Константин Шеметов - Магазин потерянной любви
Значит «Ардис» взялся за старое, подумал Митя. Они и раньше печатали русских диссидентов, но то ведь был Советский Союз. С развалом СССР в издательстве сочли миссию выполненной, да не тут-то было. В 2012-м они возобновили работу, а работы и в самом деле было невпроворот. Ежегодно из России уезжали по нескольку сотен талантливейших людей искусства. Битые-перебитые на митингах, запрещённые и отчаявшиеся дожидаться свободы писатели, художники и музыканты пачками покидали родину. Но тут интересно другое.
С Запада тоже наметился определённый поток русофилов. В основном это были люди, не пригодные для рыночной конкуренции, презиравшие западный образ жизни, а то и просто недовольные США, Валютным фондом или политикой НАТО. НАТО вообще они считали интервентами и исчадьем ада. Вот недовольные и ехали в РФ по зову совести. Здесь им давали трибуну, предоставляли общежитие и платили пенсию. Их тут же зачисляли в какое-нибудь молодёжное движение, рабочую партию, а то и в партию прогресса. Так что почитателей Георга II в России становилось всё больше.
Программа так и называлась: «Обмен диссидентами». В своём роде обмен культурными достижениями. Как ни крути, а подтверждалась Митина догадка об утраченной любви. Не только торговля, но и обмен этой утраченной любовью становился всё более популярным. Относительно диссидентской литературы. Литература была крайне важна. Взять хотя бы Джонин сборник на английском. Пусть и на чужом языке, но люди всё же получали, чего и хотели.
Вернувшись из «Библио-Глобуса», Митя до поздней ночи просидел над Defective Traffic Light. С помощью программы Trident в Интернете он перевёл несколько фрагментов текста и даже выдержки из статьи Бориса Немцова, помещённой в конце сборника. «A broken traffic light of Johny Faragut, — писал опальный политик, — is a piercing story of us all. I can see, — продолжал он, — all over Russia millions of broken traffic lights, and as we both stood at the crossroads of the days of yore, so keep on we standing now» («Сломанный светофор Джони Фарагута — пронзительная история о всех нас. Я так и вижу по всей России миллионы сломанных светофоров, а мы как стояли на этих перекрёстках при царе Горохе, так и стоим»).
Смотри-ка, и здесь Немцов. Митя недолюбливал его ещё со времён Союза Правых Сил, хотя и понимал, что это отважный человек. Храбрец, как заметила бы Рёнэ. Почему недолюбливал? Захаров и сам не знал. Борис Немцов казался ему нечистым на руку, что ли. Трудно сказать. Завершая свою статью, бывший лидер СПС будто забыл, с чего начал, и вновь оседлал своего конька. «We have managed to corrupt an underground passage and the top floor, and interstellar space, — не унимался он. — We have corrupted ourselves, corrupted image of ourselves, and our entire inner world» («Мы умудрились коррумпировать и подземный переход, и последний этаж, и межзвёздное пространство. Мы коррумпировали себя, коррумпировали представление о себе, да и весь свой внутренний мир»).
Наутро Митя позвонил Хьюлет, написал электронное письмо Рёнэ и договорился о встрече с Тайкой Нефёдовой.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Хьюлет. Затем она словно задумалась на секунду. — «Ардис»? — переспросила Хью. — В «Ардис» печатался Василий Аксёнов.
— Там много кто печатался, — ответил Митя. — И Набоков, и даже Владимир Маяковский, этот певец революции.
— Значит, Джони и вправду талантлив?
— Трудно сказать, — Захаров и сам удивлялся. Судя по тому, что творилось в стране, здесь талантов хватало. Митя понимал, что его заносит, и всё же: когда ты экстремист — у тебя и популярности больше. — По крайней мере, у Джони теперь есть кому позаботиться о нём. А что у вас?
У Кати наступали перемены. В августе Мануилова собиралась в Америку и всерьёз подумывала, а не остаться ли там навсегда. Проще говоря, Лиза Берковиц звала её к себе, и даже если у них ничего не выйдет с браком, обещала устроить её в США и всячески помочь.
Везёт же людям, подумал Митя. Нет, в самом деле, он хоть и не испытал любовной драмы, подобно Джони или Хью, но всё же имел-таки право на приличную жизнь в нормальных условиях. Насчёт драмы тоже как посмотреть. Митя пережил три брака, и все не удались. А его собачья работа? Не есть ли это самая настоящая драма? С утра до ночи он выслушивал покупателей-недоумков, улыбался им, сочувствовал и ненавидел одновременно. Он устал так жить. Так жить невозможно. Надо выбираться отсюда, в который раз уже повторял Митя Захаров, приёмщик брака.
— А как там Берковиц?
— Хорошо. Уехала на раскопки в Гренландию.
Вместе с группой палеонтологов из университета Мэна, США, штат Мэн, Ороно, Лиза отправилась на поиски тиктаалика. Тиктааликом биологи называли древнюю рыбу, первой вышедшую на сушу около 375 миллионов лет назад. Считается, что все животные с конечностями, включая человека, являются прямыми потомками этой рыбы. Впервые её окаменелые останки были обнаружены в 450 километрах от Северного полюса в начале двухтысячных. И вот новая экспедиция. На этот раз главной целью учёных были образцы ДНК.
Окаменелостями здесь не обойтись, подозревал Митя, и был прав: камни не содержат генотип. Даже богатые углеродом камни в биологическом смысле мертвы. Взять хотя бы залежи нефти на востоке России: несмотря на сверхприбыль от продажи углеводородов, уровень жизни в стране неуклонно падал. Падала и средняя продолжительность жизни. Каждые десять лет она сокращалась примерно на год. Жизнь русского человека, таким образом, всё больше становилась окаменелостью.
Хьюлет и сама мечтала о серьёзных раскопках.
До сих пор же она копала лишь в Крыму и Средней Азии. Экспедиции снаряжались довольно часто, но всё как-то по мелочи. Они, конечно, копали. Копали на совесть, со знанием дела, но так ничего и не нашли. Если только не считать пары разбитых амфор да с десяток медных монет.
Тут Митя будто о чём-то вспомнил. Он вдруг живо представил семейство Бзденеков из Тайкиного журнала. Как выяснилось, Бзденек-старший увлекался медными монетами. Он за бесценок покупал их на блошином рынке в Гнидовицах, а затем выгодно перепродавал через Интернет. Ягор Бзденек и вправду интересовался старинными монетами, но на этом его кругозор и заканчивался.
— Митя, мне хотелось бы увидеть вас до отъезда, — сказала Хью. Она действительно хотела. Она даже переспала бы с ним, если бы не это дурацкое предубеждение лесбиянки. Хью была словно рыба, а Митя — и рыба, и нет. В своём роде тиктаалик, окаменелость у Северного полюса — без ДНК и вообще без признаков жизни.
ПРИЗНАКИ ЖИЗНИВ этом рассказе (Signs Of Life) Джони Фарагут воздавал должное Вике Россохиной — своей последней любви. По замыслу, в Викиной голове копошилась блоха — крохотное существо из семейства Pulicidae. Блоха без конца досаждала ей, а Вика не знала, что и предпринять. Она недоумевала, злилась и чесалась. Впрочем, сюжет рассказа в том и состоял: Вика надеялась убить блоху, а та не давалась. Блоха внезапно оживлялась, но так же внезапно и замирала, притаившись в Викиных волосах и затаив дыхание. Оранжевые Викины волосы полюбились ей, и блоха, надо сказать, радовалась всем сердцем.
С появлением блохи Вика потеряла покой и всё больше задумывалась о смысле существования. Блоха же жила полноценной жизнью. Можно сказать, Pulicidae с Викой дополняли друг друга: блоха понимала, что ей осталось недолго, и радовалась каждому дню, а Вика обретала цель, и мир словно открывался перед нею во всей своей красе. «Both sides of the conflict, — пишет Джони, — certainly progressed. They showed their best qualities — the most that any signs of life» («Обе стороны конфликта, несомненно, прогрессировали. Они проявляли лучшие свои качества — самые что ни на есть признаки жизни»).
— Только не в «Граблях», — ответил Митя.
«Грабли» вызывали в нём неприятное ощущение советского общепита. Не то чтобы он имел ненависть к стране Советов, но и не питал к ней никакого сочувствия. Хьюлет же было всё равно. Они поболтали ещё с минуту и договорились о «Шантимэли» на Гиляровского. Завтра, а лучше в субботу, — предложил Захаров.
— Гиляровского, 60, — уточнил он. — Помните мусорку на Джониной картине? Это неподалёку, метров двести в сторону центра.
Хьюлет помнила. Волнующая картина — с множеством простых деталей, и в то же время богатая смыслом. В своём письме к Наташе Рёнэ она как раз и ссылалась на «Вывоз мусора», размышляя о так называемом Джонином экстремизме. «Никакой он не экстремист», — писала Хью. Она всерьёз беспокоилась о Джони и просила Наташу спрятать его на своём острове, если тот вдруг объявится.
Больше того, Мануилова не сомневалась, что вскоре найдёт своего друга. Об этом и было её письмо в розовом конверте, доставленное Митей Захаровым на остров Джерси.
К вечеру налетел ураган. В воздухе закружилась пыль, небо залилось чёрной краской, от лазурного горизонта не осталось и следа. Пошёл дождь, а там и град забарабанил о балконные перила, асфальт и навес вблизи универсама «Близнецы». В телефоне пошли помехи. Митя всё держался за трубку, выглядывая грозу сквозь жалюзи. Ему будет не хватать Хьюлет. Впрочем, как и Лизы Берковиц и лазурного горизонта, будь он неладен.
