Песах Амнуэль - Тривселенная
— Электронное клонирование? — спросил Виктор. — Что тут нового? Страшнов занимался этим полвека назад.
— Нет-нет, — сказал Подольский. — Это совсем другое.
— Совсем другое, — повторил Чухновский. — Генрих Натанович как-то признался мне, что намерен провести опыт по проверке основных положений монотеизма. Потому и интересуется всеми этими деталями. Я сначала не понял, что он имел в виду. Он пояснил. Он хотел проверить, действительно ли существуют ангелы и архангелы. Действительно ли есть демоны и наконец…
Чухновский замолчал, Аркадию показалось, что его передернуло от воспоминания.
— Ну? — спросил Виктор.
— Действительно ли есть Бог, — торжественно, но с легкой иронией в голосе, произнес Подольский. — Он и ко мне приезжал с этой идеей.
Чухновский опять дернулся, но промолчал и теперь, ожидая, видимо, наводящих вопросов.
— М-да, — сказал Виктор. — Ну и что? Есть Бог, нет Бога — теологические диспуты меня не интересуют. Мне нужен мотив.
— Мотив… чего? — пробормотал Чухновский.
— Мотив преступления, — отрезал Виктор. — Поймите, уважаемый Пинхас Рувимович, у нашего агентства есть достаточное количество улик для того, чтобы я подписал решение о вашем временном задержании. Конечно, в деле много неясного, но это технические детали.
— Задержании? Меня? — удивился Чухновский. — Я прихожу сюда, я говорю вам то, что мог бы и не говорить, я хочу, чтобы вы правильно поняли, что сделал я, что сделал он, и что сделал Творец, а вы опять все сводите к каким-то техническим деталям, о которых я не имею никакого представления.
— Виктор, — не выдержал Аркадий, — давай дослушаем.
— Что дослушаем? — взорвался Чухновский. — Зачем дослушаем, если можно арестовать? И зачем я все это буду… Если все равно вы не верите ни одному слову!
Виктор удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку стула. Аркадий понял, что Хрусталев намеренно выводил раввина из себя. Надеялся, что тот скажет лишнее? Нужно было раньше, до начала беседы продумать и обговорить общую линию разговора, теперь же получалось, что Виктор действовал по одному ему понятному сценарию, а Аркадий этого сценария не знал. Неужели Виктор воображает, что раввин держит в синагоге какое-то новейшее оборудование по сожжению живой материи на расстоянии?
Чухновский встал и принялся ходить по комнате от окна до двери и обратно. Он старался не проходить мимо кровати, и потому путь его напоминал дугу, будто грузное и массивное светило двигалось по небу от горизонта до горизонта.
— А меня вы тоже хотите арестовать? — спросил Лев Николаевич. — Учтите, если у вас есть такое намерение, вы должны сказать об этом сразу, чтобы я мог вызвать своего адвоката. У меня есть дополнительная юридическая страховка, предусматривающая…
— Знаю, — бросил Виктор. — Кстати, зачем вы ее оформили? Предполагали, что она может понадобиться? Вы ведь сделали это совсем недавно… — он бросил взгляд на экран блокнота, — семнадцатого июля, всего три месяца назад.
— Имею право, — сказал Подольский и отвернулся от Виктора. Он предпочитал смотреть на Аркадия, хотя тот вряд ли смог бы помочь в случае, если Хрусталев действительно решит сейчас провести задержание.
— Послушайте, — сказал Чухновский. — Время идет, вы не желаете ничего понимать, вас все время сносит на частности.
— Меня не снист на частности, — возразил Виктор. — Аркадий Винокур собрал достаточно материала для того, чтобы я ответил на главный вопрос: кому это нужно? Смерть Подольского и смерть Раскиной.
— Кому же? — равнодушно спросил раввин.
— Только вам, дорогой, только вам. Вы слишком самоуверенны. Вы считаете себя чуть ли не наместником вашего Бога в пределах Московского кольца. Вы фанатик, а религиозный фанатизм часто становился причиной криминальных действий, в том числе и убийств. Подольский по наивности рассказывал вам о своих исследованиях, полагая, видимо, что может услышать от вас дельные идеи, не знаю уж, какие именно. Вы наверняка сделали все возможное, чтобы отговорить его от экспериментов. Вы вступались за Бога! И не сумев предотвратить опыты, — убили. Мы еще разберемся, как вы это сделали. И Раскину вы убили тоже, потому что узнали, что она для вас опасна. Она хотела встретиться с Аркадием, а он, не продумав последствий, сообщил об этом вам, и в результате Раскина не доехала до места встречи.
— Вы полагаете, что это я ее сбил? — удивленно спросил Чухновский.
— Нет, конечно! Но духовное лицо, которое держит в психологической блокаде десятки, если не сотни своих прихожан («В синагоге нет прихожан, — вставил раввин, — это вам не церковь»), ну неважно, называйте как хотите… Вы попросту «заказали» этих людей! И знаете почему МУР позволил нам заняться этими убийствами, несмотря на то, что они не носят бытового характера? — Виктор наклонился к раввину через стол. — Им и в голову не пришло, что имел место «заказ», исходивший от духовного лица.
— А вам, значит, это пришло в голову, — задумчиво сказал раввин. — Знаете, уважаемый Виктор Николаевич, вы даже не подозреваете, насколько близко подошли к разгадке и насколько в то же время далеко от нее находитесь. Вы должны сделать последний шаг, но никогда его не сделаете, потому что это вне сферы вашего представления о мироздании. Да и о религии нашей тоже. Вы действительно думаете, что раввин может нанять киллера, чтобы убить человека, даже оскорбившего религию и Творца? Вы воображаете, что иудаизм, о котором вы не имеете ни малейшего представления, допускает такое?
— Ах оставьте, — усмехнулся Виктор. — Только не говорите мне, что ни один раввин за тысячи лет существования вашей религии, ни разу не убил или не подстрекал к убийству.
— Господи, — сказал Аркадий, — о чем вы говорите? Виктор, тебя занесло.
— Помолчи, — резко сказал Виктор. — Ты собрал весь материал, но анализировать ты не умеешь. Лев Николаевич, — он обернулся в сторону Подольского, стоявшего посреди комнаты с потерянным видом, — вы тоже думаете, что раввин Чухновский невиновен, как дитя?
— Да, — неожиданно хриплым голосом сказал Подольский и закашлялся. Он кашлял натужно и, казалось, никогда не остановится. Аркадий подошел и хлопнул Подольского по спине, тот закашлялся еще сильнее и неожиданно успокоился. — Да, — повторил он, — конечно. Это глупость — обвинять Пинхаса Рувимовича. Глупость! И я не понимаю, зачем вы это делаете. Вы же прекрасно знаете, что Генриха убил я!
В наступившей тишине слышно было, как где-то в квартире тикают часы. Чухновский с откровенным изумлением смотрел на Подольского, Аркадий подошел и стал позади него, преградив путь к двери, а Виктор смотрел на Льва Николаевича с любопытством дилетанта, забежавшего в картинную галерею и увидевшего на одном из полотен знакомое с детства изображение.
— Ну, приехали, — произнес Виктор, растягивая слова. — Вам-то это зачем?
— Видите ли, — сказал Подольский. — У меня была причина убить Генриха, и я хотел рассказать об этом вашему сотруднику в ресторане… Не успел, просто не решился… Я закурю, можно?
— Да, пожалуйста, — разрешил Виктор. Подольский вытащил из кармана пачку «Джентли», зажигалку, закурил с третьей попытки.
— Мы с Генрихом никогда не ладили, — глухо сказал Подольский, сделав несколько затяжек. — А после смерти родителей… Он считал, что я в этом виновен, потому что вовремя не установил диагноз. Глупо. Я сделал что мог. Но было поздно. Он не хотел этого понять. Мы перестали встречаться. Он сошелся с этой женщиной… Раскиной. Раввин Чухновский прав в том отношении, что… То есть, Генрих поступал как ученый, но с точки зрения религии… Кощунство, да. Он хотел вытащить из мозга все реинкарнации. Все. Вы знаете, что такое реинкарнации?
— Мы знаем, что такое реинкарнации, — проскрипел Виктор. — Мы даже знаем, что современная наука доказала, что ничего подобного в природе не существует. Всей этой чепухой занимаются институты паранаучных направлений. В Москве их достаточно. С этой публикой мы как-то разбирались, и кто там работает — знаем. Подольский не из таких, а его институт — классического академического направления, никакого отношения к паранаучным изысканиям не имеет и иметь не может. При чем здесь генераторы Уринсона? Подольский на добился бы и рубля финансирования, если бы заявил подобную тему. Не нужно вешать нам на уши лапшу, тем более, что эта информация легко проверяется.
— Черта с два эта информация проверяется! — неожиданно воскликнул Подольский высоким фальцетом. — Как-то в прошлом году… Зима была, февраль. Холод, если вы помните, лютый, госинспекция запретила личному транспорту подниматься в воздух, авиетки падали, как птицы, а птицы дохли на деревьях. В Туле было минус сорок два, такого никто не припомнит…
— Мы о морозе говорим или о Подольском? — прервал Виктор излияния Льва Николаевича.
