Глеб Корин - Радуга
- Здравствуйте, зайцы! – Оля сгребла в охапку детей, звучно чмокнула их в макушки и спрыгнула с высокой старой кровати. – Привет, папа-заяц!
Сергей умылся у чугунного рукомойника во дворе и пошел на смачно шипящий звук рубанка, который доносился из-за густых и высоких кустов бузины. Под навесом стоял столярный верстак, за которым спиной к нему работал Петрович. Сергей почувствовал легкий укор совести – ага, гости спят, хозяева трудятся, - все как положено!
- Доброе утро! – сказал Сергей негромко. Петрович обернулся:
- Доброе! Выспались?
- Проспали, извините… Вы вон уже… Может, помочь чем? Да и за гостеприимство ваше, спасибо вам, тоже как-то бы надо… - смущенно начал Сергей.
Андрей Петрович покивал головой:
- Не спеши, сынку, привыкай потроху. Хай вначале душа успокоится. Да… Хай душа успокоится. Тут оно трохи не так, як там… Оцэ поснидаем та до Семена сходим. Твои уже проснулись?
- Ганецкий! Семен Ефремович!– лысоватый крепыш, поразительно похожий на Михаила Жванецкого, перегнулся через стол и потряс Сергею руку.
- Зорич Сергей, - сказал тот, сдерживая неуместную улыбку и глядя в стол.
- Похож? – проницательно и ехидно спросил Ганецкий и добавил с форсированными еврейскими интонациями, - А зохен вей! Шо поделаешь - такая наша шахтерская доля!
Они рассмеялись: Ганецкий – дружелюбно, а Сергей – облегченно. В душе его проснулось неведомое доселе ощущение.
- Так… - Семен хлопнул ладошками о стол и откинулся на спинку стула. – Устроились?
- Мы, как только вышли вчера… оттуда… Петрович нас к себе сразу пригласил. Пока у него… Мне показалось, он ждал нас.
- Не показалось. Андрей Петрович - один из «встречающих». Некоторые люди у нас слышат «пение радуги», как они говорят, и выходят встречать. Он вас после и определит, куда пожелаете. Выберете себе жилье по вкусу.
- А тут и выбор есть? – удивился Сергей.
- Да уж не жалуемся! – кичливо сказал Ганецкий и подмигнул.
- Хорошо здесь?
- Да, Сергей. Здесь очень хорошо. Здесь – живут… Если захотите – то постучите потом в дверь рядышком, там Машенька даст вам бумагу, напишете о себе и своей семье. Только то, что сочтете нужным. Ни для кого не имеет никакого значения кто вы и почему оказались здесь. Можете вообще ничего не писать, это ни на что в вашей будущей жизни здесь не повлияет. Уйти отсюда насовсем или просто выйти на ту сторону можно в любое время и в любом месте. Достаточно одного вашего желания. Привыкнете, научитесь. Проход открывается всегда.
- Радуга?
- Да, конечно.
- А та радуга, в которую мы вошли, она что – так и стоит там, на лугу?
- Не знаю, это бывает по-разному.
- Скажите… Но если дверь так легко открывается, то столь же легко сюда могут попасть те, которые…
- Враги! – быстро добавил Ганецкий и зловеще прищурился. – Нет, мой дорогой, «Но пасаран!», не пройдут. Никто с недобрым умыслом не сможет сюда войти. Так уж устроены проходы. Почему – мы не знаем.
Ганецкий вдруг спешно посмотрел на наручные часы и, словно сдаваясь, вскинул обе руки:
- Голубчик мой, я дико извиняюсь, но меня ждут на заводе.
- Здесь есть завод?
- Ви будете еще много и долго изумляться, молодой человек, поверьте старому Шлойме, так шо поберегите ваше сердце!.. Что же касается вопросов устроения этого мира – он поднял глаза и сделал круглый жест рукой – с ними вам лучше к нашим ученым мужам, так сказать. Или к раввину, мулле, батюшке. Вы верующий?
Сергей неопределенно пожал плечами.
- Да вы не стесняйтесь. Я играю в шахматы с ребе Ашером и выпиваю с иеромонахом Виссарионом, но от этого не стал ни на шаг ближе к Богу…
- А можно мне с вами?
- К Богу или на завод?
Оба рассмеялись.
- Для начала – на завод!
- А кто тут говорит, что нет?..
Узкие улочки села вскоре кончились и «Нива» понеслась, пыля по проселку. Сжатые поля сменялись полосами зеленеющей пшеницы, цветущие сады - рядами деревьев, ветви которых опускались под тяжестью спелых груш и яблок.
Сергей непонимающе повернулся к Ганецкому, который кивал головой и улыбался:
- Да Сережа, да! Здесь у нас – вечное лето. Техники немного, но два-три урожая в год – дело обычное. Можно и больше, но зачем? Нам хватает…
- А техника откуда?
- Что-то покупаем на той стороне, что-то производим сами, ремонтируем… А в основном – лошадушки, конечно, да руки собственные. Вы, кстати, чем на хлеб зарабатывали?
- Окончил архитектурный. А хлеб зарабатываю уже давно на стройках – коттеджи, дачи для этих… Было терпимо, пока не взял ссуду в банке – мы с Олей давно мечтали квартиру купить. Тут-то все и началось…
- Понятно…
- А мне – нет, Семен Ефремович. У меня сестра в Америке, они с мужем оба ученые, физики. Так вот они туда приехали, простите, с голой жопой, поначалу у них на весь день было одно яичко на двоих. И долги. Ничего – на работу устроились, потом тоже ссуду в банке взяли, дом купили – это выгодно!
- Что выгодно, Сережа?
- С банком дело иметь. Конечно, с нормальным банком и в нормальной стране.
Ганецкий фыркнул и покрутил головой:
- Сережа, - сказал он проникновенно, - представьте себе банк в некой стране с идеальной банковской системой и честными законами. Вы отдаете свои деньги этому банку и вам говорят, что это очень выгодно: ваш капитал прирастет – и через несколько лет вы сможете купить себе особняк и длинную-предлинную машину!
- А разве это не так?
- Даже если это будет самый честный и благородный банк в мире, то произойдет это с вами через энное количество лет.
- Ну и что?
- А то, Сережа, что сам банкир уже сегодня поедет в свой особняк на длинной-предлинной машине, а вы – только через несколько лет. Может быть. Так кому это прежде всего выгодно? Да незачем мне вам политэкономию на пальцах объяснять – у вас же высшее образование!
Сергей смутился:
- Да не очень-то мы эту политэкономию в институте жаловали…
- А зря, батенька, зря! Это одна из причин, почему все они так легко грабят вас…
Дорога в это время вошла в небольшой лесок и сразу стало сумрачно и прохладно. Под колесами затрещал валежник и раковины улиток.
- Скажите, а в этом мире деньги есть?
- Да, конечно! – удивился Ганецкий. – Только не бумажки, разумеется. Натуральный обмен не позволит выйти за рамки руссоистско-пасторальной общины.
- А мне вначале показалось, что здесь именно так.
- А оно так и есть для многих. Очень многих. Здесь люди просто живут, понимаете? Просыпаются и по утрам в своих хатках или домиках, улыбаются, неспешно завтракают. Работают на поле или огороде, пасут коров, ухаживают за садом. Вечерами читают книги или ходят в гости. Целуют на ночь детей и ложатся спать с улыбкой. Потому что и завтра, и послезавтра, и всегда их встретит такой же добрый летний день, полный света и тихой радости. Потому что больше никто и никогда не сможет ничего отнять у них. Ни силой, ни обманом.
- Я всегда хотел только этого – сказал Сергей тихо.
Ганецкий покачал головой:
- Не спешите. Все мы плохо знаем себя. Вот вы – архитектор по образованию. Неужели вам не захочется создать в этом мире нечто, чем вы могли бы гордиться? Конечно! Только не говорите мне, что специфика вашей профессии хорошо совмещается с неспешным течением дней и покоем душевным! Скорее, с головной болью и геморроем одновременно! А как только дойдет дело до реализации ваших проектов, вы быстро выясните, что очень многих нужных для этого вещей здесь нет и заменить их нечем. Значит, за ними придется идти на ту сторону.
- А это проблемно, или как?
- А вот прямо сейчас и начнете узнавать. Мы примерно по такому же делу и ехали сюда…
«Нива» выскочила из леса в солнечный день. Сергей зажмурился. Приземистые длинные постройки, каменные вперемежку с деревянными, обступали со всех сторон довольно обширный двор, на который и свернула машина. Из-за ближайшей полуоткрытой двери выглянула чья-то голова, кивнула и спряталась обратно. Ганецкий въехал под навес, где уже стояли «Жигуленок» и трактор «Беларусь».
Навстречу им вышла группа молодых парней в спецовках и огромный бородач в кожаном фартуке:
- Здравствуй, Семен Ефремович! А это кто с тобой – новенький?
- Да. Сергей Зорич. Образование архитектурное. Владеет строительными специальностями.
- О! – прогудел обрадованно бородач, поднимая указательный палец. – Вот ты, парень, и попал! – он обернулся к парням и те, будто подтверждая, закивали головами.
- Ви меня пригласили, чтобы я разделил с вами этих маленьких радостей? - спросил Ганецкий скучным голосом.
Бородач спохватился:
- Прошу, прошу!
Он кивнул парням и те бросились открывать створки широченных дверей. За ними открылся деревянный скелет небольшого самолетика-моноплана.
Ганецкий замер:
- Аф алэ идн гезогт…
