Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка
— Выше пояса я выгляжу, как мальчишка. Мне хватит и плавок.
— Нет. Наташ, надевай по-хорошему. Всё равно Валентина тебя прогонит с пляжа переодеваться. В первую смену так было уже, нашлись две умницы, что без верха притащились. Она их обеих прогнала, купаться не пустила.
— Так сурово?
— Угу. Надевай.
— Саш, да я не умею. Никогда не надевала такую штуку.
— Это не беда. Давай, я покажу тебе, как правильно.
Моя идея притащиться на пляж «топлесс» провалилась. Сашка не пустила, заставила надеть лифчик. Впрочем, судя по её словам, вожатая всё равно прогнала бы меня в таком виде с пляжа. А мне ведь действительно лифчик пока что и не нужен — нечего мне в него класть. Никаких намёков на растущую грудь у меня нет. В отличие от той же Сашки. У неё, кстати, грудь уже вполне заметна. Разумеется, на девушку она пока ещё не тянет, видно, что это всего лишь девочка, но и с мальчиком, как меня, её уже не перепутаешь.
В нашей палате, помимо меня, только Лиза Самохина такая же плоская. И, как мне кажется, несчастная девочка сильно переживает по этому поводу. Стесняется и даже бросает на меня сочувствующие взгляды. А мне как-то всё равно. Я же знаю, что грудь точно вырастет, никуда от этого не деться. К сожалению. Года через два я начну превращаться в девушку. Интересно, как это будет происходить в моём случае? Сейчас-то я ещё ребёнок, мальчики меня не интересуют, а вот года через три, наверное, начнут интересовать. Или не начнут?..
Глава 28
Бездельничать в лагере я смог дней десять. Потом мне это банально надоело. Подъём, зарядка, линейка, завтрак, пляж (или прогулка по парку с Сашкой, если прохладно), обед, сон, полдник, прогулка, ужин, кино, сон. Всё однообразно. Как Сашка тут три месяца терпеть собирается? Я и двух недель не выдержал, захандрил. Правда, Сашка в первую смену в кружок кройки и шитья записывалась. Говорит, ей нравилось. Это она во вторую смену не стала туда ходить из-за меня. Мне-то шитьё совсем неинтересно.
Заметив, что мне стало скучно в лагере, Сашка, как могла, пыталась меня развлекать. Даже агитировала пойти записаться вместе с ней в кружок рукоделия. Но это меня не заинтересовало. Из всех кружков в лагере некоторый интерес вызвал у меня лишь шахматный кружок. В шахматы я играл довольно-таки неплохо, где-то на уровне первого разряда. Но в шахматный кружок не хотела записываться Сашка, так как она играть вовсе не умела, да и не хотела учиться. Заглянул я в библиотеку. Убого. Стоящих книг или вовсе нет или они все на руках. Поэтому мы с Сашкой вдвоём и бродили часами по лагерю, убивая время разговорами ни о чём.
А потом Сашка, чтобы не скучать, подкинула мне идею. Приближался родительский день. День, когда ожидается массовый заезд в наш лагерь всяких там мам-пап-бабушек-дедушек. Разумеется, будут различные выступления местной самодеятельности. Вот Сашка и предложила мне тоже поучаствовать с моей сказкой про Федота. Правда, она длинная, её часа два читать нужно, а то и поболее. Ну, раз делать всё равно нечего, со скуки я согласился.
Пошли мы, значит, с Сашкой к директору, который координировал вопросы подготовки к родительскому дню, рассказали ему о моих талантах выдающихся. Фрагмент сказки я ему прочёл. Узнав о том, что эту сказку я уже читал со сцены районного дворца пионеров, директор обещал подумать над моим предложением и к вечеру решить, можно ли мне выступать. И ненавязчиво так поинтересовался, в каком именно дворце пионеров я эту сказку читал. Ну, с этим всё понятно. Директор опасается за свою кормовую часть и, прежде чем выпускать меня на сцену, хочет по своим каналам узнать, безопасна ли сказка в политическом плане и не настучат ли ему по голове за её публичное чтение.
К вечеру, правда, директор так ничего и не решил. А вот на следующий день, незадолго до обеда, наша вожатая Вероника нашла меня с Сашкой в парке и сказала, что нас двоих срочно хочет видеть директор. Ага, значит, он принял какое-то решение.
Как я и предполагал, про сказку директор лагеря получил информацию, что она вполне нейтральна, можно выступать. На моё же замечание о том, что сказка длинная, читать её долго, мне было сказано, что так даже лучше. Дело в том, что летний кинотеатр, где планировались выступления самодеятельности, в нашем лагере не слишком большой. Всех прибывающих родителей наверняка не вместит, и директор каждую смену выдумывал, куда девать лишних родственников и чем их развлекать. В лагере же, помимо летнего кинотеатра, была ещё одна сцена — в доме творчества. Зрительских мест там было даже меньше, чем в кинотеатре, потому сцена обычно простаивала. Набрать самодеятельности для выступления на двух сценах одновременно директор не мог. А тут я. Вот меня он и решил выставить в доме творчества с моей сказкой, чтобы, значит, я оттянул на себя тех, кому в кинотеатре мест не достанется. По крайней мере тех, у кого дети сами выступать не будут. Понятно ведь, что родители участвовавших в самодеятельности ребят всё равно пойдут смотреть на своих детей, пусть даже им и придётся стоять во время выступления в проходе. Большинство же остальных, предположительно, должны прийти ко мне…
— Ох, тёть Нин, честное слово, больше не могу. Не лезет, — тяжело откидываюсь я на спинку скамейки в парке.
— Наташенька, а с клубничным вареньем пирожок хочешь? — суёт мне в руки пирожок размером с четверть батона Сашкина мама. — Свежий, я вчера их пекла.
— Тёть Нин, у меня сейчас еда из ушей полезет.
— Ну, хоть чуть-чуть. Попробуй, пожалуйста.
— Не могу. Лопну.
— Нин, оставь ребёнка в покое, — вступается за меня Сашкин папа. — Неужели не видишь, ты её перекормила. Ей может стать плохо.
— Серёж, но она такая худенькая. Сашка наша всю зиму к ним обедать-ужинать ходила. Домой только спать возвращалась, да и то не всегда. Вот я и хочу угостить Наташеньку. Когда-то ещё доведётся.
— Угостила. Ребёнок сам знает, сколько ему есть. Раз организм больше не принимает — нечего пихать силком.
— Ох, спасибо Вам, дядь Серёж. Тёть Нин, не обижайтесь, я правда наелась. Мягко говоря. И это мы ещё на полдник не пошли.
— О-хо-хо. Ну, наелась, так наелась. Саш, может ты пирожок с клубникой будешь?
— Не, мам. Мы же не голодные тут. Нас хорошо кормят. Куда ты целую корзину еды привезла? Зачем столько?
— С собой возьмёте. Кормят — это хорошо. Но с домашней стряпнёй казённая не сравнится. Вы целый день на воздухе носитесь. Набегаетесь, кушать захотите.
— Мам, нас четыре раза в день кормят. Мы не голодные.
— Всё равно, возьмите с собой. Подружек угостите.
— Тёть Нин, — улыбаюсь я, — к подружкам ведь тоже родители приехали. Они сами нас угощать наверняка будут.
— Девочки, не спорьте со мной! — строго говорит Сашкина мама, откусывая здоровенный кусок пирожка, от которого только что отказались мы с Сашкой. — Что не доели — возьмёте с собой. Не везти же мне всё это обратно в Москву!
Как я и предполагал, после выступления самодеятельности родительский день в нашем лагере плавно перетёк в грандиозный жор. Родители отчего-то в массе своей считают, что их детей недокармливают и привозят еду чуть ли не мешками. Сашкина мама, например, привезла нам с Сашкой на двоих здоровенную корзину, полную различных вкусняшек. Мой-то папа, понятно, приехать не мог, куда ему, вот Сашкины родители после моего выступления и захватили меня в плен, а затем принялись пытать пирогами, бутербродами, котлетами и варёной курицей.
Кроме еды Сашкины родители привезли мне ещё письмо от папы, где он коротко сообщал, что дома всё нормально, все здоровы, а Хрюша сильно описала ковёр в гостиной, так как папа однажды проспал утром и не вывел её гулять. Лужу папа вытер, но всё равно в гостиной у нас теперь очень странно пахнет.
Ещё в конверте с письмом от папы были два листочка от братьев. Они нарисовали там для меня цветными карандашами какие-то каракули. Надо же, как время-то летит! Уже рисуют. А кажется, совсем недавно мы с Сашкой учили их садиться. Да, время. Лето 70-го на дворе. Осталось не так уж и много…
Ох, ну наконец-то я дома! Стёпа, не трогай мой чемодан. Мальчики, вы с улицы пришли, что сразу сделать нужно? Правильно, Вовик. Стёпка, ты тоже на горшок. Без разговоров! Меня месяц всего не было, а вы уже распуститься успели? И не реви. Это папа вас тут распустил, а сейчас я вернулась, и вы у меня снова быстро научитесь в три шеренги строиться и строем ходить.
Пап, а что у нас на обед? Как пельмени? Ты ничего не сварил? Горе ты моё. Молоко хоть есть? А хлеб? Так, бери сумку и шагом марш в магазин. Купишь хлеб, молоко, кефир. И яиц пару десятков. А я пока картошки начищу. Давай, давай, шевелись. Кушать хочется. Мог бы и сам картошку почистить. Я не ругаю, всё иди.
Ты куда лезешь, чудовище волосатое? Тебе мало того, что ты уже натворила? Смотри, что ты наделала! Юбка же на выброс, этого уже не зашить. Зачем, вот зачем ты меня уронила, да ещё и по земле поваляла, а? Ногами ещё по мне ходила. Знаю, что рада, но всё равно не нужно было на меня с разбега прыгать, ты же больше меня весишь. А ошейник. Ты ведь, меня увидев, карабин с мясом из него выдрала, бегемотиха. Как теперь гулять будем ходить? И не подлизывайся ко мне, мокрый нос.
