Александр Казанцев - Иномиры
«Падут на Землю молнии и на лилии, и на пальмовые сады, и на землю между реками святыми. И станет человек хрупким, как сухой листок, и кости его гнуться начнут и ломаться, как ветки на деревах уцелевших. А зелень на деревах тех зараженной окажется. И не будет человеку житья от болезней и заразы той…»
Откуда мог знать сибирский крестьянин начала века о несчастьях Хиросимы, Нагасаки, Чернобыля и Челябинска?
Но даже в еще более отдаленные периоды земной истории заглядывает око Распутина:
«И перевернется все вокруг (словно сместятся еще раз полюса земной оси!). Где лед да снег были, виноград растет, а заместо винограда теперешнего ледяные поля да снега лягут».
Таким провидцем и предстал передо мной «старец-странник», мудрым словом своим проложивший себе путь в те времена к людям высшей российской власти.
Но кто мог подсказать подобные слова полуграмотному сибиряку? С какими посланцами небес или высших измерений космоса общался он, подобно Джорджио Бонджованни или пастушкам из Фатимы в Португалии 13 мая 1917 года? И были ли в числе таких пришельцев, инопланетян или иноземлян, такие божественные просветители, как Будда, Кришна, наконец, Иисус Христос, которому, как упоминает Орацио Валенти, благодетели из светящегося пятна возле пещеры, куда захоронили Христа после распятия, оказали помощь, вернув его к жизни. О том же говорит и Альсино в своих записках.
Так что же это за миры мудрости и света? Можно ли заглянуть туда?
Ответ на этот вопрос я нахожу в рассказе Оли Грачевой, по ее словам, побывавшей там.
Это не только дает мне право, но и обязывает познакомить читателя с тем, что мне стало известно со слов Оли, которая неожиданно и для нее самой была включена в состав экспедиции в параллельный мир. «Летающая тарелка», сооруженная на нашем авиазаводе при помощи Альсино, обладала способностью обнуления масс и проникновения в другое измерение.
И я приглашаю читателей принять участие в состоявшемся проникновении в иномиры.
Часть первая. За порогом
Что там, куда лишь мысль стремится?
Весна ЗакатоваГлава 1. Сбитый объект
Если ты враг другому, то прежде всего ты враг самому себе
По СократуЕсть неизъяснимая прелесть в ночном саду.
Дневная жара спала. Прохлада опустилась вместе с глубокими тенями, легшими по обе стороны аллеи.
Лунный свет лишь подчеркивал таинственность невидимого… Казалось, что здесь и соприкасаются параллельные миры иных измерений.
Далекий шум проходящего поезда представлялся звуком, долетавшим оттуда…
По крайней мере, так казалось Оле, одной из двух девушек, гулявших в этот поздний час в саду.
Огни на даче погасли.
Даже у бабушки Евлалии Николаевны, которая еще недавно сидела и курила у открытого окна. Темно. Спит.
Глава дачного матриархата, когда-то военная летчица, потом партработник, воспитала в нем характер былых номенклатурщиков.
— Ты не идешь? — спросила старшая сестра Лена, высокая, темноволосая, с гордо посаженной красивой головой и античным узлом волос на затылке.
— Нет, Лена. Спать не пойду. Дождусь последней электрички и поеду, — ответила Оля.
— Куда? Что за секреты? Хоть бабушка-то знает?
— Не важно. У нас географическая практика на факультете. Я уже взрослая. Надо же и мне увидеть что-то новое. Я уже со всеми простилась.
— Новое? — насторожилась Лена. — Где оно, это новое? Скажи толком! Мне-то можно сказать?
— Тебе? — усмехнулась Оля. — Не все ли равно, в каком направлении? Еду, куда глаза глядят…
— Тут что-то не так! Я — с тобой!
— Нет, нет! Не надо! Правда-правда! Я сама…
— Что ты можешь сама, цыпленочек?
— Все смогу, царственная наша орлица! — вспыхнула Оля.
— Ну не сердись. Ты никогда этого не умела… сама. Пойдем, а то пропустим последнюю электричку.
— Нет, лучше одна, — снова робко противилась Оля.
— Ты все скрытничаешь, а я знаю больше, чем ты думаешь.
— Что ты знаешь? И зачем едешь со мной?
— Провожать.
— Ну понимаешь, меня не надо провожать! — умоляла Оля.
— А я вовсе и не тебя буду провожать!
— Как так не меня? — изумилась Оля, хрупкая, белокурая, с васильковыми глазами-незабудками, перекидывая пышную косу со спины на плечо.
— А вот так. Не тебя, и все тут.
— А если догадаюсь? — лукаво произнесла младшая.
— Сделай одолжение, — холодно отозвалась Лена.
— Неужели тебе Юра сказал?
— А хотя бы и так? Или это разглашение государственной тайны?
— Не государственной, а межгосударственной.
— О, я вижу, ты в курсе дела!
— Я в курсе всего, что касается Альсино.
— А я в таком случае — всего, что касается Кочеткова.
— Я так и знала, что у вас любовь.
— Ну и что же? Только тебе можно?
— Он же не иностранец, не увезет тебя в другую благословенную страну.
— А мне, может быть, и не надо! А вот что тебе надо, мне не слишком ясно.
Сестры уже покинули дачу и, так разговаривая, нередко пикируясь, приближались к железнодорожной платформе. Деревья под луной отбрасывали тени. В просветах кружевных пятен дорога казалась серебристой.
— Предо мной кремнистый путь блестит… — сказала Оля.
— И звезда с звездою говорит, — усмехнулась Лена. — Только не знаю, при чем ты-то тут? И о каких звездах идет речь?
— Давай нарвем цветов, пока поезда нет. Они тут прямо у платформы растут.
Лена почему-то согласилась, и они вместе стали собирать букеты, хотя это ночное занятие выглядело довольно странным.
Но в скором времени им предстояло встретиться и с вещами еще более странными.
Зашумел поезд, теперь уже совсем близко. Подошла электричка. Замелькали освещенные окна вагонов. За ними в этот поздний час сидели по два — по три человека в каждом. Приехавшие спускались со ступенек на дорогу к дачам, у которой девушки собирали при свете станционного фонаря цветы.
Пропустив сначала тех, кто приехал, Оля и Лена вошли в вагон и сели подальше от старушек, скорее всего отправившихся в лавру, чтобы успеть к ранней службе.
Хотя здесь, казалось, их никто не мог услышать под перестук колес, девушки все-таки сначала помолчали, словно спохватились, что проболтаются о чем-то ненароком.
И даже когда, выйдя на нужной станции, уже шли знакомой Оле дорогой заводским поселком к проходной авиазавода, и тут не обменялись ни словом, погруженная каждая в свои мысли. И Лена, полагаясь на сестру, даже не запоминала, как идти обратно.
Кочетков и Альсино ждали их у так называемой непроходимой проходной, через которую всем посторонним вход заказан.
Кроме старого вахтера, у калитки дежурили два милиционера и какой-то штатский с подозрительно прищуренными проницательными глазами.
Не испытывая ни малейшего смущения, Лена бросилась Кочеткову на шею.
— Не отпущу! — нарочито надрывным тоном закричала девушка.
Милиционеры переглянулись, штатский погасил ухмылку. Вахтер оставался непроницаемым, а Оля, покосившись на Лену, радостно смотрела на Альсино.
— Я больше не буду голосить по-бабьи, — шепнула Лена, — но, знаешь, очень хочется. — И она вручила Кочеткову ночной букетик полевых цветов.
Альсино понимающе смотрел на молодых людей, потом обернулся к Оле. Она улыбнулась и тоже отдала ему свой букет:
— Это у нас называется любовь. А у вас?
— Если говорить не о словах, а о понятиях, то у нас тоже.
— Я так и думала. Правда-правда, — отозвалась Оля и, понизив голос, добавила: — Мне что-то страшновато становится…
В этот момент на автомашине подъехали остальные участники экспедиции в параллельный мир.
Первым вышел английский лорд, похожий на высокий сухой ствол с невозмутимым выражением на гладко выбритом лице. Он напоминал проповедника на картинках прошлого века. Рядом с ним совсем маленьким казался японский физик, аккуратный, внимательный, почтительный. Последним вышел толстый американец, широко улыбаясь и загадочно подмигивая всем.
— Американцы считают, что никогда не вредно сказать — «почти». Надеюсь, мы почти не опоздали? Не так ли, джентльмены?
— О'кей! О'кей! — отозвался Кочетков. — Нам уже пора.
И он обменялся несколькими словами со штатским. Милиционеры важно наблюдали. Вахтер дотошно проверял предъявленные документы.
— По русскому обычаю, надо присесть, — сказала Лена. — Да некуда. А ты, Оля, что ж не прощаешься с Альсино?
— А мы не расстаемся, — с вызовом заявила Оля и добавила смущенно: — Правда-правда! Ты уж передай там нашим. Объясни…
— Она шутит? — посмотрела Лена на Альсино. Тот помотал головой:
