Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"
– Я не представляю, чем занимался Дмитрий. Он говорил, что челночничал, но челноки дома бывают совсем редко. Во всяком случае, враги его достали раньше, чем нас.
– Как думаешь, жиды?
– Наверное. Он прямо кипел, когда слышал фамилии рабиновичей. Если в самом деле все у них в руках, то его нашли...
– Сволочи!
– Сволочи, – согласился Слава. Подумав, добавил с убеждением, – Буду стрелять их, сволочей!
– Кого, жидов? Из своего тэтэ?
Слава окрысился:
– Я могу достать и АКМ!
– Достать... На АКМ тебе разрешения не дадут.
– Бандиты разрешения не просят.
– А ты бандит?
– Да иди ты... Бандитам можно, а борцам за свободу... ну, вообще за справедливость – нельзя? Я не собираюсь ни у кого спрашивать разрешения. Пойду мочить их, гадов!
– Кого?
– Гадов! – выкрикнул Слава. – Сволочей! Эту жирную мразь, что править нами... что грабит нас, унижает нас. Бог создал человека, а Кольт сделал их равными!
Филипп отмахнулся, голос был горьким:
– Приятно, конечно, помечтать, представить себе, как подстерегаешь этих тварей и всаживаешь в упор свинец... Но вечером тебе позовут выпить пивка твои с факультета, утром еще будет тяжелая голова, днем позвонит Люська и сообщит, что уже созрела, ты ей в постели расскажешь о своих грозных и праведных планах... Что дальше? Заливаясь слезами, она будет бросаться тебе на шею и умолять никуда не ходить, никого не убивать. И что она все для тебя сделает, только не ходи, а то убьют...
– Да пошел ты, – сказал Слава раздраженно. – Никакая Люська меня не остановит. Когда на чаше весов с одной стороны Родина, на другой – Люська...
– Ну ладно, – сказал Филипп, он сел поудобнее, провел мягкой ладонью по бородке, – как говаривал Дима, надо реально представить себе задачу. Ты хочешь поразить мерзавца, который мчится в скоростном автомобиле с затемненными стеклами по людной улице, распугивая всякие там жигулешки и москвичи. Можно, конечно, найти жертву и попроще, замочить какую-нибудь старушку...
Слава возразил:
– Они что, никогда не останавливаются? И стекла у всех обязательно темные? Да и народу не везде полно!
– Ну, знаешь ли, надо быть готовым, что безлюдная улица к тому моменту, пока ты вытащишь из-под полы АКМ, станет очень даже людной. Итак, как говаривал Дима, авто мчится со скоростью не меньше шестидесяти, а уж крутые так вовсе... Ширина дороги, ну, пусть десять метров. Тебе надо оружие пронести скрыто – раз, быстро привести в готовность – два... Здесь годится «узи», там двадцать патронов, скорострельность высокая, дальность стрельбы – тридцать метров, хотя по паспорту пятьдесят... Ну, «ингрем» такой же, можно брать и его. Те же достоинства: высокая скорострельность, что решает проблему скорости быстрой машины, но на практике, когда времени в обрез, надо спешить, нервозность, разброс пуль составит больше двух метров уже с десяти метров! Это, Слава, я говорю о машине, которая стоит. А если мчится? Надо упреждение, а тут разброс пуль вообще будет около пяти метров. Конечно, какие-то пули в машину попадут... может быть, даже убьешь гада, но только сколько народу перебьешь еще? Высота машины всего полтора метра, ширина – четыре. Ну как? Зато «узи» стоит всего пятьсот-шестьсот баксов.
На сотню баксов дороже «стечкин», это вообще самое мощное и самое точное из пистолетов, что можно купить на наших рынках. Еще люгер неплох, но у того магазин маловат, скорострельность вовсе хреновая. «Стечкин» поражает цели за сотню метров. И хотя это пистолет, пулемет и карабин – все вместе, он невелик, носить скрыто легко. Стрелять можно как одиночными, как и очередями. Скорострельность ниже, чем у «узи», там что разброс патронов по сторонам не так велик, а патронов хватит – двадцать в магазине. С ним если кого и зацепишь, то меньше, чем при стрельбе из «узи». Зато ствол так уводит вверх, что бедные воробьи...
Слава вскипел:
– Да не собираюсь я стрелять невинных! Или твоих гребаных воробьев!
Филипп покачал головой:
– Невинных нет. Господь наш сказал, что все виновны уже от рождения. Все грешники. Так что лупи всех, а Бог разберется, кого в ад, в кого к себе... Ладно, это я так. О револьверах думать даже не стоит: взводить курок, скорострельности никакой, это только в кино ковбои палят так, что два выстрела сливаются в один... Есть еще АКС, но это дрянь, дрянь. Мелкий калибр, а его тонкие пули прошибают насквозь почти без вреда. Ну, если не заденут артерию. Даже пуля, пробившая печень навылет, редко вызывает шок. На моих глазах парни, раненые в руку, ногу, в плечо – вели тяжелый бой, отстреливали по два магазина, выпускали по пятнадцать гранат из подствольника, а когда бой заканчивался, с удивлением замечали, что в трех местах прострелен этими пятимиллиметровыми пульками. При той уровне адреналина, что у твоего перепуганного гада, он почувствует ранение навылет только в отделении милиции, где его будут выспрашивать о твоих приметах
– А если всадить в него весь магазин?
– Ну, Слава, будь серьезнее... Ты ж видишь, я молчу, что АКС стоит за тыщу баксов, а где их взять? А самое главное, что потом? Уходить с оружием? Если оставить, то где брать каждый раз тыщу зеленых?
Он угрюмо умолк, брезгливо поковырялся в бумагах, выискивая газету с телепрограммкой. Вообще-то печатают все наперебой, но одни выделяют крупным шрифтом фильмы, другие снабжают комментариями, и Филипп все еще не выбрал, какую телепрограмму оставлять, а какие выбрасывать, не глядя.
На пол попытался выскользнуть сложенный вчетверо листок, Филипп поймал на лету.
Слава спросил обеспокоено:
– Что-то случилось? У тебя такая морда лица...
– От Дмитрия, – сообщил Филипп мертвым голосом. Развернул, в листке поблескивали ключи от подъезда и квартиры Дмитрия. Он повертел листок со всех сторон, даже посмотрел на свет. – Даты нет. Даже непонятно, когда послал...
– Послал? Это же не письмо.
– Да он мог оставить кому-то, чтобы потом передали. Кому мог доверить и ключи.
– Что там?
Филипп молча протянулся листок. Корявым почерком было написано: «Хотите получить свой миллион? Играйте в Русское Домино, а затем наберите в любом швейцарском банке день, месяц и год рождения своей матери». Вместо подписи на них смотрела веселая рожица.
– Ты уверен, что это от него?
Голос Славки вздрагивал, колеблясь между страхом и надеждой. Филипп ответил вопросом на вопрос:
– А ты не помнишь, что он называл швейцарским банком?
Слава нахмурился, вспоминая, потом просиял, хлопнул себя по лбу:
– Ну да, слышал как-то! Когда-то мы у него сидели, а какой-то жлоб звонил снизу в домофон. Дима тогда еще сказал, что его личный швейцарский сейф еще и разговаривает, только деньги сам печатать отказывается. А что... ты думаешь, что-то связано с этим домофоном?
Филипп выцедил последние капли, черные как деготь, опрокинул и посмотрел на лениво расползающуюся жижу. Фигура получилась похожей на осьминога, даже на кальмара, если считать опрокинутую чашка за панцирь.
– Нам будет удача, – определил он и поднялся. – Пойдем?
Уже на лестнице Слава спросил:
– А если бы фигура получилась другой?
– Все равно удача, – упрямо сообщил Филипп. – У меня хоть черный кот, хоть поп, хоть баба с ведрами – все одно удача. Других толкований я не знаю.
Глава 15
На крыльцо взбежали по-хозяйски, но впервые Филипп не стал тыкать пальцем в коробочку замка домофона. Слава задержал дыхание, когда Филипп приложил магнитный ключ, вдруг почудилось, что ничего не получится, но коротко пикнуло, Филипп рывком открыл тяжелую металлическую дверь.
Лифт без задержек поднял на этаж Дмитрия. Чувство тревоги усилилось, в коридоре непривычно тихо,
Филипп долго тыкал ключ в скважину, оказалось – не той стороной, наконец оба вошли, постояли в прихожей, осматриваясь, прислушиваясь, стараясь уловить угрозу, пусть даже давно миновавшую.
На кухне мерно капала вода. Филипп наконец бочком продвинулся вперед, прошелся по обеим комнатам, наклонялся и принюхивался, ничего не трогал, словно в комнате лежал труп, и рискованно было стереть чужие отпечатки или оставить свои.
Слава крикнул из прихожей:
– Что-нибудь есть?
– Следов борьбы нет.
– Что же, он ушел сам и не вернулся?
– Похоже на то.
Слава выругался:
– Сволочи!
Филипп вернулся, Слава отступил и смотрел как тот снял трубку, без усилий содрал кожух домофона, под ним оказалось нечто похожее на калькулятор. Слава присвистнул, а Филипп начал медленно тыкать в цифры пальцем, время от времени останавливаясь и двигая складками на лбу: не всяк в наше время помнит день рождения матери.
