Анна Одина - Амфитрион
– К Рэтлскару?.. – спросили его.
Уго вздохнул и больше не промолвил ни слова.
1. Меланхолия и князь Андрей
Il y avait toujours la guerre.
Merlin. Michel Rio[1]Порой случается, что день не заладился вовсе. Как будто перечитываешь книгу, которую в детстве любил, и вдруг оказывается, что персонажи на самом деле ведут себя не с непринужденным изяществом, как привык думать, а криво, некрасиво и глупо.
Митя вздохнул и, перевернув страницу, зачем-то посмотрел через плечо в окно вагона. Там был все тот же унылый метротоннель, но Митя-то знал, что снаружи, на поверхности, стремительно набирала обороты московская ночь, с каждыми сутками жиревшая от приближения зимы, и это, на Митин взгляд, располагало к неспешным рефлексиям с уклоном в грусть.
– В самом деле, – пробормотал себе под нос наш герой, – что за времена года? Зима, зима, зима, потом немножко лета и опять зима. Когда зима, кажется, и уехал бы отсюда, особо не сожалея. На дворе двадцатый год третьего тысячелетия, а ничего не изменилось.
Побормотав немного, Митя устыдился слабости духа и вспомнил о работниках нефтяных приисков – или, как нынче говорят, месторождений – в Сибири. Только того и ждавший внутренний голос услужливо напомнил, как люди эти вахтовым методом, не жалея сил и здоровья, обеспечивают национальное богатство при температурах, и в лучшие-то времена не поднимающихся выше минус двадцати, а обычно предпочитающих ласково колебаться вокруг минус сорока. И хотя Митя не имел отношения ни к каким приискам, соображения внутреннего голоса немного помогли ему утолить острую жалость к себе. «Есть страны, между прочим, – прибавил он мысленно для закрепления эффекта, – где средняя продолжительность жизни не превышает тридцати лет, люди не знают, что будут есть на завтрак и не придется ли отбивать его у какой-нибудь гориллы».
Митины проблемы были обыденного свойства: его уволили, и, как для любого уважающего себя человека, эта новость стала для него серьезным ударом. Дело было так. Придя утром на работу в редакцию журнала, который мы назовем, скажем, «Солдаты гламура», Митя увидел, что за его компьютером по-хозяйски расположился незнакомец, оснащенный непривлекательно-склочной наружностью. Быстренько сориентировавшись в офисном пространстве по сторонам света и удостоверившись, что стоит перед своим столом, Митя решил выяснить причину оккупации.
– Здравствуйте, – начал он вопросительно. – Знаете, это вообще-то мое место.
Не меняя положения тела, оккупант повернул голову к Мите – совершенно как сова – и сказал неожиданным скрипучим баритоном:
– Ой, не знаю. Не знаю. А вы думаете, я сюда сам сел?
Митя задумался. И правда, судя по неподвижности незнакомцева туловища, можно было предположить, что его закрепили в кресле специальными шурупами, оставив лишь голову болтаться на длинной шее.
– Хм, сложно сказать, – смущенно проговорил Митя. – Кто же вас сюда водрузил?
– А Юрий Львович, – с отталкивающей готовностью ответил субъект. – Он и посадил. Вы пойдите, узнайте у него: мало ли.
Сочтя на этом свою социальную функцию выполненной, привинченный джентльмен отмотал голову обратно и принялся тупенько тыкать пальцами в клавиатуру.
Сердце Митино скакнуло. Юрием Львовичем звали главного редактора. Был он апоплексического склада человеком, коротенького роста, невоздержанным, скорым на расправу, и сотрудники старались не общаться с ним больше необходимого минимума, что того вполне устраивало. Пройдя несколько роковых шагов, Митя аккуратно постучал в хищно приотворенную дверь главного кабинета.
– Что? – отозвался кабинет и повторил, громко и с готовностью нервно: – Что?!
Митя сглотнул и отворил дверь. Юрий Львович сидел перед компьютером и истово жал на клавиши, будто делая бедному компьютеру прямой массаж сердца.
– Здравствуйте, Юрий Львович, – начал Митя.
– А, Митя, – ответил главред таким тоном, будто сию секунду уже объяснил Мите все, что мог, да не единожды. – Да. У меня для тебя, как говорится, плохие новости.
– Я сяду? – спросил Митя не совсем впопад, предварительно похолодев.
– Да думаю, нет надобности, – сокрушенно покачал головой Юрий Львович, глядя куда-то в окрестности корзины для бумаг, где вместо добропорядочного офисного мусора почему-то эпатировала посетителей пустая бутылка из-под молдавского коньяка.
Тут Митя подумал про себя нечто, приличнее всего передаваемое словами: «Ах ты, сволочь краснолысая!» Казалось бы, тут же ему и уйти, но вместо этого он стал малодушно мяться на месте и ловить взгляд Юрия Львовича, дабы вызвать его на более откровенный разговор. Через пару секунд стало очевидно: попытки тщетны. Митя принялся таращиться вниз. На углу начальничьего стола, как будто отодвинутая подальше от бумаг, лежала странная карточка – слишком большая для визитной и слишком маленькая для поздравительной. Карточка тяжело отливала разными цветами, будто сделанная из бензина. Было на ней что-то витиевато выписано, что Митя не разобрал.
Тем временем Юрий Львович, поизображав озабоченность срочными компьютерными делами, исторг как будто не без сожаления:
– Уж не обессудь, Митя, а только придется нам с тобой распрощаться.
– Почему?! – воскликнул бедный Митя.
– Э-э… – Юрий Львович замялся и произвел необходимый извиняющийся выдох, – видишь ли, ты недостаточно хорошо справляешься со своими обязанностями.
– Что за бредовое клише? – возмутился Митя, словно услышав кавычки вокруг этих слов. – Да я месяц назад в конкурсе среди репортажников приз взял…
Юрий Львович отреагировал на вопрос странно – ему нечасто приходилось увольнять людей лично, и делать это гладко он не умел. Главред встал, подошел к Мите и, аккуратно взяв его под руку, вывел из кабинета.
– Послушай, Митечка, – сказал он почти просительно, – не обессудь, а? Когда-нибудь ты меня поймешь и простишь.
– Само собой, – язвительно отвечал Митя, – и, в гроб сходя, благословлю.
Юрий Львович снова посмотрел в какую-то нетематическую точку.
– Ну чего ты от меня хочешь, а? – вдруг сказал он как будто жалостливо. – Сказали, надо уволить, я и уволил. Не от меня зависит. Что за человек такой!
Последний вопрос уместнее прозвучал бы в исполнении Мити, а не его бывшего начальника, но делать было нечего. Раздосадованный и униженный, Митя вырвал обратно руку у негодного Львовича, подошел к своему бывшему столу, потеснил длинношеего, достал из ящика пластиковый пакет, смел туда вещи и, не обращая внимания на взгляды недавних коллег, направился к выходу, ни с кем не прощаясь. Проходя мимо главреда, он негромко сказал: «Сатрап чёртов», но и то больше для себя.
Так и получилось, что наш герой ехал домой в препаршивейшем настроении и в аскетической компании пакета с вещами и романа Гюисманса «Бездна». Представить, что придется возвращаться на улицу с собачьим названием Полковая за трудовой книжкой, было больно: все издательство, начиная с длинного унылого здания и кончая человеческой начинкой, ему опротивело. Однако его ожидала более тяжкая повинность: найти хорошо оплачиваемую работу, да побыстрее. «Буду перебиваться переводами, – решил Митя горестно, заново переживая унизительный день, – а там, глядишь, и подыщу что-нибудь. На этой дурацкой шарашке, в конце концов, свет клином не сошелся».
Уволенный быстро поймал себя на том, что с нездоровым пристрастием изучает составленные по классической схеме объявления, без особой щепетильности предлагающие абстрактному человеку заработать от девятисот до двух с половиной тысяч фунтов в зависимости от степени занятости. Объявлениями пестрел весь вагон, но Митя, тряхнув головой, прогнал упрямое наваждение: поиски горшка с золотом на конце радуги обычно хорошим не заканчиваются.
Выйдя на «Смоленской», все еще витавший среди своих мыслей, Митя наткнулся на миловидную девушку, раздававшую листовки с крупными желтыми буквами на синем фоне: «Работа молодым». Девушка вела себя как небольшая карусель.
– Работа, работа! – задорно голосила она, оглядывая довольным глазом пеструю толпу. – Молодым работа! Кто молодой сердцем и душой – подходи, не будь лапшой!
Подавив конвульсию, Митя подошел к девушке и взял листовку.
– Спасибо, – негромко отозвалась девушка и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила свои сомнительные речи.
– А что за работа-то? – не ушел Митя.
– Все написано! – не меняя тона, ответила девушка. – Все в ваших руках, на ваш риск и страх!
– Вы что, – удивился Митя, – со всеми в рифму разговариваете?
– Есть вопросы, задаем! – парировала девушка, между делом всучив какой-то женщине полпачки флаеров. – Нет – проходим по одному и вдвоем!
Митя хмыкнул и двинулся переулками домой, на ходу изучая лист. Там было написано следующее: «Вы молоды, умны, привлекательны? Считаете, что способны править миром, но никак не складывается? Мы поможем! Нам нужны такие, как вы, – уверенные, амбициозные, быстрые нейроном! Такие, как Вы, Митя!» Тут Митя протер глаза и вновь посмотрел на флаер, но надпись не пропала; приглядевшись, он заметил, что все слова до имени были отпечатаны типографским способом, и лишь слово «Митя» – аккуратно вписано в просвет между запятой и восклицательным знаком. В свете этого и многострадальное «Вы» выглядело почти уместным.
