Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)
Александр встретил Филарета ласково, пригласил сесть, справился о здоровье. Однако в полумраке комнаты, где они остались вдвоём, витало тяжёлое напряжение. Архиепископ не мог отделаться от внутренней дрожи – ну как сейчас повторится история Сперанского. Злопыхателей и у Филарета хватало. Император молчал. Что-то обдумывал. Филарет мысленно принялся просить защиты у Всевышнего.
– У меня к вам дело весьма деликатного свойства, – прервал безмолвную молитву Александр. С этими словами он протянул архиепископу бумажный пакет. Филарет взял конверт, но император предупредил его вопрос. – Не спрашивайте, что внутри. Вскроете после моего исчезновения.
– Исчезновения?! – Филарет пристально посмотрел на монарха. Александр отвёл глаза.
– Я хотел сказать, после моей смерти.
– Это завещание?
– В общем, да.
Архиепископу вдруг показалось, что перед ним не первое лицо огромной империи, а испуганный и растерянный мальчик. Захотелось его ободрить.
– Вам нет и пятидесяти, вы здоровы. Зачем такая спешка?
– Все под Богом ходим, – неопределённо ответил Александр.
– Не задумали ли вы грех какой? – Филарет говорил вкрадчиво, смотрел с подозрением. – Простите, что задаю этот вопрос, но я, как лицо духовное, обязан…
– Нет, самовольно уйти из жизни я не собираюсь, – перебил его Александр. – Загубить душу – об этом и речи быть не может. Напротив, я думаю о её спасении.
Филарет бросил взгляд на конверт. «Хранить до моего личного востребования.
В случае моей кончины, вскрыть». В общем-то, ничего особенного. Монарх должен заботиться о том, чтобы при любых непредвиденных ситуациях, главное его наследие – российский престол – не стал яблоком раздора. И так слишком много пролито крови у подножия трона. Одно смущало архиепископа – почему именно сейчас.
– Мне кажется, вас удручают некоторые обстоятельства, связанные с людьми, которые, как вы считали, достойны уважения… – осторожно начал Филарет.
Император вскинул голову и прямо посмотрел в зрачки собеседника, точно ударил.
– Не надо недомолвок! Да, мне больно, что те, кого я считал друзьями здесь, при дворе, точат на меня ножи. Больно, что благороднейшие из российского дворянства называют меня врагом, и я вынужден бороться с ними, вместо того, чтобы объединить усилия. У нас ведь единая цель – процветание Российского государства! Больно, что все попытки улучшить жизнь моего народа, закончились ничем!
Каждое последующее «больно» Александр чеканил всё с большим чувством.
«Совсем плох император, – испуганно подумал Филарет. – Уж не умом ли повредился». Вслух сказал:
– Уверен, Господь вразумит ваших недругов, и они направят свои силы к упрочению благополучия страны и российского самодержавия.
Трескучая фраза прозвучала неуместно, как барабанная дробь посреди хорала. Филарет смутился.
Император смотрел на ускользающую из-под колёс дорогу. Ему было совестно вот так покидать Петербург. Точно бежал, оставляя старого отца без забот своих. Больше он не увидит этого лежащего на скользких мокрых крышах неба. Ещё одна потеря в нескончаемой их череде. Карета, в которой ехал Александр, не несла на себе знаков царского в ней присутствия. Не было свиты, не было даже охраны. Так распорядился сам император. Зачем они теперь?
Путь императора лежал в Таганрог. Последнее, куда он заехал перед дальней дорогой, была Александро-Невская лавра. Встречать его вышли монахи во главе с настоятелем. Государь проследовал в их сопровождении в обитель. Кучеру велели ждать.
Скоро Александр появился в обществе нескольких монахов, несущих на руках одного из своих братьев. Был тот бледен, дышал тяжело, с хрипом. По всему видно, жить ему оставалось недолго. Приблизившись, со всей осторожностью иноки уложили больного в карету. Рядом с ним уселся сопровождавший процессию монах.
«Странно всё это, – размышлял кучер, взмахивая длинным хлыстом. – Что за компания у царя – пара монашков, один вовсе на ладан дышит. Не к добру… Хотя, наше дело маленькое, сказано вези, везём. А господа пущай сами разбираются». Решив так, возница выбросил из головы неположенные ему мысли и крикнул:
– А ну шевелись, травяной мешок! Ишь ты!
Холёные жеребчики припустили резвей.
Избранный государем одноэтажный домик в Таганроге обставлен был скудно, только самым необходимым. Из прислуги – лишь старик Фёдор, приходящий в ужас от того, что император сам расчищает садовые дорожки, двигает мебель и вешает картины, готовясь к приезду супруги.
Жена Александра, бывшая принцесса Луиза, была выписана бабкой российского монарха из Бадена. Тогда ей едва сравнялось четырнадцать. Попав в Россию, из Луизы она превратилась в Елизавету, а, спустя пару лет, из немецкой принцессы – в русскую императрицу. Юного Александра невеста покорила утончённой красотой и возвышенной отстранённостью от всего грубого и плотского. Правда, довольно скоро выяснилось, что аристократическая холодность, проявляемая в отношениях с мужем, с другими мужчинами куда-то улетучивалась. Александр лично смог убедиться в этом, зайдя раз в спальню супруги без стука и обнаружив её в объятиях некого ротмистра Охотникова. Неземной образ, созданный влюблённым императором, разлетелся вдребезги. С тех пор отношения между супругами держались исключительно на долге. О нём Александр напомнил жене, когда та сообщила ему о своей беременности, к которой законный муж не имел ни малейшего отношения, и попросила о разводе. Справившись с первой волной горечи, Александр просчитал, что скандал может иметь международные последствия, и уговорил повременить. Высокопарные любезности, которыми чета обменивалась на публике, никого не могли обмануть, но хорошая мина при дурной игре была соблюдена.
Незадолго до своего отъезда супруг зашёл в покои Елизаветы с явным намерением примириться. Сердце у неё испуганно сжалось. Придворные врачи давно были всерьёз обеспокоены её здоровьем, настаивали на поездке на воды. Неужели…
Своего страха гордячка никак не проявила.
– Мне кажется странным, Александр, что вы просите о примирении. До сих пор у вас такой мысли не появлялось. Кажется, общество Нарышкиной было вам больше по вкусу? – заметила она, ехидно прищурившись.
Император на укол не ответил.
– Я лишь хотел, чтобы мы расстались добрыми друзьями, – мягко сказал он.
– То есть, – голос Елизаветы дрогнул – вы просите о разводе? По-моему, сейчас для этого не лучшее время.
– Нет, – покачал головой Александр. – Мои новости могут вас несколько удивить и, боюсь, расстроить.
– Я знала… – Императрица обессилено опустилась на пуфик. – Только, прошу вас, не лгите. Я должна успеть завершить кое-какие дела. Сколько мне осталось?
Александр вопросительно глянул на жену, и тут догадался, как Елизавета истолковала его визит. Он отрицательно замотал головой.
– Нет, что вы! Я пришёл предложить примирение вовсе не потому, что ваша болезнь безнадёжна! Уверен, вы скоро поправитесь и продолжите блистать при дворе, но… – Император замялся.
– Говорите же! Довольно меня мучить!
– …но не в качестве императрицы, – закончил Александр. – Я подписал отречение от престола. Бумаги у архиепископа Московского Филарета. Конверт будет вскрыт, как только… Одним словом, я покидаю Петербург. Душа моя просит тишины и уединения.
– Что такое вы говорите?!
– Простите, что не посоветовался с вами, но наши размолвки не позволяли мне сделать это. Всё решено. На днях я отбываю в Таганрог.
– Я уж решила, что вы собрались запереться в монастыре. – Бледные губы Елизаветы тронула улыбка.
Александр улыбнулся в ответ.
– Нет, православный монастырь не совсем моё место. Моё уединение будет иным.
Они говорили долго. Так долго, что Александр успел вспомнить, как трепетно был влюблён когда-то в белокурую принцессу. Он был счастлив, что сделал сегодня этот шаг навстречу. Но самое удивительное ожидало его в конце растопившей между ними лёд беседы.
– Я еду с вами, – с несвойственной ей решимостью заявила Елизавета. – Вы мой муж, я разделю вашу судьбу.
– Да, но… – Александр был потрясён. Такого поворота он не ожидал.
– Не спорьте!
Выезд Елизаветы в Таганрог был назначен десятью днями позже.
Сейчас Александр с удовольствием выбирал картины, чтобы порадовать взор своей непостижимой супруги. «Эта ей точно понравится, – думал он, глядя на изумительный натюрморт местного художника. – При желании, можно приврать, что подлинник. Отличная копия!» Вооружившись гвоздём и молотком, монарх полез на стул.
В комнату, прихрамывая, вошёл Фёдор.
– Там к вам из Петербурга приехали… просятся, – пробубнил он, стаскивая с головы мятую шапку.
Александр от злости едва не поперхнулся гвоздём, который держал в зубах. Выплюнув его, закричал:
– Сколько я могу повторять, никого не пускать! Никого!!! Ворота отпереть только, когда приедет моя супруга. Остальных вон!
