Гоар Маркосян-Каспер - Вторая Гаммы
— Ступай ко мне в комнату, — сказал он спокойно. И снова взял кувшин.
Был ли он недоволен, что ему навязали-таки местную красотку? Дан не мог бы в этом поклясться. Скорее во взгляде Марана он уловил тень того самого спортивного интереса, от которого его друг и командир открещивался памятной ночью на Глелле, когда вдруг разоткровенничался и заговорил о любви. Собственно говоря, по большому счету Дан ему верил. Но в то же время по собственному опыту знал, как трудно выносить вынужденное воздержание, ведь даже не помышляя ни об одной женщине, кроме Ники, он всякий раз, когда разлука затягивалась, начинал невольно реагировать чуть ли не на каждую юбку… Конечно, в этом отношении космос — адова работа… не всякий, впрочем, космос, на рудник или научную базу позволялось взять с собой жену, да и в Разведке на орбитальных станциях работало немало женщин, что даже приветствовалось, можно сказать, поощрялось руководством, с естественными инстинктами старались считаться… Дан вспомнил, как шеф привез ему Нику на Периценскую станцию, зная, что на Землю он попадет еще не скоро… Да, но на переднем крае, на котором они с Мараном работали, все было иначе, женщины туда не допускались, считалось, что это опасная зона. Сам Дан ничего особенно опасного в своей работе не находил, то ли привык, то ли просто его понимание опасности не совпадало с таковым большинства землян… В конце концов, когда они с Никой благополучно свалились на Торену, они были сотрудниками научной базы и о Разведке знали только из газет и телепередач, а ведь попали в такое местечко, по сравнению с которым все прочие, где он потом побывал, казались регионами активного отдыха… Конечно, если очень уж придираться… Да, они могли погибнуть на Перицене, но лишь теоретически, действительная опасность им не угрожала, не считать же таковой необходимость лезть на отвесную скалу или спускаться в радиоактивное подземелье, в конце концов, можно было и не идти, удрать или даже просто уклониться, правда, в подобном случае они вряд ли выполнили б задачу, ради которой отправились в трудный поход, но целы бы остались, а всякие там людоеды и вовсе ерунда, чисто гипотетическая возможность. На Палевой… Он вспомнил инфразвуковой удар и оставшийся без управления флайер, пустяки в общем… На Эдуре им просто везло, вначале, а потом… ах, чушь, обошлось, даже испугаться не успели… Да и жизни их, в сущности, ничего не угрожало, у них ведь были станнеры, и от неумелых эдурских стражников они отбились бы всегда, другой вопрос, что это обернулось бы провалом, полным и абсолютным, неслыханным позором, после такого скандала остается только уволиться и спрятаться от людей на какой-нибудь дальней космической базе. В Бакнии… Ну да, мимолетный риск в их деле присутствовал, не без этого, единственным стопроцентно безопасным местом была Глелла… и именно там они могли в самом деле погибнуть, не парадоксально ли? Погибнуть, умереть от жажды вместе с обитателями планеты, и умерли бы, если бы Санта не наткнулся на воду, астролет ведь опоздал-таки, выпала та маловероятная ситуация, когда шефа на Земле не оказалось, а директор ВОКИ не решился действовать немедленно, без всех тех согласований и обсуждений, к которым привык… Но все равно, подобные, с позволенья сказать, опасности могли напугать только неженок-землян. Хотя то, что женщин держали от этой работы подальше, было правильно, он, в частности, вовсе не мечтал, чтобы Ника сопровождала его хоть в какой-то из экспедиций, в которые его посылали… Вот она и оставалась вдали, на Земле. Она, любая другая. Само собой и Наи, и что бы там не говорил Маран и как бы героически не пытался хранить ей верность, ему это должно было даваться еще тяжелее, чем Дану, ему и прочим бакнам, привыкшим к совершенно иному уровню сексуального общения, ведь в Бакнии воздержание не только не практиковалось, но и не считалось добродетелью, наоборот… Конечно, не все экспедиции одинаковы, вернее, не все планеты, на которые посылаются экспедиции, а еще точнее, женщины этих планет, если homo sapiens несовместим в сексуальном отношении с глеллами или палевианами, то на Эдуре или Перицене ситуация складывалась совершенно иная, особенно, на Эдуре, где женщины доступнее, чем где бы то ни было… И где именно по этой причине только везение спасло их от разоблачения, причем не в качестве пришельцев, а людей с реверсией, опасных, как там считалось, для общества. На Перицене же… Сам он в Лахе не был, но постоянные панегирики Патрика в адрес лахинских женщин вдохновляли… однако не его, Дана. Никогда и никому, за исключением тех, кто и так все знал, то есть Поэта и Марана, он не признался бы в своем бакнианском опыте, но был уверен, что бакнианки… Черт возьми! Он опять вспомнил Нилу, и что-то в душе заныло, как больной зуб. Удивительно! Как можно сочетать несочетаемое? На Земле бакнианские нравы казались просто развратом, но насколько этот разврат был целомудреннее земных отношений… Каждый раз, когда он замечал, что Маран брезгливо кривит рот при виде парочек, занимающихся любовью на улице или в иных общественных местах, он не знал, смеяться ему или плакать, ведь он помнил те два месяца в Дернии, когда тот каждую ночь уводил к себе в комнату новую подружку и даже не считал нужным запоминать имена… И точно так же прошлое любой бакнианской женщины включало в себя близость с десятками, если не сотнями мужчин, и при этом ни намека на легкодоступность… Может, это потому, что они сами выбирали себе партнеров?
Между тем появились стражники, и он пошел с ними в камеру, держа за руку потупившуюся Генису.
В каморке было полумрак, факелы еще не горели, а солнце, кажется, успело сесть, и в глаза Дану сразу бросились белевшие на темном блюде куски мяса, ему принесли поесть, хотя он уже отобедал, наверно, довольствием узников (если тут имелись и другие таковые) и пирами у правителя ведали разные службы. Движимый внезапным импульсом он предложил еду Генисе и был не слишком удивлен, когда та торопливо сползла на пол и схватила с блюда солидный кусок. Да их действительно морят голодом, подумал он потрясенно, или, по крайней мере, кормят более чем скудно.
Она съела мясо в мгновение ока, запила настоянной на растениях водой из кувшина и робко поглядела на него снизу вверх.
— Возьми еще, — сказал он, она покачала было головой, но тут же, не в силах устоять перед соблазном, потянулась ко второму куску. Дан отвернулся, чтобы ее не смущать, и за неимением других занятий попробовал зажечь факелы с помощью огнива и трута, оставленных ему вчера стражниками. Дело оказалось многотрудным, и когда он, сполоснув перепачканные сажей руки, сел напротив Генисы, та обгладывала уже последнюю косточку.
— Ты добрый, — сказала она тихо. — Добрый. И… Ты другой. Вы оба другие. Красивые и сильные. И… — Она положила то, что осталось от кости, на блюдо, аккуратно отставила его в сторону и добавила: — Твоему другу не повезло. Каси…
— Каси? — переспросил Дан, но понял, что речь о девушке, которую Бетлоан подсунул Марану.
— Каси. Она… — Гениса покрутила пальцем у виска, немало позабавив Дана этим столь знакомым жестом. — Она готова лежать с мужчинами день и ночь. И никогда не бывает довольна. Конечно, — она улыбнулась застенчиво и вместе с тем чуть лукаво, — если он такой же, как ты…
— Как я?
— Когда они спросили, хороший ли ты мужчина, я ответила им: лучшего в степи не найти.
Дан смущенно хмыкнул, но тут же спохватился.
— Они спросили? Кто они?
— Те, кто имеет право спрашивать. Лачира и Годиан.
— Они спрашивают вас о таких вещах?
— Они должны. Как еще узнать, настоящий мужчина или нет.
— А если мужчина не настоящий? — спросил Дан с любопытством.
— Тогда ему не дадут взять в свой шатер настоящую женщину.
— А это еще что такое? — удивился Дан и увидел, как глаза девушки наполнились слезами, потом два достаточно многоводных ручейка потекли по ее худым щекам, и она стала тихонько всхлипывать. Он сознавал, что надо бы прекратить дискуссию и попробовать утешить ее единственным доступным методом, но в тоже время понимал, что напал на нечто основополагающее, потому стал осторожными вопросами выведывать причину ее слез и потихоньку добрался до сути дела. Настоящими считались, как, впрочем, и следовало ожидать, те мужчины и женщины, которые могли иметь детей (о мужском бесплодии, как таковом, кочевники, естественно, не подозревали, подменяя это понятие вульгарной импотенцией). «Настоящему» мужчине доставалась жена — если у них существовал институт брака, в подобных подробностях Дан разбираться не стал — которая рожала детей и вела хозяйство, а «ненастоящему»?.. Ответ на этот вопрос, казалось, лежавший на поверхности, был не тем, какого ожидал Дан, ибо «ненастоящий» соответствующую женщину в жены не получал, впрочем, подумав, Дан нашел это логичным, зачем импотенту женщина, даже бесплодная, нет, «ненастоящие» оставались холостяками и в некотором роде были париями, а бесплодные женщины?.. Он догадался прежде, чем выудил у запинавшейся от смущения Генисы разъяснение, конечно, их предназначали для развлечений, иными словами, превращали в девиц легкого поведения. Да, но ведь сначала надо было убедиться в том, что они не могут иметь детей? Разумеется. Ответ оказался чрезвычайно простым, но породил в голове Дана полный сумбур, ибо у него уже возникли естественные ассоциации, он припомнил некоторые варианты брачных отношений, существовавшие когда-то на Земле, однако ничего подобного… На Земле тоже имели место быть системы, нацеленные на воспроизводство, но здешняя превосходила всякое воображение, ибо пригодность к этому воспроизводству, иными словами, способность к деторождению определялась весьма оригинальным образом: созревшая девушка определялась в уже знакомый ему отряд женщин легкого поведения, и только забеременев и доказав тем самым соответствие своему предназначению, она могла стать чьей-нибудь женой (если, напомнил он себе, тут существует институт брака). Чьей? Это решали те, «кто имел право решать», какие-нибудь очередные Лачира и Годиан. Последнее его изумило меньше, он отлично помнил, что и на Земле, в разные времена и у разных народов, нередко пренебрегали такими пустяками, как любовь или элементарное влечение, браки заключались по соглашению между родителями или семьями (откуда до Лачиры с Годианом было не так уж и далеко), но об игнорировании мужского чувства собственности он никогда не слышал, девственность считалась необходимым атрибутом женщины практически при любом земном варианте брачных отношений, так продолжалось фактически до последних полутора-двух веков. Может, у язычников или в первобытном обществе и нет, этого он не знал, но позже… Он подумал, каким смехотворным должен был показаться Паомесу его вариант передачи власти. Наследование старшим сыном — вот уж действительно анекдотец! При такой постановке дел, когда никому не ведомо, кто этому старшему сыну отец…
