Андрей Кокоулин - Реальность Капитонова
Классную руководительницу Александру Никитичну он узнал. Завуча — едкую женщину с костистым лицом, кажется, тоже.
А вот половина класса были какие-то совсем незнакомые люди.
Марченко. Лунева. Резова. Симпатичные, неиспорченные временем лица. В Резову, в светлые глаза из-под нависающей чёлки, в тонкую шею вообще можно было влюбиться. И что, он не числился среди её поклонников?
Странно.
— Ну, что? — спросил одноклассник. — Нашёл?
Димка кивнул.
— Вроде наш класс.
— А я — вот, — парень ткнул пальцем в другой край фотографии.
Точно. Шалыков.
Димка попытался представить дальнюю парту, анатомический плакат (система пищеварения, что ли) на стене, солнце, бегущее по зелёным шторам.
Шалыков виделся с трудом.
— И в чём прикол? — спросил Димка.
— Всех узнаёшь? Руслана Климова, — одноклассник показал на парня над собой, — Лёшку Пейе, — ещё один прыжок пальца, — Динку Ласточкину?
— Так уже и не вспомню.
— Блин, не двадцать же лет прошло! Всего четыре.
— Ну, со мной никто в классе особо не общался. Как и я… — Димка обежал глазами снимок. Единственного друга, Юрки Канева, почему-то на фото не было.
— Что? — надвинулся одноклассник, уловив его удивление.
— Юрки Канева нет.
— А должен быть?
— Ну, да, мы же вместе, это я помню…
— Ещё что-нибудь необычное?
— Ну, Резова.
— Что — Резова?
— Совсем не помню, красивая девчонка, должен был бы, — Димка подвинул альбом к однокласснику. — Это фотошоп, да?
— Нет.
— Тогда ерунда какая-то.
Парень помял лицо ладонями.
— Просто это моя реальность, — сказал он.
— А у меня не такая? — хмыкнул Димка.
— Чуть-чуть другая.
— И как же мы встретились? — спросил Димка. — Если у тебя другая?
— Просто это не то, что ты думаешь.
— Не то?
— Нет. Конечно, хорошо бы сравнить с оригиналом, — сказал Шалыкин, с сожалением закрыв альбом. — Но ты, похоже, не слишком мне веришь.
— Это самый странный развод, о котором я слышал, — улыбнулся Димка.
Одноклассник кивнул.
— Можешь поучаствовать.
— В чём?
— Мне нужен якорь.
— Его нужно найти?
— Им нужно побыть.
— Дайте воды попить, а то переночевать негде?
— В некотором смысле.
Димка допил кофе и поднял глаза на одноклассника.
— Ты думаешь, я такой наивный?
— Я тебе всё объясню.
— Я тебя даже не помню! — чуть громче, чем следовало, сказал Димка.
Он достал сигарету, но вспомнил, что курить нельзя, и вернул её в пачку. Женщина, сидящая с ребёнком, посмотрела на него с неодобрением.
— А ты раньше не курил, — сказал Шалыкин.
— В школе — нет. Это уже после.
— Забавное было бы расхождение.
Димка посмотрел на часы.
— Всё, полчаса прошло…
Он поднялся.
— И тебе не интересно, в чём здесь дело? — спросил Шалыкин, снова раскрывая альбом. — Откуда снимки? Откуда я сам?
— Не-а, — Димка просунул руки в рукава куртки.
— Я не хотел тебе… — одноклассник достал фото из последнего кармашка. — Всё-таки, знаешь, вроде как нечестный приём.
Он выложил снимок, чтобы Димка посмотрел сам.
— Что это?
— Ты.
— Я?
Димка не заметил, как вновь оказался за столом.
Фотография была не самого хорошего качества. Снимали, скорее всего, даже не в ателье, а на обычный фотоаппарат и потом проявляли плёнку в домашних условиях. Верхний левый угол был темноват.
Выпускник Димка Капитонов всё в том же жилете и с тем же значком на лацкане (только куртка сверху наброшена) стоял под школьной липой, целый ряд которых уходил к воротам ограды, и, кажется, был счастлив. То есть, он несомненно был счастлив, потому что сбоку прижималась к нему самая красивая девушка класса.
Резова.
Что-то дрогнуло в Димке. Тень несбывшегося кольнула сердце. Девчонка, которую он совершенно не помнит, держала пальцы на его плече. Большие весёлые глаза, ямочка на щеке.
— Действительно, нечестный… — пробормотал Димка.
Он пристально всмотрелся в снимок, ища границы и погрешности вклейки. Не могли они обниматься. Не было.
— Что это? — спросил он.
— Ты, — ответил Шалыкин, убирая снимок.
— Другой я?
— Нет, долго объяснять. Просто ты.
— Объясни, — попросил Димка.
Шалыкин поднялся.
— Дома один живёшь?
— Один.
— Пошли, — одноклассник снял пальто с вешалки.
— Зачем?
— Мне поспать надо, — ответил Шалыкин. В нём проявилась странная, мрачная твёрдость. — Это условие.
— Условие чего?
Димка обнаружил вдруг, что они покинули кафе и бредут в конец переулочной сини. Зовуще желтели редкие, очерченные светом окна. Впереди загибал стену дом. Снег поскрипывал под подошвами.
— Условие введения в курс.
— А ещё условия есть?
— Да, ты спать не будешь.
— Сторожу-охраняю?
— Якорем работаешь.
Чёрным провалом всплыла арка во внутренний двор.
— Сюда, — сказал Димка.
Шалыкин обвёл и арку, и прорастающий над ней невысокий дом странным взглядом.
— Здесь?
— Да, — кивнул Димка.
— Это хорошо, — сказал одноклассник. — Это твой пласт.
Расспрашивать Димка не стал.
Всё это казалось не реальным — приглушённый свет, снег, морозная пустота улиц, редкие тени пешеходов и сам разговор.
Снимки? Пласты? Якоря?
Он не понимал, почему вообще ведёт какого-то непонятного, смутно знакомого человека к себе. Но ноги шли, пальцы нащупывали ключи в кармане, а на внутренней поверхности век вспыхивала улыбка с фотографии.
Резова. А имя у неё? Света? Маша? Таня? Ни одного отзвука в сердце. Снимок есть, воспоминаний нет. Ему бы самому — якорь.
Они поднялись по короткому лестничному пролёту, и Димка остановился у обитой рыжим дерматином с тёмными шляпками гвоздей двери.
— О! — сказал Шалыкин. — Эклектика.
— Обычная дверь, — возразил Димка.
Он вставил толстенький, с рельефной кромкой ключ в прорезь замка, провернул и открыл проход в квартиру. Одноклассник поднырнул под рукой, потянувшейся к выключателю.
Вспыхнул свет.
— Ноги вытирай, — сказал Димка.
Шалыкин, уже выглядывающий из прихожей в комнату, послушно потопал ногами по коврику, оставляя на резиновом ворсе фигурки из мокрого снега.
— Здесь живёшь?
— Да, — сказал Димка.
— Вполне, — оценил одноклассник, сняв ботинки.
Он освободился от пальто, передал его Димке, словно хозяину, высказавшему горячее желание обслужить гостя, и, разглаживая складки на свитере, по рассохшемуся паркету шагнул в комнату.
— Спишь на тахте? — раздался его голос.
— Да, — ответил Димка, торопливо раздеваясь с чужим пальто под мышкой.
— А диван раскладывается?
— Нет.
— Где выключатель? Ага, вижу.
Двухрожковую люстру в комнате увенчали два маленьких солнца.
Димка развязал наконец идиотские шнурки, решившие вдруг схватиться узлом, и сбросил боты, повесил свою куртку и Шалыкинское пальто за створки шкафа и явился в комнату под звуки тропического дождя и мягкий закадровый голос телеканала "Дискавери":
— Сейчас мы с вами находимся…
Одноклассник по-свойски разлёгся на подвинутой к окну тахте на клетчатом чёрно-красном пледе и, подложив под локоть несколько подушек, пялился в экран.
— Садись, — сказал он Димке.
Как патриций плебею. Димка сжал кулаки.
— Ты, знаешь, не наглей.
Несколько секунд Шалыкин, не мигая, смотрел на него пустыми глазами так, что Димке стало не по себе, потом улыбнулся.
— Извини, — он выключил телевизор и спустил ноги с тахты. — Три дня не сплю. Крыша едет. Иногда вообще не соображаю, где я и зачем.
Одноклассник с усилием потёр лицо ладонями.
— Почему не спишь? — спросил Димка.
— Вот поэтому, — сказал Шалыкин и встряхнулся, покрутил плечами. — Чтобы заякориться. Чем дольше не спишь, тем надёжнее.
— А зачем?
— Хочу в другую реальность.
— А вот я, там, на фотографии…
— Я же сказал, это ты.
— А если я отсюда хочу туда?
— Да ради бога! — сказал Шалыкин. — Вэлком! Только якоря ищи сам.
— А тот, другой я, он как бы на моё место?
— Да нет никакого другого тебя!
— Но на фотографии…
Одноклассник шумно выдохнул.
— Хорошо. Объясняю один раз. Потом я сплю, а ты не спишь как минимум с одиннадцати вечера до шести утра. Джентльменское соглашение. По рукам?
Шалыкин протянул ладонь.
— А потом? — спросил Димка, останавливая свою руку в сантиметрах от руки одноклассника.
— Потом разбегаемся, — сказал Шалыкин.
Он поймал и крепко сжал Димкину ладонь.
— Эй! — сморщился Димка.
— Всё уже, договорились, — Шалыкин разжал пальцы. — Кофе у тебя есть?
