Наталья Баранова - Легенда об Иных Мирах
– Как ты его назвал? – спросила не далее, чем вчера, вертясь перед зеркалом, поправляя изумительный жемчуг с Сиоль-Со, в три нити обёрнутый вокруг тонкой высокой шеи, несмотря на возраст, лишённой даже малейших морщинок.
Жемчуг был крупный, слегка сероватый, слегка отливающий голубизной, сияющий перламутром. Из этого жемчуга были и подвески серег, вдетых в уши Локиты. Сколько Илант её помнил, Локита носила именно такие, словно поседевшие, жемчуга Сиоль-Со, оправленные платиной или просто нанизанные в нити. Иногда к жемчугу добавлялись редчайшие цветные бриллианты, синие как сапфир, или чёрные, как беззвёздное ночное небо Софро, но только бриллианты. Иных камней и украшений она не признавала. Это был стиль или шик, знал лишь то, что для Локиты эти цвета и камни были ещё одним способом выделиться и отличиться.
А ещё поражали её духи, запах, тяжёлый, чувственный, что обволакивал её невидимым облаком, укрывал ореолом, одетая этим запахом, словно укутанная в него, она казалась во сто крат прекрасней и милее, нежели любая другая женщина, пусть даже много моложе Леди. И странно было осознавать, что он – её внук, не знает возраста своей бабки. Локита скрывала его, держала в тайне, на все вопросы, которые он задавал ещё тогда, ребёнком, улыбалась загадочно, выглядела же, словно юная девушка.
Илант усмехнулся, подумав, что не будь она его бабкой, он бы, наверное, как и все вокруг, увлёкся ей. Её очарование не действовало разве что на Элейджа, он, да ещё его секретарь, Юфнаресс Антайи, умудрялись держать между собой и Леди приличную дистанцию, не позволяя себе увлечься. Впрочем, обоих Локита откровенно недолюбливала, словно платя взаимностью на их нелюбовь.
– Ох, уж этот Элейдж, – говорила она сладко, рассматривая своё отражение. – Старомоден и древен, как тот, чьё прозвище ему дали. Он отстал от времени, он совершенно не считается с реалиями нынешнего дня. Он неплохой специалист, но, ...но он всё чаще откровенно мешает. Гнать таких из Сената, в шею. Но не могу, народ его любит, но пусть только чего-нибудь наворотит, выгоню без жалости. На Софро нужны люди молодые и смелые, как ты. Не правда ли?
Он смутился, а Локита улыбнулась ласково. Её глаза сияли бриллиантовым блеском, как сияли редко когда. Но отчего-то он чувствовал в чистом, приятном голосе фальшь, сладкую неискренность, непонимание и совершенное безразличие.
– Мальчик мой, – продолжала она сладко, не обращая внимания на его смущение, на то, что у него полыхали от стыда, что выслушивает такое, молча, щеки, – не надо стесняться комплиментов. Тем более что ты их заслужил. Тебя ждёт великое будущее. А Элейдж – старый трухлявый пень, и место ему, где угодно, только не в Сенате. Надо быть ослом, что б проглядеть бунт на Рэне, а ведь это – его Сектор. Его слегка оправдывает только то, что и Стратеги пропустили бунт. Надо было тогда его выгнать, но, ...но не к чему было, формально, придраться.
Илант вспомнил недоумение, проступившее на её лице, сдержанное, слабое, выглядевшее как тень удивления на любом ином лице, но для неё это была весьма заметно проступившее на лице чувство, когда она поняла, что он отнюдь не разделяет ее взглядов. Он потер ладонь о ладонь, словно от озноба. Он слишком уважал Элейджа, что б разделять подобное мнение.
Идти к ней, в её покои не хотелось, не хотелось слышать её карамельно-сладкого: «мальчик мой», улыбаться, разговаривая с очередным из её кавалеров – молодым, здоровым, сильным, самоуверенным красавцем, что, будучи ненамного старше Иланта, и не имея стольких событий за плечами, сколько их было у него, смотрел на него, как на ребёнка. Свысока и чуть с насмешкой, как и сама Локита. Усмехаясь неизвестно чему, что можно было принять за скрытую издевку.
Илант замечал, как, побыв рядом с ней, мужчины становятся похожими на неё. Как меняется всё – интонации, высказывания, выражение лица и жесты, мимика и мысли, как на лицах проступает лёгкая вуаль высокомерия, незаметного сразу поверхностному взгляду, но если присматриваться, то очевидного.
Вздохнув, юноша поднялся на ноги, посмотрел на здание Сената, подумав, зашагал прочь. Захотелось провести ночь где-то ещё, но не в этих опустевших, словно вымерших садах. На выходе он кивнул парням из спецслужб, и усмехнулся – лицо одного показалось знакомым, не успело забыться, кажется, тому вчера улыбалась бабка. Молодой человек улыбнулся в ответ.
– Я в город, – сообщил Илант, – прогуляюсь. Пусть не ищут.
Караульный усмехнулся, подмигнул понимающе. «И ничего ты не понимаешь, – подумал Илант, – надоело здесь и не нужны мне никакие связи на одну ночь. Хочется чего-то иного – покоя, свободы...»
Он зашагал быстро, не оборачиваясь. Сады Сената плавно перетекли в городские сады, если б не эта охрана по периметру, не было б заметно границы. Аллея уводила вниз, к заливу, на берегах которого, на холмах, расположился город. Навстречу стал попадаться люди, шли парами, группами, ошеломлённые городом и ночью, поражённые великолепием Софро, её необычностью, не замечавшие того, что разглядел он сам, то, что Софро, совсем не та Софро, которой была когда-то, каких-то пять лет тому назад.
Спускаясь к морю, он решил пройти мимо здания лётной Академии, когда-то его влекло туда, и, как любой мальчишка, он бредил звездами и полётами, мечтая о форме пилота Даль-разведки.
Проходя мимо серого здания рвущегося ввысь, Илант усмехнулся, вспомнив, что Аторису Ордо, некогда учившемуся в стенах этого здания, не было равных среди пилотов. И это тоже не было секретом ни для кого, как и семь его звезд – высших наград для пилота.
Стало смешно, почти до слёз, ведь, до бунта, Ордо если и не ходил в героях, то только благодаря потере корабля и странной истории, отголоски которой до сих пор ходили по Лиге. После бунта об Ордо, само собой, разумеется, старались не вспоминать. «Интересно, – подумал юноша вдруг, почему же Ордо все же поднял бунт? Что тому причиной?»
Парикмахер быстро и споро начёсывал локоны, укладывал их в причудливую причёску, но иногда неловко задевал какую-то прядь, заставляя господина нервно поджимать губы. Да-Деган сидел перед зеркалом, наблюдая за происходящим за его спиной, и мысленно поругивался. Шёл второй час, как он занял это место, а конца происходящему заметно не было. К тому же парочка слуг усердно трудилась, пытаясь привести его руки в законченно – совершенный вид.
Управляющий стоял чуть поодаль, не понимая, зачем его позвали, руками, уверенно обхватив рукоятку хлыста. Он не поигрывал ей, как Илант, держал жёстко и умело.
«Не нравишься ты мне, – мысленно отметил Да-Деган, – только два дня прошло, а в доме совсем иная атмосфера, хоть беги из него, и я знаю, чьих это рук дело». Он высвободил левую руку, поманил управляющего к себе небрежным и одновременно ленивым жестом.
– Ты по что ударил вчера мальчишку на кухне? – спросил неодобрительно.
– Нерадив, – коротко ответил управляющий, – больше спит и ест, нежели работает.
Да-Деган вопросительно вздёрнул бровь.
– Неужто, – проговорил, насмехаясь, – если б он только спал и ел, был бы не таким тощим. Придумай иное объяснение.
– Я уже сказал, что он нерадив.
Да-Деган вздохнул.
– Друг мой, – проговорил донельзя ласково, так что в голосе почувствовалась приторная сладость, – я не люблю, когда в моём доме размахивают плетью. Когда не находится слов, что б убедить рабочих в том, что работа – насущная потребность и необходимость, тогда и хватаются за плеть, но это так же говорит и о некомпетентности управляющего. Еще раз случится подобный инцидент, и можешь считать себя уволенным без выходного пособия. Считай данный разговор первым и последним предупреждением. На твоё место найдётся не один десяток желающих, я ведь плачу так, что жизнь кажется райской, даже если принимать во внимание все мои прихоти. Ты согласен?
Управляющий нехотя кивнул.
– Это так, – согласился с утверждением хозяина, – платите вы по-царски.
– Я никогда не видел, что б Илант размахивал плетью, – проговорил Да-Деган с грустью, – у него всегда находились аргументы, заставляющие пошевеливаться лентяев.
– Говорят, ваш Илант был замешан в связях с повстанцами. – заметил управляющий с изрядной долей злой иронии.
Да-Деган машинально пожал плечами и тут же невольно зашипел как ошпаренная кошка.
– Поосторожнее нельзя? – спросил у парикмахера, – или ты забыл, что имеешь дело с живым человеком?
Управляющий усмехнулся.
– Может быть лучше напомнить ему об этом плетью?
Да-Деган сделал круглые глаза, воззрился на управляющего так, словно видел его впервые.
– Может, не делая лишних движений, и вовсе найти нового? – задал неожиданный вопрос, – так как после порки этот на меня обозлится, и решусь ли я доверить ему свою голову, которая у меня одна, остаётся неясным. Боюсь, что после порки, от которой пострадает его спина, на моей голове не останется и волоса.
