Ярослав Питерский - Ленин жЫв
– Вы ведь согласны, товарищ Кирилл? – сурово спросило генерал и, задержав руку, посмотрел в глаза Лучинскому.
Тот понял, что от гостеприимства и радушия не осталось и следа. Боров превратился в какого-то монстра в расшитом мундире.
– Я согласен… – выдавил из себя Кирилл.
– Вот и славненько. Но прежде чем Вы отправитесь в дорогу, очень важную дорогу, с Вами проведут беседу и дадут инструкцию! – миролюбиво добавил генерал.
Боров вновь улыбнулся и оказался миловидным толстяком в пиджаке с нашивками. Он молча кивнул майору и, повернувшись, медленно зашаркал к выходу. Наблюдая за удаляющимся силуэтом, Кирилл подумал:
«Где-то это я уже видел. В прошлой жизни. Видел точно. В какой-то архивной кинохронике».
– Понимаете, товарищ Кирилл, тут всё не так просто. Это очень, очень всё серьёзно! – услышал Лучинский голос рядом с ним.
Он вздрогнул и посмотрел на соседа. Сикора сидел на кресле, как-то неуверенно подвернув одну ногу под другую. Кирилл пожал плечами:
– Вы инструкцию будете мне давать или загадки вновь свои рассказывать. Мне они уже порядком надоели.
Майор вздохнул и продолжил:
– Мне они тоже надоели. Но приходится. Работа такая.
– Хреновая у Вас работа. А кто этот боров? Важная шишка? Вы назвали какие-то его регалии. Мне смешно стало. Чуть не заржал. Что это там за должность такая?
Сикора кивнул головой и ответил:
– Скоро Вам не до смеха будет. Это, между прочим, самый важный человек во всей Сибири. За Уралом нет важней. Вот так. А Вы ржать захотели. Нет уж, будьте добры, сдерживайтесь!
Кирилл внимательно посмотрел на Сикору. Тот улыбнулся. Лучинский нахмурился и спросил:
– Слушайте, скажите честно, что вы хотите со мной учинить? На опыты в Москву, что ли, везёте?
Фимобщик хмыкнул и отвёл глаза. Он как-то загадочно посмотрел на непрозрачное стекло.
– Может, и на опыты. Называйте это так. Но, в общем, с Вами будут работать. Изучать, как говорится, феномен. Но Вы не бойтесь, они заинтересованы, чтобы Вы были здоровы, поэтому будут беречь как зеницу ока. Вот так. Обследовать Вас будут, выяснять, можно ли сделать с другими людьми то, что сделали с Вами.
– Со мной? Да я сам с собой сделал: выпил той бурды у корейца – и всё!
– Да это мы знаем. Вот только не знаем, что Вы выпили. И может ли этот препарат действовать так же на всех людей? Или это чисто индивидуальный эффект. Вот и всё!
Кирилл ухмыльнулся, он покосился на дверь, затем на зеркало и тихо, как-то по-заговорчески спросил:
– А зачем вам всё это? Ну на хрена всё это вам надо? Тем более на таком уровне! Охренеть! Сам ваш тут президент собирается меня увидеть! На хрена всё это? Я что, космонавт, вернувшийся с Марса, что ли? Неужели у вас других проблем тут нет?
– В том-то и дело, что есть. И очень много. Но вот решать их мы будем с помощью Вас, вернее Вашего феномена. По крайней мере собираемся это делать. И это очень важно. А вот как решать другой вопрос? И это я не знаю. И это никто не знает. Мы все узнаем это позже. И Вы узнаете позже, зачем всё это надо. Всё поймете, всё. А пока я вот вынужден Вас проинструктировать. И это очень важно. Вы должны меня выслушать, – и не просто выслушать, а сделать для себя кое-какие выводы.
Кирилл махнул рукой. Он вздохнул и, покосившись на свою нашивку на груди, спросил:
– Слушайте, как Вас там?
– Лаврентий Васильевич…
– Бл… дь… как Берия… вы, что тут – заповедник исторического дерьма? – разозлился Кирилл.
– Молодой человек, старайтесь сдерживаться, это Вам поможет.
– Ладно… Лаврентий… Васильевич, что это за буквы? Вот всё забываю о названии.
– Это обозначение – вэ, вэ, пэ – Верховная власть Правителя. Такое название могут носить избранные. И никто в нашем государстве не имеет права носить самовольно такое вот обозначение. И более того, у кого есть такое вот обозначение, он человек Высшей власти, значит, его обязаны обслуживать по высшему государственному стандарту. То есть он находится на полном государственном обеспечении. Вот Вы, молодой человек, Вы находитесь на полном государственном обеспечении. Вот и всё. Вот что такое Верховная власть Правителя!
– Да, уж я хлебнул вашего полного государственного обеспечения.
– Ну и хорошо, – цинично улыбнулся Сикора. Мы как раз и продолжим эту тему. Человек, получивший такой вензель, обязательно встречался или должен встретиться с Верховных Правителем страны. Он обязательно это пройдёт. Посему и Вы…
– И мне эта вот радость уготована.
– Да, за этим Вас и доставят в Москву. Но прежде чем Вы пройдёте спецконтроль, я обязан Вас проинструктировать. Вы не должны до начала спецконтроля ни с кем разговаривать и ни с кем не общаться. Вы должны молчать. И ещё: Вы должны будете принять присягу верности перед встречей.
– Да блин, что за дерьмо?! Что за еб… – Кирилл вдруг начал матерится с таким остервенением, которое его даже самого немного испугало.
Он раньше от себя таких скверных слов никогда не слышал. А тут, тут вот так разродился…
– Вы успокоились, – через пару секунд после матершинного монолога спокойно сказал Сикора.
– Да ну вас! Вы что тут, с ума посходили?! Какая ещё там клятва верности?! Какой ещё карантин девственности?! Вы что?!!!
– Вы хотите дальше жить так, как сейчас – нормальным человеком? А?!
– В смысле?!
– Просто я должен Вас предупредить. Что если и в дальнейшем за Вами увидят вот такую же агрессию, то там, в Москве, в отличие от нас, церемониться не будут. А просто усыпят Вас спецсредством. И будете Вы как подопытный образец расчленены на куски. Вас на опыты пустят по кускам. Печень отдельно, почки отдельно и так далее. Мозг в банку – и под химанализ. Хотите? Без проблем! – спокойно сказа фимобщик.
Он холодно и жестоко улыбался. Кирилл почувствовал, что этот человек не шутит. Но для верности переспросил:
– Вы всерьёз? Вы что, пугаете?
– Нет, полная правда…
– А зачем? Зачем всё это надо? Вы почему ко мне прицепились?!
– Да как Вы не поймёте! Вы единственный человек на земле, который проспал девяносто лет и не постарел! Более того! У Вас сейчас организм, похоже, моложе, чем должен быть для Вашего возраста. Это феномен и загадка, которую хотят знать наши учёные и, главное, которую хочет знать наш Верховный Правитель.
– Блин, ну с учёными всё понятно. Но зачем, зачем это знать Правителю? А? Не пойму?
– Кирилл, я Вас предупредил. Сейчас моё дело – это провести с Вами инструктаж по поводу вашей дороги. И всё! Просто провести с Вами инструктаж. Вы должны его выслушать и дать клятву соблюдать. И всё. А дальше уж всё будет зависеть от Вас. Вы сами всё дальше узнаете. Так мне проводить инструктаж, или Вы будете задавать свои вопросы, на которые я всё равно не отвечу?
Кирилл нахмурился, он внимательно посмотрел на этого странного и скользкого человека. Он не нашёл на его лице никаких эмоций. Никаких намеков на подсказку. Лучинский вздохнул и, кивнув головой, ответил:
– Хорошо, что там у вас за инструкция?
Сикора улыбнулся и, достав из-за спины пурпурного цвета папку, протянул её Кириллу.
– Вот тут бумага, которую вы должны сначала подписать. Вот эту…
XXI
ВСЮ ночь он не спал. Он не сомкнул глаз. Он не стал кушать вечером: не было аппетита. Он пытался заставить себя уснуть, но не мог. Ему лезли в голову тяжёлые мысли. Почему-то Кириллу в эти долгие ночные часы, которые тянулись вечностью, очень захотелось с кем-нибудь пообщаться. Он даже вызвал дежурную медсестру и потребовал от неё принести ему водки. Но девушка, выслушав его просьбу, ушла и не вернулась. Сколько он ни давил на кнопку вызова, больше никто к нему не пришёл.
Он чувствовал, что за ним наблюдают и не собираются никак реагировать на его сигналы. Его это бесило. Его это злило, но в итоге он понял, что ничего сделать не может.
Он лежал в одежде, закрыв глаза.
Полумрак в палате поддерживало дежурное, слабое освещение красных ночников.
Кирилл лежал при этом тускло-агрессивном свете и думал… думал… думал…
Ему вдруг захотелось увидеться с этой девушкой.
С Лизой.
Он вдруг вспомнил её лицо.
Кирилл улыбнулся. Он хотел почувствовать запах её волос. Затем Лучинский попытался вспомнить своих женщин, своих любимых женщин из «прошлой жизни», но никого, кроме Кати, жены артиста драмтеатра, вспомнить не мог.
Катю он всё время вспоминал почему-то раздетую и громко стонущую. Он хотел и пытался вспомнить, как она говорит, как она смеётся, как она плачет или возмущается, но не мог.
Только стоны. Какие-то пошлые и однообразные.
Затем ему в голову почему-то пришёл образ того толстого и нелепого генерала со смешной должностью. Потом он увидел силуэт какого-то странного человека в красном плаще. Кирилл вдруг подумал, что это и есть Верховный Правитель.
