Дмитрий Леонтьев - Роса в аду
— Что же нас так мало? — удивилась она, оглядывая огромный зал старой школы. — Из четырех классов нашего выпуска пришли не больше половины. Неужели остальные не смогли выбрать время? Встретиться, рассказать о себе, посмотреть, что стало с другими? Ведь мы не виделись так долго…
— Быт затягивает, — развел руками рыжеусый Сергей. — У кого-то дети, у кого-то дела… А кого-то уже нет…
— Как "нет"? — испугалась Надя. — Что ты говоришь, Сережа?
— Наше поколение поспело к очередной войне. Славка Перлов убит в Нагорном Карабахе, Володю Перепелкина убили бандиты. Говорят, что из-за квартиры… Саша Кириллов в тюрьме за кражу, Игорь Войтиков, из параллельного, отравился наркотиками, Наташа…
— Не надо, — остановила его девушка, невольно хватаясь рукой за свое горло. — Не продолжай… Господи!.. Что же это творится?! Что же творится с нами со всеми?! Кто это сделал с нами?! За что?! Ох, мальчики, мальчики…
— Это жизнь, — философски отозвался рыжеусый Сергей.
— Это не жизнь, — покачала она головой. — Это не может быть жизнью. Всего за несколько лет… Почему уходят они? Почему не подлецы, не негодяи, не лжецы и мерзавцы, а они, те, кто еще чист и молод? Почему они отвечают за жадность и подлость тех, других, которые сидят за дубовыми дверями, в просторных кабинетах? Почему?!..
— Мы пришли встретиться с живыми, Наденька, — попытался увести ее от этого разговора Сергей. — Поговорим лучше о них…
— Я пришла узнать о всех, — горько ответила она. — А теперь, из-за молчания мертвых, мне не слышно голосов живых…
— Пойду, перекинусь с Севой парочкой слов, — сказал Сергей с кислой гримасой. — Давно мы с ним не виделись… Еще поговорим, не скучай.
— Он все же изменился, — сказала девушка, глядя ему вслед. — Он стал избегать чужого горя, сторониться его, словно оно заразно… Боится? Может, ты скажешь мне, почему в мире все так устроено?
— В Писании говорится, что всходы зла десятикратно превышают всходы добра, — сказал я. — Зло собирает очень богатую жатву, Надя. И может, мне и не стоило бы говорить тебе сейчас этого, но… Многие живые еще позавидуют своим мертвым. Чтобы жить, нужны сила и мужество, чистая душа и любящее сердце… А это-то и несовместимо со счастливой жизнью.
— Как же быть?
— Каждый выбирает свою дорогу сам. Каждый расплачивается за свой выбор и за свои дела. Правило может быть дано на всех одно, но люди разные, и кто-то принимает это правило, а кто-то выбирает индивидуальную дорогу.
— Но здесь-то, здесь… Они не выбирали, выбирали за них!
— Никто не может делать выбор за человека, — сказал я. — Отцы выбирают для своих детей образ их жизни, строя мир, в котором им предстоит жить и придумывать правила, по которым им жить, а дети… Дети живут в этом мире по этим правилам и готовят правила для своих детей. Каждый решает сам.
— Ты жестокий человек, — сказала она. — Тебе никогда, никого не жаль? Просто, без всяких философствований и правил?
— Нет, — сказал я. — Я уже давно никого не жалею. Ни себя, ни тех, кто меня окружает.
— Посмотри на них, — обвела она рукой зал вокруг себя. — Они все такие разные. Умные и глупые, хорошие и плохие, красивые и не очень. Почему из-за того, что так устроен мир, они должны страдать все? Разве это справедливо? Кому и что они сделали такого, что их заставляют умирать раньше положенного?
— Раньше срока не умирает никто, — заверил я. — А насчет "страдать"… Абсолютно счастливы только идиоты. Все остальные рано или поздно встречаются со страданиями, неприятностями и смертью. Другое дело, как они это воспринимают. Озлобляются или принимают как опыт, готовы к этим встречам, или они застают их врасплох… Радости людей не закаляют, Надя. И праздник не может длиться всю жизнь так же, как солнце не может светить двадцать четыре часа в сутки. Мир устроен сложнее, чем желания людей… И мудрей.
— Все равно не приму этого, — сказала она. — Люди должны любить, а не умирать… Я не могу этого принять, потому что любила своих одноклассников… А они умирали… И никакая философия не сделает мысль об этом менее страшной.
— А она и не должна быть приятной. Это — смерть. Бывают еще лишения и боль, потери и горе, трагедии и бессилие, нищета и подлость, предательство и… Много всего. Кроме мазохистов, им никто не радуется. Но они есть.
— Почему же их так много?!
— Я уже говорил тебе, что все злое куда плодовитее, чем доброе. "Колесико за колесико — и поехало". Люди могли бы остановить эту адскую машину, но не хотят. Им приятнее смерть и страдание, чем потеря богатств, власти и привычного образа жизни… Надя, я, пожалуй, пойду. Ты расстроена, а я со своей философией еще больше порчу тебе настроение. Это твоя жизнь, и я зря согласился прийти сюда. Я здесь чужой и не могу быть попутчиком твоей скорби.
— Я пойду с тобой, — сказав она. — Я уже повидала всех и поговорила со всеми. Сейчас начнутся танцы, а танцевать мне почему-то не хочется… Извини, что я сорвалась. Мне их очень жаль, и я не могу понять, почему они умерли.
— Ты раньше никогда не сталкивалась со смертью? — удивился я.
— Когда я была маленькая, у меня умерла бабушка. Я очень ее любила. Переживала так, что даже заболела… Все время плакала…
— Н-н-да, — сказал я. — Не хочу тебя расстраивать, но в этой жизни тебе предстоит увидеть еще много не самых лучших дней… Если судить объективно, то жизнь — это вообще не сахар.
— Но почему?
— Наденька, ты как маленький ребенок. Это же столь простые вещи — предательство, жестокость, злость, смерть…
— Но почему?!
— О, Высшие силы! Помогите мне объяснить этому прекрасному, но наивному ребенку, как устроена жизнь!.. Неужели судьба хранила тебя настолько, что ты не знаешь самых простых вещей? Как же ты вообще выжила в этом мире?
— Повезло, — невольно улыбнулась она. — Но почему все это происходит, я все равно не могу понять… Сегодняшний день не оправдал моих надежд. Я думала, мне будет радостно встретиться с ними, а оказалось, что время несет не только хорошее. И мне не хочется веселиться. У меня нет для этого настроения.
— Значит, мы его создадим, — решил я. — Позволь мне сделать это! Ты можешь довериться мне? Доверяешь мне? Она посмотрела в мои глаза и кивнула:
— Я верю тебе. Но…
— Тогда никаких "но". Остальное отдай в мои руки. Я заставлю этот день сиять для тебя. Плохой он или хороший, хочет он этого или нет, но он будет сиять, искриться и радовать тебя… Дай мне твою руку. Идем.
— Здравствуй, Зураб, — приветствовал я старого цыгана. — Давно мы с тобой не виделись.
— Давненько, — не вынимая закопченной трубки изо рта, подтвердил он. — Я уже внуков на ноги поставил, а на твоей буйной голове по-прежнему нет седых волос. Как тебе это удается? Ты используешь краски, или ты колдун?
— Просто я очень не люблю перемен, — улыбнулся я. — Даже в малом… Скажи своим бесенятам, чтоб выгружали из моей машины ящики с вином и бочонки с коньяком. В багажнике лежат подарки для тебя… У меня сегодня праздник, Зураб. Сегодня эта прекрасная девушка разрешила мне раскрасить для нее вечер моими красками. Как ты думаешь, Зураб, смогу я соткать ее настроение, если первой нитью станет бесшабашность и мудрость цыганских песен? Грусть их глаз и их тоска по любви?
Старый цыган выколотил трубку о каблук вышитого сапога, посмотрел на девушку и улыбнулся в усы.
— Ты не прогадал бы, если б весь этот день был соткан из одних цыганских песен. Никто не умеет обнажать тоску о любви лучше скитальцев. И никто не умеет приветствовать ее приход лучше них… Ты мой старый друг, и само твое появление в моем доме — радость. Но то, что ты доверил мне зажечь огонь в глазах той, что украла твое сердце, заставит и меня вылезти из моей старой, потертой и помятой шкуры. Сегодня будет праздник. Песен и вина хватит на всю долгую ночь… Только смотри, чтоб мои парни не умыкнули у тебя такую красавицу. Клянусь головой, она стоит того, чтоб пожертвовать ради нее жизнью!
— Посмотрим, — тряхнул я головой. — Это мы еще посмотрим! Сегодня я сам буду петь и танцевать. Ты-то знаешь, что твои парни слишком зелены для меня, но я хочу, чтоб это увидела она. Не им тягаться со мной. Ни они, никто другой не смогут украсть ее у меня, Зураб! Этой женщине отдано мое сердце, и я найду ее, где бы она ни была. Одна часть меня поведет к другой части и будет вести, пока мы не соединимся. Твоим парням нечего ловить, старик. Они еще не знают, как нужно петь и танцевать. Сегодня мы с тобой научим их. Сегодня небо упадет на землю и рассыпет свои звезды вокруг нас! Сегодня будет праздник, Зураб!..
— Я даже не подозревала, что в тебе столько огня, — смеясь, сказала она. — Это было чудесно! Это все — словно огромный хоровод, танец, песня, сказка!.. Вечер как мистерия, как миг… Это было волшебно. Куда мы едем?
— Мы уже приехали, — сказал я, останавливая машину у входа в казино.
