Александр Звягинцев - Ярмарка безумия
Больше судья на эту тему рассуждать не стал, но вопрос тут действительно возникает. И Ледников его запомнил.
А потом судья подробно описывает разговор с Еленой Григорьевной Крыловой, соседкой Ампилоговых по московской квартире, дочерью министра в советские времена и женой директора крупного преуспевающего издательства во времена постсоветские.
Она произвела на судью самое благоприятное впечатление - изящная еще, несмотря на возраст увядания, женщина с внимательными темными глазами, абсолютно лишенная какого-либо дурацкого апломба и фанаберии, которые были свойственны женам крупных чиновников в прошлом и достались в наследство женам преуспевающих господ в нынешние дни.
Они встретились в рабочем кабинете Крыловой - она работала в академическом институте, изучающем проблемы мирового экономического устройства. Крылова числилась там старшим научным сотрудником, занимала небольшой кабинетик, обставленный модной офисной мебелью и бесчисленными горшками с комнатными растениями. Судя по тому, что остальные кабинеты, которые видел судья, выглядели обшарпанными реликтами советской эпохи, можно было предположить, что кабинет для супруги отремонтировал и обставил за свой счет преуспевающий муж.
«Она сразу сказала, что говорить об Ампилоговой у нее нет никакого желания. Она молчала все это время, вполне могла бы молчать и дальше. И считает, что это было бы правильно.
- Если бы не просьба Шаховского, я бы ни за что не согласилась, - откровенно сказала она. - Он сказал, что вы пишете книгу.
Что ж, вполне пристойная легенда для прикрытия моих истинных целей, подумал я. Знать бы еще, в чем они заключаются, мои истинные цели?
- И потом я, не буду скрывать, навела о вас справки, - все с той же откровенностью уверенного в себе человека сказала Крылова.
Ее откровенность была, признаться, очень симпатична.
- Вот как. И каковы результаты? - осведомился я.
- Ну, коли я согласилась встретиться и поговорить, благоприятные, - рассеянно улыбнулась она. - О вас хорошо отозвался даже Константин Сергеевич Ледников…
- Даже?
- Даже. Я ведь знаю, что у вас с ним не самые добрые отношения после какого-то давнего уже скандального судебного процесса…
- Вы знаете и об этом? - изумился я. - Однако вы глубоко копаете!
- Мой отец был министром, так что я с детства знала, какие страсти бушуют под ковром… Я выросла среди разговоров о том, кто с кем сцепился, кто кого подставляет и почему. Так что я знаю правила игры и знаю, как получать информацию. И знаю ей цену».
Дальше судья с некоторым удивлением замечает, что ему было приятно услышать о том, что отец отозвался о нем добрым словом.
Ледников же, в очередной раз натолкнувшись в записях судьи на упоминание об отце, подумал, как мало мы знаем даже о самых близких людях. А еще какой-то другой частью мозга отметил: при нужде на Крылову можно будет выйти с помощью отца. Если, конечно, такая необходимость возникнет. А дальше и путь к господину Шаховскому открывается…
«Я вдруг поймал себя на мысли, что разговор с Крыловой не то чтобы доставляет мне удовольствие, но не раздражает. Что со мной в последнее время случается нечасто. Отвык уже. Даже со своими я вдруг впадаю в раздражение или скуку, потому что мне кажется, что мы не способны понять друг друга. У жены и сыновей как будто другая, совершенно не интересная для меня жизнь… Собственно, как им неинтересна моя. И с этим ничего нельзя поделать. Во всяком случае, из моих попыток ничего не удалось. Впрочем, вполне может быть, я плохо старался.
- Ну, с чего начнем? - спросила Крылова. - Вы уж давайте спрашивайте, а то я человек достаточно замкнутый, к исповедям не привыкла. И не стремлюсь, надо сказать.
- Вы были подругами?
- Нет, что вы! Я на такую близость не претендую. Мы общались как соседи. Причем, честно говоря, я особой нужды в этом не испытывала. Мы все-таки люди разных кругов, если уж говорить откровенно. Когда они поселились в нашем доме, она просто пришла знакомиться, чего мне, например, никогда даже в голову не пришло бы. Потом я вдруг обнаружила, что она хорошо осведомлена о нашем прошлом, и моем в частности. Хотя муж мой, в отличие от Ампилогова, непубличный человек. А уж я и подавно.
- Видимо, тоже навела справки… - тонко сыронизировал я. И с удовлетворением заметил, что ирония моя была оценена и правильно воспринята.
- Видимо. Думаю, ее привлекало то обстоятельство, что мой отец был министром, а муж - состоятельный человек. Она вообще была порядочным снобом и делила людей на больших и маленьких. И меня наставляла: «Мы с тобой непростые люди. Поэтому никто не должен знать, что действительно творится у нас дома. Им все равно этого не понять. Пусть все нам завидуют. Все остальное - не для них». В общем, такое, знаете, высокомерие выскочки, который попал наверх и упивается своим положением.
- Кстати, во время суда адвокат утверждал, что она была против того, чтобы Ампилогов активно занимался политикой, что она боялась за него?
- Не думаю, что это правда. Во всяком случае, когда я общалась с ней, она просто упивалась тем, что муж постоянно мелькает по телевизору, в газетах. Больше того, прямо намекала, что это она толкает его наверх. Говорила, что она помогает ему, что без нее у него ничего бы не вышло, он так и остался бы кабинетным ученым.
- Неужели вам с ней было интересно? Признаться, я видел ее несколько раз, и на меня она произвела не самое лучшее впечатление. Неуравновешенная провинциалка, разыгрывающая из себя невесть что рядом со знаменитым мужем…
- Видите ли, все зависело от состояния, в котором она пребывала. Когда она не владела собой, ее действительно несло, она нервничала, злилась на себя, на свои ошибки и неловкости, которые и сама замечала… При этом от возбуждения она становилась еще более неловкой, манерной, агрессивной… Когда же она была спокойна, то сразу чувствовалось, что она человек от природы незаурядный. Кстати, она очень много читала, но… Что интересно, она запоминала из прочитанного только то, что подтверждало ее представления о жизни. Другие взгляды и мысли она просто не удостаивала вниманием. Она читала лишь для того, чтобы найти подтверждение своим взглядам…
- Любопытный подход…
- И еще очень важная для ее облика черта - она считала себя великой актрисой. «Я кого хочешь из себя разыграю. Хочешь - злодейку несусветную, хочешь - овечку беленькую. Мне все равно! Мне что плакать, что смеяться - один черт!» Это все ее слова. Ну, а раз актриса, значит желание блистать, срывать аплодисменты, быть в центре внимания… Все это в ней было.
- Извините, но никак не могу понять, что вас с ней связывало? Вы совершенно разные.
- Господи, да ничего! Проклятая моя интеллигентская покладистость, дурацкая боязнь обидеть, отказать… Вот она к нам пришла - незваная и непрошеная. Но как не пустить? Неужели прогнать? Что сказать? Сама я к ней никогда не заходила. Правда, был один случай… И мне его хватило на всю оставшуюся жизнь».
Дальнейшие события судья описывает своими словами.
Крылова была на какой-то презентации, потом был банкет, музыкальное представление.
В общем, вернулась она домой поздно. Выходит из лифта и видит, что Ампилогова лежит на полу у закрытой двери своей квартиры. Можно себе представить, как она перепугалась! Но потом подошла поближе и увидела, что Ампилогова просто спит. Совершенно пьяная. Она попыталась ее поднять, поставить на ноги, но та висела на ее руках мешком и только что-то бормотала, глядя мутными глазами…
Крылова опустила ее на пол и позвонила. Дверь открыл Ампилогов. Он хмуро посмотрел на соседку, нехотя поздоровался. При этом на жену он даже не взглянул. И тогда Крылова поняла: он знал, что его жена валяется пьяная перед дверью! Знал, но не собирался ничего делать.
И тут произошло невообразимое. Ампилогова вдруг зашевелилась, а потом на четвереньках, что-то бормоча, поползла через порог в квартиру. А Ампилогов размахнулся ногой и изо всех сил пнул ее. От удара она растянулась на полу, а потом поднялась и опять принялась ползти. Ампилогов шел за ней следом и смотрел на нее, ползущую, неотрывно…
«- Я бросилась домой, - продолжала Крылова. - Меня трясло всю ночь. А на следующий день появляется Ампилогова и просит что-нибудь выпить. И по тому, что и как она говорит, я понимаю: она ничего не помнит! Но время от времени что-то в ее сознании вспыхивает, и она говорит: «Он все равно не посмеет меня бросить, потому что я знаю о нем такое!»
А с Ампилоговым я потом не могла даже здороваться. Он тоже при встрече со мной отворачивался. Но однажды остановился и пробормотал, что просит извинить его за тот случай… И добавил: вы не представляете, как я устал от этого!
- От чего этого?
- Я не знаю, - покачала головой Крылова.
- Простите, но… Я надеюсь, вы с ней сами не пили?
- Я? Ну что вы! Визиты к нам были для нее, если хотите, высокосветской жизнью. Во всяком случае, мне кажется, именно так она их воспринимала, а потом описывала другим… Нет, для того чтобы выпить, у нее была специальная подруга - жена режиссера Поливанова, которая живет в нашем же доме.
