Ostin Mars - Ангел, презумпция жизни
Я рассмеялся – тот, кому эта кровь принадлежала раньше, не просто давно умер, а скорее всего, уже съеден. И сдаётся мне, при жизни он ни то хрюкал, ни то мычал.
Хотя зрелище и правда красивое. Народ приветствовал победителя, старательно умирающего уволокли, полуголые девушки засыпали песком следы крови. На арену вышла следующая пара бойцов. Здоровые, заразы, двигаются красиво. Какой удар! И почему я так не могу? Как бы вмазал этому наглому Бесу…
Я усилием воли остановил поток фантазий, снова запретив себе даже думать о своей невыполненной миссии. Но это было не так-то просто. Ну почему он сильнее меня?! Гавриил же говорил, что у нас одинаковые возможности!
- Не совсем.
Я обернулся к сидящему рядом архангелу, кивнул ему, пробормотал:
- А точнее?
- Я говорил, что у него те же возможности, но не точно такие же, как у тебя. - Я скептически поднял бровь, архангел улыбнулся. - Да, он физически сильнее и быстрее тебя. Но он не может летать, да и способность направлять и уговаривать у него слабее твоей. Ты хотел бы поменяться?
Он хитро улыбнулся, я скорчил рожу:
- Я правда лучше умею уговаривать? - Он кивнул, я почти расслабился. - Ладно, тогда не хочу меняться.
Гавриил хохотнул:
- Зачем ты пришёл сюда?
- Чтобы оказаться подальше от своей реальности и жизни во всех возможных измерениях.
- Зачем?
- Ну ты же знаешь! - Вспылил я. - Этот урод меня женил!
Под конец фразы в моём голосе появились визгливые истеричные нотки, шокировавшие меня самого. Гаврила чуть нахмурился и сказал серьёзным, успокаивающим голосом:
- Если бы ты остался в той реальности подольше, ты бы понял, почему он это сделал. Эта вероятность лишь одна из многих, и она очень невелика. Ты представляешь, сколько всего ему пришлось сделать, чтобы это случилось? Учитывая его низкую способность влиять на людей и твои жизненные принципы. Подумай.
Я послушно заскрипел извилинами.
Учитывая мои принципы? Начнём с того, что я не люблю блондинок, особенно крашеных. Потом, я люблю, когда у девушки приятный голос, а не соло глухонемого на ржавой бормашине. Ещё — я не пью. Ну, то есть, конечно пью, но не напиваюсь до непотребного состояния и всегда хорошо себя помню и контролирую. Так что на утро мне стыдно не бывает. Ну и напоследок – я всегда забочусь о собственной биологической защите, это было всегда и сидит во мне крепко, в каком бы состоянии я не был.
Это сколько же сил и времени Бес потратил на то, чтобы поставить меня в такую идиотскую ситуацию? Я вспомнил, как уговаривал Карину просто позвонить Ксюхе и мысленно присвистнул – ого! Ему же ещё сложнее… Так почему он это сделал?
- Ладно, я сдаюсь. За что он меня так?
Архангел улыбнулся, опустил глаза:
- За то, что ты победил.
- В смысле?
- В прямом. Ты добился своего. Оксана никогда за всю жизнь не подумает о самоубийстве. Всё. Ты выиграл.
У меня закружилась голова, я схватился за лавку:
- Как выиграл? Что за..?
- После того разговора, в который вы вмешались с Бесом…
- Когда я её поцеловал?
- Да, тогда. Тебе пришла в голову мысль о собаке, причём так прочно, что Бес не смог тебе помешать. А когда у Оксаны появился пёс, она стала по-другому воспринимать свои проблемы, почувствовала себя любимой и нужной и никогда больше не хотела уйти из жизни через окно. Беса это разозлило и он постарался доставить тебе как можно больше неприятностей, просто из мести.
Я сидел в ступоре. Вспоминал большие, добрые глаза этого медведя, пытался понять. Вот так всё просто, да? То, что не удалось мне в течение трёх нормальных лет и пары сверхъестественных месяцев, запросто сделал кудрявый пёс? Я тихо горько рассмеялся. Вот так вот, да? В памяти всплыли её глубокие серые глаза, грустные, вопрошающие… «по-настоящему, понимаешь?». Я не понимал, милая. Я идиот, не видящий дальше своего носа. Тебе хотелось любви простой и прямой, и тебе подарил её лохматый щенок, честный и безыскусный. Собачья любовь, преданная и безвозмездная, спасла тебе жизнь.
А я не смог. С высшим образованием и ангельской силой.
- И что теперь? - Тупо спросил я.
- Ты можешь вернуться в реальный мир, в своё время, на то же место, где мы в первый раз увиделись с тобой. И жить дальше. Ты исправил то, что хотел, загладил свою вину в этой ситуации.
«Ты можешь»… я настороженно глянул на Гавриила:
- Могу вернуться… а могу и не вернуться, да?
Он улыбнулся:
- Можешь и не возвращаться. А почему ты спрашиваешь? Ты не хочешь опять жить?
- Хочу, - о, это было правдой! Я хотел. Хотел спать, есть и ходить на работу, играть в стрелялки и принимать душ, но…- А что было дальше? Ну, в этой реальности? Ты же знаешь, не можешь не знать! Расскажи.
Архангел помялся:
- Я не могу вот так просто рассказать тебе будущее. Что конкретно ты хочешь услышать?
- Ксюха. Как у неё сложилась жизнь, в общем?
Гаврила вздохнул:
- Ну, если в общем… Она получила ещё одно образование, продала больше сотни картин, в тридцать четыре года открыла свою школу живописи… Вышла замуж, через два года развелась, завела ещё одну собаку. Умерла в пятьдесят два, сгорела от температуры.
Он виновато посмотрел на меня, отвёл глаза, я прикусил губу. Сгорела от температуры. Ну конечно, собаки в скорую звонить не умеют.
- Она была счастлива?
Архангел молчал.
- Я могу не возвращаться в эту реальность?
- Для этого нужна причина, - он серьёзно посмотрел на меня. - Весомая, ангел.
Я ткнул себя в грудь, прямо в притихшую Любовь:
- Вот этой причины хватит?
- Что ты хочешь сказать?
- То, что моя любимая девушка проживёт всю жизнь в обществе картин и собак, и умрёт в одиночестве! Как ты можешь говорить, что я победил? Это – победа? Мы тут что, в квест играем, победил-проиграл?!
- Ты выполнил то, о чём мы договаривались. Ты что, не хочешь вернуться?
- Куда? К кому?! Что это за жизнь, а? Ты сказал, что у меня вечность в распоряжении, и я намерен выжать эту вечность до последнего, но сделать Ксюху счастливой!
Гавриил грустно мне улыбнулся:
- Ты уверен?
И я вдруг почувствовал своё тело, по-старому почувствовал, как будто и не было этих сумасшедших месяцев — тёплый шершавый камень скамьи, сухой ветер, запах пыли и выпечки, жмущие ботинки…
- Да, уверен, - выдохнул я.
И всё пропало. Я почувствовал болезненную утрату, когда перестал ощущать лёгкое как взгляд давление фотонов, колотящих по моим щекам. Я снова каменная горгулья, которая живёт и двигается по щучьему велению.
- За что теперь ты будешь бороться, маленький самоуверенный ангел?
Я проигнорировал лёгкую насмешку в его голосе, ответил:
- За её счастье. За то, чтобы она никогда не думала о самоубийстве и не сомневалась в том, что её любят. За то, чтобы всегда было, кому о ней позаботиться.
- И ты хочешь, чтобы это был ты?
- Да, - усмехнулся я. - А что, думаешь, кто-то справится лучше?
- Ты слишком сильно веришь в себя, - вздохнул он.
- А во что верить? - С вызовом спросил я. - В книги, которые написал кто-то умный? В теорию вероятностей? В инопланетян?!
- В любовь, - шёпотом остановил меня Гаврила. - Возможно, она и не спасёт мир, но мир спасёт тот, кто в неё верит. Как тебе такая религия?
Я прислушался в оторопевшей Любви, на которую нежданно-негаданно свалился нимб, улыбнулся:
- Мне нравится.
Ну что, напра-во! В светлое будущее шагом марш!
Гавриил рассмеялся, покачал головой, я подмигнул ему и взмахнул крыльями, срываясь в небо. На подвиги. Против зла, несправедливости и ветряных мельниц. Во имя Любви! Аминь.
Часть третья. Во имя
Ночь была тиха и прекрасна. Бушевавший весь день северный ветер унёс облака смога и чёрной пыли куда-то далеко, напоследок оборвав провода и оставив без электричества почти весь город.
В тёмно-синем небе над потухшим городом величественно всходила полная луна в обществе целого сонма звёзд, стрекотали сверчки, где-то играли на гитаре и пели старую песню.
Красивая девушка в длинной белой футболке сидела на подоконнике у открытого окна и что-то быстро писала на коряво вырванном из альбома листе.
Завибрировал телефон, озарив комнату неуместным электрическим светом, она удивлённо посмотрела на экран, нажала приём:
- Да?
- Привет, Ксюш.
- Привет…
- Я думал, ты успела сменить номер.
- Не успела, - улыбнулась она. - Как у тебя дела?
- Свет выключили… А я на работе сейчас, всё потухло, так что… и мобильный сел. А стационарный работает, и я подумал… твой номер единственный, который я знаю на память.
- Ты помнишь половину своей телефонной книги, - с улыбкой ответила она, - и до сих пор не умеешь врать.
Тот я хмыкнул, ответил:
- Ну, попробовать-то стоило.
Они замолчали, стало хорошо слышно гитару во дворе.
- Как ты, Слав?
