Стивен Джонс - Монстры
Шеридана еще больше разъярило это витиеватое извинение, и он стремительно покинул столовую, не сказав больше ни слова. Кэролайн, казалось, прилипла к стулу. Ее глаза видели только Марвина, уши желали слышать только его голос, а руки — трогать, терзать, ласкать.
— Не обращайте внимания на моего мужа. У него быстро меняется настроение.
Она обращалась к Марвину, но Грантли скользнул по ней взглядом и на миг словно сбросил респектабельную маску. В глазах его мелькнуло презрение.
— Джентльмены имеют право на маленькие слабости. Еще кофе, мадам?
Она поднесла чашку к губам, когда послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и вошел вконец разъяренный Шеридан:
— Грантли, в доме не работает ни один телефон.
— Совершенно верно, сэр. Они не работают уже больше двадцати лет.
— Что?! — Магнат даже головой потряс, словно не веря своим ушам. — Почему же, черт побери, вы их не починили?
Грантли поднял бровь и позволил себе легкую улыбку:
— В этом никогда не было необходимости, сэр.
— Не было необходимости!..
Кэролайн чуть было не решила, что у мужа вот-вот (ее давняя мечта) случится сердечный приступ.
— Проклятие, в каком мире вы живете? Начинаю подозревать, что несчастный старый придурок был прав. Вы действительно уроды… недоношенные… безмозглые монстры.
Грантли ничего не ответил и стоял, склонив голову, словно лиственница на сильном ветру. Шеридан взял себя в руки:
— Ладно, я, пожалуй, съезжу в деревню и позвоню оттуда.
Грантли откашлялся. Тихим извиняющимся кашлем.
— Сожалею, сэр, но это невозможно.
Шеридан круто обернулся и уставился на него:
— Вот как! Почему же?
— Потому что, при всем уважении, сэр, мы не можем этого допустить.
Старый шедди показался в дверях: рот открыт, длинные руки свободно болтаются, но толстые когтистые пальцы напряженно согнуты. Из противоположной двери, ведущей в заднюю часть дома, появилась миссис Грантли и встала рядом с мужем; борода ее зловеще трепетала в предвкушении развития событий.
Шеридан Кроксли посмотрел вправо и влево и разразился гневной тирадой:
— Что за чертовщина здесь творится?! Предупреждаю вас, если этот старый урод посмеет ко мне прикоснуться, я врежу ему как следует!
Грантли покачал головой, словно отвергал такое агрессивное заявление, и тихо сказал:
— Обещаю, он и пальцем вас не тронет, сэр.
Шеридан медленно приблизился к грузной нелепой фигуре и, оказавшись на подходящем расстоянии, ударил тяжелым кулаком прямо в разинутый рот. Старый шедди и не думал уклоняться. Он только разинул рот пошире, пока его лицо наполовину не превратилось в огромную беззубую пасть, — тогда его язык изогнулся, словно длинный бич, лизнул Шериданов кулак и мгновенно втянулся обратно. Рот с громким треском захлопнулся, и шедди принялся жевать с видом полного удовлетворения. Шеридан взвыл от боли, отступил и уставился на глубокую рану, тянувшуюся от суставов пальцев до запястья. В одном месте на руке просвечивала кость, розовато блестящая от крови. Шедди проглотил свою жвачку и пробормотал что-то нечленораздельное.
— Мой отец выражает свое восхищение вашей плотью, сэр, — перевел Грантли. — Он говорит, что это очень вкусно.
Зарычав от ярости, Шеридан кинулся к нему, одним прыжком покрыв расстояние между ними и вытянув перед собой руки, с явным намерением уничтожить насмешника. Грантли слегка запрокинул голову и издал странный звук, напоминавший сдержанный рокот. Когда их взгляды встретились, он открыл рот и — дунул. Отнюдь не сильно. Примерно так, как задувают свечку, но на огромного Шеридана это произвело невероятное действие. Он пронзительно вскрикнул и прижал дрожащие руки к глазам в попытке облегчить жгучую боль, причиненную бесовским дыханием. Грантли заговорил, и его голос ни на йоту не утратил почтительности, произнося слова утешения:
— Это всего лишь временное неудобство, сэр. Не стоит беспокоиться.
Постепенно Шеридан перестал переминаться с ноги на ногу, опустил руки и уставился покрасневшими глазами на своего мучителя:
— Кто вы такие, черт бы вас побрал? С ума сойти можно — кто вы или что вы?
Грантли печально улыбнулся и посмотрел куда-то поверх правого плеча своей жертвы. Кэролайн наблюдала за Марвином. Красавчик, образец возлюбленного, бродяга с большой дороги… Он стоял, прислонясь к стене и бездумно глядя на открытую дверь, и казалось, что безмятежное спокойствие на этом прекрасном лице ничто не может поколебать, равно как и зажечь страстью эти ясные синие глаза. И тогда Грантли ответил:
— Мы то же самое, что и вы, сэр, если с вас снять шелуху. — Затем его голос изменился, и он снова превратился виновного, внимательного, безупречного дворецкого. — С вашего позволения, сэр, я бы предложил вам пойти к себе и лечь в постель. Вы пережили тяжкое испытание. Если хотите, отец может проводить вас.
— В гробу я вас видал! — прорычал Шеридан. — Будь вы психи, звери или монстры, я все равно с вами разделаюсь. На вашем месте я бы меня убил.
Они дружно покачали головами.
— Мы не можем этого сделать, сэр, — пояснил Грантли. — Вы нам нужны.
Шеридан ринулся прочь из столовой и загрохотал башмаками вверх по лестнице. Кэролайн осталась сидеть на стуле и по-прежнему наблюдала за Марвином, который вернулся к своим обязанностям и убирал со стола. Один раз он с легкой улыбкой взглянул на нее, и она чуть не заплакала от счастья.
Шеридан заперся в спальне.
Грантли с отцом принялись протирать мебель в столовой: один с небрежной легкостью, а другой — с множеством гримас, скаля беззубые десны. Кэролайн побрела вслед за Марвином через весь дом в ухоженную часть сада.
Шедмок (теперь это название прочно засело в ее памяти) нес лопату с тяпкой и не обращал на Кэролайн ни малейшего внимания, несмотря на то что она время от времени жалобно всхлипывала, даже головы не повернул, когда она, споткнувшись о втоптанный в землю кирпич, растянулась на земле во весь рост.
Возделанный сад, точнее, огород занимал примерно двадцать квадратных футов и выделялся среди заросшего сорняками пространства, как оазис в пустыне. Место было тщательно обработано, ухожено и представляло собой аккуратные ряды холмиков, окруженные канавками. Марвин положил лопату и тяпку на землю, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Кэролайн смотрела на него преданно, как щенок в ожидании доброго слова или хотя бы легкого свиста. Не дождавшись ни того ни другого, она решила привлечь к себе внимание, робко тронув его за плечо:
— Я хочу помочь. Пожалуйста, позвольте мне.
Он вежливо улыбнулся. Всего лишь слегка раздвинул губы, но она восприняла это, как Лазарь глоток воды.
— Мадам, вы очень любезны. Если хотите, прокопайте тяпкой канавки — я был бы вам очень признателен. Только, пожалуйста, не переутомитесь.
Кэролайн схватила тяпку — орудие труда, доселе виденное ею только в витрине скобяной лавки, — и принялась усердно тыкать ею землю между холмиками. Марвин смотрел на ее усилия с явным беспокойством:
— Мадам, пожалуйста, поосторожнее с молодыми побегами. Они только-только прорастают, и любая небрежность может погубить их.
— Я постараюсь. — Она была счастлива, что он наконец заговорил с ней, но опасалась, что эта радость улетучится прежде, чем успеет созреть. — Я и не знала, что в это время года что-то растет.
— Я развожу только многолетники, мадам.
Кэролайн присмотрелась к ближайшему холмику и заметила маленькие белые ростки, только-только проклюнувшиеся из земли. Белые, мягкие на вид, может, ростки тюльпанов, может, лука.
— Что это? — спросила она.
— Трупаты, мадам.
— Что такое «трупаты»? Овощи?
Он снисходительно улыбнулся ее невежеству и покачал головой:
— Не совсем, мадам. Я думаю, их можно назвать плото-овощами. Они требуют особого ухода. На начальной стадии я применяю костное удобрение, а потом через равные промежутки поливаю их кровяной смесью. Но самое важное — это правильно нарезать посадочный материал. Если нарежешь слишком мелко, плоды окажутся жилистые и несъедобные. Нарежешь слишком крупно, — тут он пожал плечами, и Кэролайн залюбовалась мальчишеским воодушевлением, осветившим его лицо, — тогда оно вырастет рыхлое и безвкусное. Вы увлекаетесь садоводством, мадам?
— О да! — воскликнула Кэролайн. — Прошу вас, расскажите еще. Я могу слушать вас часами.
Теперь на его лице играла дивная улыбка. Вся его ледяная сдержанность пропала, и он весело болтал, как заядлый филателист, встретивший просвещенного почтальона.
— Здорово, я так рад. Видите ли, отец с матерью, а уж дед тем более — завзятые охотники. Они свысока смотрят на огромное удовольствие, которое получаешь от выращивания и сбора плодов земли. Иногда они меня несколько раздражают, и я боюсь, что не сумею сдержать себя и натворю что-нибудь ужасное. Но на самом деле земля так щедра. Она дает гораздо больше, чем получает.
