Игорь Гор - Проект «Повелитель»
Всё-таки у него комплекс какой-то. Жили же до этого с одними ножами и ничего.
Мне хватает и этого. Пистолет правда не плохо, но таскать эту дуру, которая оттягивает шею или бьётся по спине под названием автомат, мне и даром не надо. Тело привыкло к свободе. А я думал о насекомых. Улетать они не спешили и никуда не торопились. Казалось, их стало ещё больше. Вся крыша была ими облюбована. Часть летала над нами, часть ползало по крыше. Темнело, но шум над головой не смолкал. Мы присели на пол.
Косой закимарил. А я сидел, вслушиваясь в гул и общий эмоциональный фон.
На грани сна и яви, я вдруг ощутил их настрой — любопытство. Они видели нас и хотели понять, что мы такое.
«Кто ты? — ощутил я вопрос в своёй голове.
— Человек. А ты?
— Мы жизнь… — был ответ.
Наверное это неверно, слишком многое было вложено в это образ смутных взаимоотношений, работы, рождение новых поколений и гибель старых. Но в человеческом языке не было таких понятий и определений, поэтому я определил его емким понятием — жизнь.
— Отпусти нас? — попросил я.
— Разве тебя кто-то держит?
— Ты. Ты набросишься на нас, если мы выйдем.
— Нет. Моим… (тут опять непонятное определение) просто нужна кладка.
Я внутренне содрогнулся, представляя себя нашпигованным личинками.
— А зачем? — задал я глупый вопрос.
— Жизнь.
Казалось, мой собеседник удивился в свою очередь.
— Найди себе других для кладки.
— Мы и так в поиске.
Я призадумался. Просить глупо, ему конечно незачем отказываться от ближайшей и удобной цели. На жалость давить не имеет смысла. Он не знает, что такое жалость.
— Мы тоже жизнь, — подумав, сформулировал я.
— ….?
— Не такая как ты, но жизнь.
— Я понял, что ты не такой как… (непонятное определение)
Я закивал головой в догадке. Есть нечто и для него святое и неприкосновенное.
— Да, я пахан… (О, Господи! Что я несу?)
— Ты матка? — удивился Рой.
— Да, да!
Он задумался в замешательстве, о чем-то гудя своём.
— Мы не тронем тебя. Иди.
— А моего спутника.
— Он не нужен тебе, нам сгодится…
— Он мой трутень.
Сроду не думал, что те ненужные знания, которые на досуге запихивал в меня Хаймович, когда-нибудь пригодятся. Минутное молчание.
— Идите. Мы запомним вас.
Может, он хотел сказать, что-то другое но я понял именно так».
В полу сне я поднялся, и сам не веря своей глупости, шагнул к дверям. Двери раскрылись, обдав меня свежим, прохладным воздухом. И я шагнул вперёд. Косой очнулся и таращился на меня во все глаза, ничего спросонья не понимая. Я шагнул вперёд, раскрыв в сторону руки. Пару разведчиков тут же приземлились на мои плечи. Ещё парочка оседлали спину и грудь. Они ползали по мне, нюхая как собаки, тыкая хоботками в куртку и потирая лапки. Федя в тихом ужасе застыл сзади. Он приготовился стрелять, но не знал, как это сделать, чтоб не убить меня.
— Тихо. Федор тихо и без резких движений. Не вздумай стрелять. Выходи следом и дай им себя обнюхать, как это сделал я. Они ничего не сделают. Они так запоминают. Я тебе позже всё объясню….
Косой зашевелился, медленно поднимаясь и матюгаясь про себя. Про рюкзак я забыл. Но не возвращаться, же за такой мелочью, назвался королевой, будь добр будь ей. Не царское это дело рюкзаки таскать. Меж тем Федя вытащил рюкзаки и сморщился от севших на него исследователей. Только я наверное знал чего ему стоило сохранять спокойствие, а не сбросить, не отмахнутся от них руками. Он сдюжил, и я облегченно вздохнул. Нас обнюхали, запомнили, и мы могли идти, не боясь нарваться на новую муху, которая ещё не в курсе, что мы свои. Память запаха и вида передавалась у них мысленно невзирая на расстояние. А как и могло быть иначе? Они ведь один организм. Правая рука всегда знает, что делает левая. Мы добрели до чердака. Там я забрал свой рюкзак у Косого.
* * *— Значит, говоришь я трутень?! — возмутился Косой.
Я ржал в ответ, и не мог остановиться, меня била истерика.
— Матка, мая… — похотливо оскалился Федя и полез на меня, ощетинившись автоматами.
— Иди в … — отмахивался я смеясь.
— Как скажешь дорогая, как скажешь… — ухмылялся Косой, имитируя расстегивание ширинки. Тут он поскользнулся, и тяжелый рюкзак увлёк его назад. Рухнул всем телом. Пропечатался хорошо, судя по лицу. Я уже не смеялся, а просто погибал в конвульсиях.
— Хули, ты смеёшься, помоги встать…
Я протянул руку и помог. Тут до хаты Косого, осталось две собачьих перебежки, а мы шли уже добрых полчаса. С каждым шагом рюкзаки не просто становились тяжелее, они словно вбивали нас в землю. А тут ещё дождик прошёл, и ноги норовили расползтись по грязи. Холмики чистого асфальта ещё были в наличии, по ним и старались идти. Но их было не много. Вот уже виднелась панельная пятиэтажка с обвалившимися балконами.
Лестничный пролёт внутри дома рухнул, и к Косому на второй этаж забирались по съемной лестнице, которую втягивали за собой. Что было не очень удобно, зато гарантировало, какую никакую безопасность. От человека, конечно, не спасёт, но от зверья запросто.
Ночь накрывала город. Федя внимательно вглядывался в окна. Нигде ни единого огонька. Мы заспешили. Оглушительно забилось сердце. Пусто! Никого живого я не ощущал, слабое пятно теплело, где то справа, то появляясь, то пропадая. Мы бежали, молча, не чуя под собой ног. Перед домом было всё истоптано. В жирной грязи четко отпечатались тяжелые ботинки с грубым протектором. Заскочив в подъезд, Федя словно споткнулся о брошенную лестницу. Поставив лестницу, забрались наверх. Я зажег дежурный факел и взял с собой. В бликах пламени на Косого было страшно смотреть. Желваки ходили из стороны в сторону, щеки впали. Грязь. Черная грязь на полу и стенах. Лужи и капли загустевшей крови. Прямо перед нами в луже лежал, раскинув руки Миша-Лопух, прозванный так за большие раскидистые уши. Опознать его только по ушам и можно было. Вместо лица кровавое месиво, с ружья в упор выстрелили. Словно невесомые призраки, замерев дыхание, мы стали обходить этаж за этажом. Смерть. Она царила всюду. Нож, пистолет, ружьё были её инструментом. На четвертом этаже я склонился над телом Андрюхи — Ворона. Он был теплый и ещё дышал, зажимая пальцами распоротый живот.
— Кто? — сипло и с угрозой спросил Косой.
— Баклан и Толик — Лентяй, они, — засипел Андрей, — они спустили лестницу Джокеру.
Мы не ждали днём, ты сам говорил… воды дай…
Федя снял фляжку с пояса и приподняв голову Андрюхе, стал его поить. Тот поперхнулся и продолжил:
— Баклан как раз с ружьём и дежурил. Когда услышал выстрел, я вышел и напоролся на Лентяя, он мне нож и сунул… сука. Темно то как?
— Ночь уже.
— Косой, слышишь… — Андрей задышал часто и прерывисто, — отомсти за меня Лентяю.
Я знаю, ты не такой, они всё трындели, что ты нас бросить хочешь, что Джокера боишься, что к нему надо уходить пока не поздно… Ты же знаешь, я не стукач. А надо было! Думал они просто трусы… а они…
Ворон не договорил, оборвался на полу слове и затих. Федор нагнулся и опустил ему веки на застывшие глаза и сказал не громко, но отчётливо: Отомщу за всех Андрюха.
Обойдя пятый этаж, стали спускаться.
— Пятнадцать, и только двое ублюдков Джокера — сухо сказал Косой, — Женщин они увели. Но нет ещё Мишки-Ангела, Шустрого, Димона и Серого. …
Косой вопросительно посмотрел на меня. И в глазах его было столько боли, что выплеснись она сейчас… я захлебнулся бы в этой горечи.
— Думаешь, они тоже к Джокеру…?
Федя кивнул. Похоже, он уже никому и ничему в этой жизни не верил. Я обнял его за плечи.
— Пошли к старому, груз скинем и Джокера навестим.
И я увел его, держа за плечи. Косой как-то внезапно постарел. Мне показалось на миг, что больше никогда я не увижу улыбку на его лице.
* * *За углом дома кто-то плакал. Я поднял факел, всматриваясь в темноту. Из темноты к Федору метнулся мальчишка.
— Косой! Ты пришёл! Они всех убили… всех убили..
Федор обнял его.
— Я знаю Шустрый, знаю.
— Там наши… — махнул Шустрый в темноту, — мы с охоты шли, когда крики услышали.
— Кто? Кто там? — всмотрелся Федя в темноту, увлекая Шустрого с собой. Пройдя немного вперёд, мы увидели два тела.
— Димон и Серый, — определил Косой.
— Прости дядя Косой, а я испугался и убежал,… прости… — лепетал мальчишка.
Федор внезапно потеплел и потрепал его по голове.
