Патрик О'Лири - Невозможная птица
Майк Глинн
ВСЕ ГРЯЗНЫЕ РУГАТЕЛЬСТВА КОТОРЫЕ Я ЗНАЮ
Буффало.
ИГОЛКИ
Дядюшка Луи говорит: «Только цыплёнок боится иголки».
Я ЦЫПЛЁНОК МОЙ БРАТ ЕНОТ А ДЯДЮШКА ЛУИ БОГАТЫЙ ДЕРЬМОГОЛОВИК
Есть вопросы?
У МЕНЯ ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ
Я продам вам её задаром.
Я БОЛЬШЕ НЕ ВЕРЮ В БОГА
Он может поцеловать меня в жопу.
Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ НО Я РЕШИЛ ЧТО ЭТО ЕРУНДИСТИКА
Это спорно.
КТО СКАЗАЛ ЧТО АМЕРИКА ВЕЛИКАЯ СТРАНА?
Денни говорит: просто потому что мы выиграли войну а все остальные нет значит мы очень великая страна. Мы скинули две бомбы на Японию. Денни так сказал.
Я говорю: они были враги. А как насчёт Пирл-Харбор?
Он говорит: нам не нужно было сбрасывать вторую бомбу.
Я говорю: одна бомба, две бомбы, какая разница? Они напрашивались на это.
Я все думаю о мальчике которого я встретил в Буффало. Я не люблю думать об этом, так что я говорю, если бы у нас не было бомбы, комми бы нас аннигилировали. Денни взъярился и говорит: ты даже не знаешь, что это значит. Я говорю: это из латинского коренного слова Нигиль, придурок. Которое значит Ничто. Что в точности и есть то самое, что стало с этими вонючими япошками.
И что как раз и есть то, что у тебя в мозгах. НИГИЛЬ!
Он затих на долгое время. И я увидел что он плачет. Это же дети, сказал он. Как ты и я. Тоже мне плакса.
Майк Глинн
Я ОПЯТЬ ДУМАЮ О ТОМ ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ НО НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ
Сестра Шаберг говорит что смерть это иллюзия. Наша вера говорит нам что мы будем вечно жить на небесах с Богом и ангелами. Если мы будем хорошими.
Я думаю что это значит запрашивать слишком много. (Дальше шли строчки, вычеркнутые синими чернилами: нечитаемый текст)
–
–
–
Майк Глинн
ДОКТОР КЛИНДЕР ДОЛЖЕН УЙТИ
Я в печали потому что Доктор Клиндер должен переезжать в Калифорнию. Он треплет меня по макушке. Он пахнет сигаретами. Он называет меня храбрым. Он говорит мне помнить моё обещание. Я храню секреты, говорю я. Я никому не скажу. Он улыбнулся и дал мне фальшивую монету[36] и фигурку чёрного шахматного коня и сказал: Приятие это ключ к выживанию. Я не хочу выживать если Доктор Клиндер уйдёт. Я сказал что буду помнить его всегда и попросил его расписаться в моем дневнике на следующей странице.
ДжоэлА. Клиндер, д. Ф.,
моему любимому ученику Майку, 15.08.62
КТО СОТВОРИЛ ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ МИР?
Бог сотворил этот проклятый мир. Зачем он сотворил его? Чтобы мы были счастливы. Что такое счастье? Знать Волю Божью и выполнять её. В чем Воля Божья?
Чтобы мы любили его всем своим сердцем и всей своей душой, повиновались законам церкви и любили своего ближнего как самого себя. Включает ли это моего младшего брата? Да.
Даже если он тупой болван? Да.
Даже если он читает всю ночь со включённой лампой на нижней койке? Да.
Хочет ли Бог, чтобы я был счастлив? Да.
Тогда почему он сделал так, что Доктор Клиндер уезжает и почему он не убьёт моего младшего брата? Мы весьма признательны Вам за сотрудничество..
Майк Глинн
ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ КРЫЛЬЕВ
На этом месте дневник заканчивался.
30 августа 1962.
Дэниел улыбнулся, вспоминая. Дневник нарисовал точный портрет мальчика внутри того мужчины, в которого собирался превратиться Майк. Он был все ещё там: недовольный, дикий, обезоруживающий собеседника своей чарующей улыбкой. Втягивающий людей в зону своего влияния – он обрастал последователями так же естественно, как кинозвезда собирает вокруг себя папарацци. Да, он держал себя начальником, но он был ребёнком такого сорта, который буквально источал аромат своей личности и по сравнению с которым все окружающие выглядели какими-то незрелыми, маленькими – серыми пехотинцами, ждущими, когда их поведут в бой, жаждущими его приказов, готовыми присоединиться к его проделкам и интригам, греющимися в лучах его одобрения. Жизнь была более насыщенной рядом с Майком. И он постоянно говорил, что убьёт его. Разумеется, он не имел этого в виду.
И тем не менее он опять вернулся к той точке, с которой начал. Насколько Дэниел мог понять, здесь не было никаких кодов. Дневник не содержал ключа. Чего он ожидал?140
Он ждал, что это будет как в книге. Что-то, что он сможет интерпретировать. В конце концов, это была его работа – выкапывать подтекст, составленный хитроумным автором в качестве карты к зарытому кладу. Но это был дневник. Это была жизнь. Люди вечно путают жизнь и книги. Если считается, что в книге описана жизнь, такая книга становится значительной, ценной. Журналисты постоянно задают авторам вопрос: «Эта книга автобиографична?» Хотелось бы ему хотя бы раз услышать в ответ: «Нет. Здесь нет ни слова правды. Я все это выдумал». Но стоит лишь книге потерять лицо, признав, что она является выдумкой, как она тут же теряет всю ту власть, какой обладала в качестве сплетни. Жизнь скучна, подумал он. По мне, выдумки лучше.
– Коды! – сказал он с отвращением, швыряя дневник брата через всю комнату.
И тут он вспомнил единственную строчку в дневнике, которая была вычеркнута. Он подобрал его и перечитывал карандашные каракули десятилетнего мальчика, пока его взгляд не упал на строчку, которая была целиком вычеркнута синей перьевой ручкой. Дэниел перевернул страницу, чтобы посмотреть на неё с обратной стороны. Так же нечитаемо. Тогда он поднёс её к свету, пытаясь разобрать слова Майка сквозь чернила. Они отблескивали серебряной нитью на синем занавесе. И они были написаны задом наперёд. Он потратил некоторое время, чтобы разобрать, что там написано.
Если бог любит нас так сильно что мы не умираем Доктор Клиндер, тогда почему он позволил вам сделать это с нами?
Дэниел перевернул страницу и увидел подпись и посвящение. Единственная строчка, написанная взрослым. Буквы имели сильный наклон влево. И они были написаны синей перьевой ручкой.
Джоэл А. Клиндер, д. ф.,
моему любимому ученику Майку, 15.08.62
Все остальное в дневнике было написано карандашом. Все, кроме этих строчек.
Клиндер.
Клиндер вычеркнул эту строчку.
Но зачем? Зачем было ему вычёркивать эту строчку?
Что он пытался скрыть? Что он сделал?
Он начал листать дневник обратно, все быстрее и быстрее, пока не подтвердилось вспыхнувшее подозрение. Имя этого человека упоминалось по меньшей мере дюжину раз.
Он был самым значительным персонажем этого текста.
Может быть, именно это Майк пытался сказать ему.
Может быть, Клиндер знает, где находится Майк.
Это была чистая интуиция, но она звучала как гонг в его мозгу: найди Клиндера. Найди человека, который был учителем в средней школе Сагино в 1962 году. Насколько трудным это может оказаться?
Ему потребовалось провести десять минут перед компьютером, чтобы найти доктора Джоэла А. Клиндера. Профессор психологии в Беркли. Он распечатал телефон и адрес, собрался и через два часа был уже в самолёте, направлявшемся в Сан-Франциско.
Нос задрался в небо, и струя ударила из сопла. Дэниел никогда ещё не видел детройтский аэропорт таким пустынным. И на его рейс было так мало пассажиров, что им разрешили рассаживаться по своему усмотрению. Это было странно для этого времени суток. Куда все подевались?
– Ты вскрикнул, – заметил молодой парень на соседнем сиденье. Неопрятная борода. Короткая сальная чёлка. Он улыбнулся. – Боишься?
– Ненавижу взлёты, – сказал Дэниел.
– Ладони потеют? Нервишки?
Он кивнул. Было такое чувство, словно самолёт никак не может добраться до воздуха. А когда это наконец случилось, это было похоже на вихрь, засасывающий его, отрывая от дома, от его жизни, от всего, что давало уверенность.
– А разве тебя это не нервирует?
– Ну, чувак, я не пугаюсь так сильно. У меня есть свой метод, – парень наклонился поближе и зашептал: – У меня дядя пилот, сечёшь? Я звоню ему каждый раз перед полётом. Я говорю ему расклад, а он говорит мне, на какие места садиться безопасно. Вот это – семьсот шестьдесят седьмой. Сзади ничего хорошего нет. Держись подальше от крыльев. При столкновении они отваливаются и иллюминаторы идут на хер вместе с ними. Самое надёжное – первые тринадцать рядов. Сиденья рядом с проходом. – Он похлопал рукой по подлокотнику.
– Рядом с проходом, – повторил Дэниел.
– Точно. Представь себе, каково карабкаться через головы истеричных пассажиров, заламывающих руки, в салоне, полном дыма.
– Но ведь это у меня сиденье рядом с проходом, – сказал Дэниел, оглядывая полупустой салон.
Парень криво улыбнулся.
– Поздно спохватился заказать билет, – он сделал неопределённый жест, как будто пытался извлечь из воздуха необходимые доводы. – Смотри: самолёты – это как и вся жизнь. Мы знаем, что рано или поздно потерпим крушение – не знаем только когда. Мы просто не думаем об этом. Чувак, да если б мы думали об этом, мы бы свихнулись!
