вопрос времени, а потому нужно тратить его с умом.
— Да, пожалуй, ты прав.
— Что ты скажешь о том, чтобы поохотиться? Ты и я? — спросил Том. — Давненько я не ел опоссума.
— Мне никогда особо не нравилось это мясо, — сказал Дил. — Слишком жирное.
— О нет, ошибаешься. Что я умею — так это готовить опоссума. Конечно, лучше всего взять его живым, недельку откармливать отборным зерном, а потом забить. Тогда получится самое лучшее, нежнейшее мясо. Но можно и подстрелить его на охоте, и я покажу вам, как избавиться от характерного привкуса при помощи толики уксуса и как приготовить его со сладким бататом. Тем более что бататов у меня изобилие.
— Дил любит бататы, — сказала Мэри Лу.
Дил повернулся к ней.
Она стояла в дверном проеме, вытирая полотенцем тарелку.
— Это хорошая идея, Дил, — сказала она. — Сходите на охоту. Я бы хотела научиться готовить мясо опоссума. Вы с Томом — как в былые времена.
— Я уже очень давно не ел бататы, — произнес Дил.
— Вот и еще одна причина согласиться, — сказал Том, улыбаясь.
Мальчик подал голос:
— Я тоже хочу пойти.
— Знаешь, это, конечно, здорово, — Том снова улыбнулся, — но я бы хотел, чтобы на этот раз мы пошли с Дилом вдвоем. Когда я был ребенком, Дил учил меня в лесу всему. И я хотел бы пойти с ним как в старые добрые времена. Ладно, Уинстон? Ты не будешь возражать?
Уинстон подумал, что все совсем не ладно и что он очень даже возражает, но все-таки буркнул:
— Не буду.
Этой ночью, лежа рядом с Мэри Лу, Дил сказал:
— Мне нравится Том, но все-таки я бы хотел, чтобы он не приходил так часто.
— Вот как?
— Я вижу, как относится к нему Уинстон, все понимаю и ничего не имею против. Но мне нужно поближе узнать Уинстона. Черт… Я никогда не знал его хорошо. Я и тебя не знал, Мэри Лу. Я должен вам кучу времени. Огромную кучу времени. Правильного времени.
— Я не понимаю, о чем ты, Дил.
Некоторое время он молчал, пытаясь подобрать нужные слова. Он знал, что чувствовал, но описать это словами было трудно.
— Я знаю, ты думала, меня больше нет. Я знаю, мое возвращение стало для тебя неожиданностью, и возможно — не самой приятной. Но у нас есть шанс, Мэри Лу, обрести то, что нам нужно.
— А что нам нужно?
— Любовь, Мэри Лу. Любовь. У нас никогда не было любви.
Мэри Лу лежала молча.
— Я просто думаю, — продолжал Дил, — что нам нужно время — наше собственное время, которое мы должны проводить семьей, без никого. Пока. А потом уже можно и Тома. Ты понимаешь, о чем я?
— Наверно.
— Я даже не чувствую себя хозяином в доме. Я еще не был в городе, и никто не знает, что я вернулся.
— Ты скучал по кому-нибудь в городе?
Дил довольно долго обдумывал ответ:
— Нет. Но я скучал по тебе и Уинстону. И я должен восстановить нормальный ход вещей. Мне нужно возобновить связи, возможно, я смогу получить кредит в лавке, что-нибудь купить из того, что понадобится в следующем году. Но самое главное — я хочу быть здесь, с тобой. Я хочу говорить с тобой. Вы с Томом прекрасно общаетесь. Мне жаль, что мы с тобой не можем говорить так же легко. Нам нужно научиться разговаривать друг с другом.
— Да просто Том болтун. Настоящее трепло. Он может говорить о чем угодно часами — и при этом не сказать ничего дельного. Ты никогда не был говоруном, Дил… Почему вдруг теперь?
— Я хочу, чтобы ты слышала меня и чтобы я слышал тебя, чтобы мы говорили не только о каталогах семян, или «передай мне бобы», или «в лесу пожар», или «прекрати храпеть». В этом есть что-то неправильное. Я больше так не хочу. И не хочу, чтобы Том бывал здесь сейчас. Я хочу, чтобы у нас было время только для нас троих — тебя, меня и Уинстона. Вот и все.
Дил почувствовал на ее стороне кровати какое-то движение. Он повернулся к ней и увидел, что она задрала ночную рубашку выше груди. Грудь у нее была полная и круглая, она выглядела очень привлекательно, а волосы на лобке в темноте казались очень густыми.
— Возможно, — сказала она, — как раз сегодня мы можем начать узнавать друг друга поближе.
Во рту у него пересохло. Он с трудом смог выдавить из себя:
— Хорошо.
Руки дрожали, когда он расстегивал пижамные штаны, а она широко развела ноги, и он вошел в нее сверху. Всего минута — и он кончил.
— О Боже, — простонал он и почти потерял сознание, пытаясь удержать на локтях вес своего тела.
— Как это было? — спросила она. — Я все еще на что-то гожусь?
— Ты прекрасна. Но я… у меня все получилось слишком быстро. О, детка, просто… просто я так долго… прости меня.
— Ничего, — она легонько похлопала его по спине, а потом крутанулась под ним, показывая, что хочет, чтобы он вышел из нее.
— Я способен на большее, — сказал Дил.
— Завтра ночью.
— Завтра ночью мы с Томом идем на охоту. Он приведет собаку, и мы пойдем на опоссума.
— А, точно. Ну, значит, следующей ночью.
— Да, следующей, — сказал Дил. — Послезавтра.
Он откинулся назад на кровати, застегнулся и попытался понять, что чувствует, стало ему лучше или хуже. Он почувствовал облегчение. Но с ее стороны он не почувствовал ни малейшего желания. Она была все равно что дырка в матрасе.
Том привел собаку, принес винтовку 22-го калибра и мешок. Дил вынул двустволку из тайника в туалете и нашел, что она в прекрасном состоянии. Он взял к ней целый мешок патронов. Патроны были старые, но у Дила не было ни малейшего повода сомневаться в их пригодности: они хранились вместе с оружием, а оно было в полном порядке.
Небо было чистым, и хотя звезды отсутствовали, а луна была похожа на тонкий серп, вырезанный из свежего куска мыла, было так светло — что видно землю под ногами. Мальчик уже спал, а Дил, Том и Мэри Лу стояли перед домом и вглядывались в ночь.
— Присматривай за ним, Том, — сказала Мэри Лу Тому.
— Присмотрю, — обещал Том.
— Позаботься о нем как следует.
— Конечно, обязательно.
Дил и Том только начали свой путь в направлении леса, как их внимание было привлечено какой-то тенью: они увидели, как сова, то и дело ныряя к самой земле, схватила жирную мышь и понесла ее в клюве. Собака бежала за совиной тенью, которая бесшумно скользила по земле.
Они смотрели, как сова поднимается со своей добычей все выше и выше в небо, и Том произнес:
— Нет ничего бесспорного в мире, правда?
— Особенно, если ты мышь, — добавил Дил.
— Жизнь может быть очень жестокой, — сказал Том.
Дил возразил:
— Никакой жестокости со стороны совы тут нет. Сова просто хотела есть. Это борьба за жизнь — ничего больше. У людей все по-другому. У людей вообще все не так, как у всех, за исключением, может, муравьев.
— Муравьев?
— Только люди и муравьи убивают и воюют просто потому, что они это могут. Люди придумывают тысячу благородных причин, произносят пламенные речи и приводят кучу поводов, но в основе всего — то, что мы этого хотим и мы это можем.
