Виталий Фролов - Цивилизация страуса
Федору было под сорок, он был широкоплеч, кряжист и коротко стрижен. На правой щеке красовался шрам от ножевого ранения, свидетельствующий в пользу бурной адвокатской молодости.
Если бы Гусева спросили о роде занятий человека с такой внешностью, о юриспруденции он подумал бы в последнюю очередь. Федор был похож на братка откуда-то из середины девяностых, причем, не на реального, а на такого, какими их было принято изображать в криминальных сериалах. Немного облагороженный вариант гопника с окраин.
Гусев поздоровался, представился, отказался от предложенного кофе, опустил тело на стул и изложил суть дела. Федор слушал его внимательно, не перебивая, изредка делая какие-то пометки в своем планшете.
— Возьметесь? — поинтересовался Гусев, закончив свой печальный рассказ.
— Сколько, вы говорите, там денег?
Гусев повторил.
— Немного, — сказал Федор.
— Это даже не вопрос денег, — сказал Гусев. — Это больше вопрос принципа.
— Понимаю, — сказал Федор. — Банки совсем обнаглели. Последнее время никто на них в суд не подает.
— Почему?
— А, вы же у нас гость из прошлого, — сказал Федор. — С нашей судебной системой еще не сталкивались, да?
— Пока не доводилось.
— Я ведь наверняка не первый, к кому вы пришли, — сказал Федор. — Сколько человек вас уже послали?
— Четверо.
— И вас в этом ничего не удивило?
— Удивило, — сказал Гусев. — Но они просто отшивали меня, едва услышав об иске к банку. После этого разговор у нас как-то не складывался, и спрашивать о причинах такого странного для юристов нежелания идти в суд мне спросить не довелось.
— Все очень просто, — сказал Федор. — Это административное дело класса А, и значит, что любая из сторон в любой момент может воззвать к суду последней инстанции, что адвокаты банка сразу же и сделают.
— Сразу в Гаагу? — удивился Гусев.
— Причем тут Гаага?
— Вот и я думаю, причем тут Гаага и с чего бы адвокаты банка стали переводить дело в суд по правам человека.
— Суд последней инстанции — это вовсе не Гаага, — сказал Федор. — Суд последней инстанции это вот то самое, что раньше называли «судом Божьим». Но у нас вроде как светское государство, поэтому название слегка изменено.
— Ордалии? — слегка опешил Гусев[7].
— Бог с вами, какие ордалии, — замахал руками Федор. — Мы ж не варвары какие-нибудь. Честный и благородный судебный поединок, плоть против плоти, сталь против стали.
Гусева снова посетило чувство, что над ним издеваются. Но он уже понимал, что если оно и так, то издевается над ним не вот этот конкретный человек.
Издевается над ним весь этот мир.
Судебные поединки, надо же. Впрочем, после дуэли, в которой Гусев участвовал самолично, это не казалось такой уж дикостью. То есть, конечно, казалось, и еще какой, но мозг Гусева уже практически адаптировался к новым обстоятельствам, и потому удивление было не чрезмерным.
— И какова вероятность, что мой иск перейдет в эту плоскость?
— Стопроцентная, — сказал адвокат. — В обычном порядке им это дело не выиграть. У вас пары документов не хватает, и все, что от нас требуется, это доказать, что вы — это вы, а сие элементарно в два хода доказывается. Показать бумаги из клиники, вызвать пару свидетелей… Но банки не любят платить, поэтому на первом же заседании они потребуют суда последней инстанции, и судья по закону не имеет права им отказать. Собственно говоря, поэтому с банками никто и не связывается — больно уж бойцы у них крутые.
— Я смотрю, реформа судебной системы, о необходимости которой говорили в мое время, оказалась слишком радикальной.
— Какое-то время реформа работала на обычных людей, — сказал Федор. — Очень недолгое, если судить по историческим меркам. А потом все стало как обычно — у кого больше ресурсов, тот и побеждает.
— А как эта фигня в уголовном праве работает?
— Лучше б вам никогда этого не узнавать.
— Ага, — сказал Гусев. Адвокат явно не горел желанием распространяться на эту тему. Ладно, завтра будет новый день, и он подумает об этом позже. — Возьметесь за моей дело?
— Возьмусь, — сказал Краюхин. — В случае успеха мой гонорар будет составлять половину той суммы, что вы получите.
— Справедливо. А в случае провала?
— Ничего, — сказал Краюхин. — Вознаграждение проигравшей стороны законом не предусмотрено.
— Сурово, — сказал Гусев.
— Как есть, — сказал Краюхин. — Давайте подпишем документы и обсудим общую стратегию…
Гусев шел по улице и думал о мрачном.
Обычная улицы обычного города. Все вроде бы знакомо и узнаваемо, и в это заключается самая большая опасность. Как только ты начинаешь думать, что мир этот не слишком отличается от того, который ты знаешь, тут же вылезает какой-нибудь нюанс.
Чуть ли не поголовное владение холодным оружием.
Дуэли.
Судебные поединки.
Несмотря на кажущееся благополучие, новый мир оказался очень опасным местом. И самым поганым было то, что опасности эти лезли из самых непредсказуемых мест, и любая, даже самая безобидная на первый взгляд ситуация могла завести тебя куда угодно. С другой стороны, а когда здесь было иначе? Может, когда-то и было, только времен тех уже никто не помнит.
Изменились только правила, а сама игра, по сути, осталась прежней. Разве что в ней добавилось демонстративной жестокости. Можно даже сказать, брутальности.
Гусев свернул в скверик, уселся на скамейку, вытащил из одного кармана пачку сигарет, из другого — смартфон. Закурил, вставил в устройство паспорт, вошел в сеть.
По запросу «судебные поединки» первыми в выдаче шли короткие видеоролики, тысячи их. Гусев ткнул пальцем в один из роликов, и мгновение спустя двое полуголых мужчин уже пытались нанести друг другу увечья на экране его смартфона.
Доспехами боевые адвокаты не пользовались. На обоих были свободные спортивные штаны и кроссовки. Высокий, стройный и очень гибкий молодчик орудовал двумя короткими мечами, ему противостоял коротокостриженный здоровяк с двуручным боевым топором. Противники выписывали круги на арене, обмениваясь осторожными выпадами. На стороне мечника была скорость, зато топор мог разить с вдвое большего расстояния.
Гусев глянул в описание видео. Квартирный спор между четой Коровиных и недобросовестным застройщиком, который на полтора года затянул со сдачей объекта.
Гусев вернулся к просмотру боя как раз тогда, когда представитель застройщика подцепил ноги своего противника топором, и адвокат истцов рухнул на пол, выпустив из левой руки меч. Не делая попыток сразу подняться на ноги, он перекатился по полу, вяло отмахиваясь оставшейся железякой.
Неудачно.
Топор с размаха воткнулся ему в руку чуть выше локтя. Адвокат выронил второй меч.
Гусев счел поединок законченным, но представитель ответчика придерживался другого мнения. Он занес топор над головой, крякнул, как человек, колющий дрова, и лезвие его боевого оружия, вычертив в воздухе дугу, снесло противнику половину черепа.
Оператор взял крупный план и камера показала лужу крови, быстро растущую вокруг расколотой надвое головы проигравшего.
Чета Коровиных только что была приговорена к жизни на улице.
— Ни хрена себе, — сказал Гусев.
Поход в суд начал казаться ему еще более неудачной идеей, чем раньше. Он посмотрел еще два ролика и позвонил адвокату.
— Я тут подумал немного, — сказал Гусев. — Может быть, а ну его к черту, а?
— Хотите отказаться от иска?
— Хочу.
— Могу я спросить, почему?
— Я недооценил кровожадность нынешней системы правосудия, — признался Гусев. — Поначалу мне, признаться, не приходило в голову, что исход этих поединков чаще всего фатальный.
— Так вы же моей жизнью рискуете, не вашей.
— Мне кажется, оно того не стоит, — сказал Гусев.
— Неправильно вам кажется, — сказал Краюхин. — Банкам пора получить щелчок по носу. И, если что, я в своих силах полностью уверен, иначе за ваш случай просто не взялся бы.
Голос адвоката звучал уверенно.
— Сколько дел в суде последней инстанции вы уже выиграли? — поинтересовался Гусев.
— Шесть.
— И что используете?
— Щит и меч. Кстати, я уже составил иск по вашему делу.
— Я не уверен, — сказал Гусев.
— Зато я уверен. Вы же сами сказали, это не вопрос денег, это вопрос принципа. Так у меня тоже есть свои принципы.
— Ладно, — сказал Гусев. — Давайте сделаем это. Держите меня в курсе, если что.
— Обязательно, — сказал адвокат и отключился.
Гусев не стал убирать телефон и погрузился в интернет.
Новая система правосудия была принята десять лет назад, как альтернатива телефонному праву и игре «кто больше занесет судье». Народ судебную реформу поддержал, очевидно, рассудив, что лучше уж так, чем вообще никак, и хуже от этого вряд ли станет. Молодые честолюбивые адвокаты, чья карьера застопорилась ввиду наличия старших коллег, расхватывающих самые выгодные дела, тоже оказались не против новой инициативы. Возражали только сами старшие коллеги, обладавшие богатым опытом, острым умом, энциклопедическими познаниями, но слишком немощные телом и дравшиеся последний раз около полувека назад.
