Андрей Бондаренко - Народная Воля – 2017
– Оставить, панику! – велел далёкий и мужественный голос полковника. – На провокации не отвечать! Ответного огня не открывать! Всё ясно, старший лейтенант?
– Так точно! – дежурно отреагировал Назаров. – Как скажете…
– Не понял! – взъярился Свиридов. – Какие, в конскую задницу, сомнения? Выполнять, старший лейтенант! Если, понятное дело, погоны не жмут…
– Есть, выполнять! Есть, отставить сомнения!
– Вью! Бух!
И от двух центральных палаток не осталось и следа.
– Они рассредоточились цепью и начали перемещаться в нашу сторону, – доставая из наплечной сумки гранату, доложил ефрейтор.
– Взвод! Слушай мою команду! – прокричал Назаров. – Принять бой! Действовать – по обстановке! Патроны и гранаты – беречь!
Минут через десять, встретив активное сопротивление, чечены отошли обратно, к речному берегу.
– Три трупа и четверо раненых, – доложил Борченко. – Не считая, понятное дело, Петрова и Чеванаву.
– Нормально, держимся. Настраивай рацию…
– Внимание, внимание! – известил хриплый голос, многократно усиленный мощным мегафоном. – Русские солдаты, сдавайтесь! Сопротивление бессмысленно! Вас ждёт горячий чай, сытный плов и наше радушие. Гы-гы-гы! Повторяю. Русские солдаты, сдавайтесь! Сопротивление бессмысленно! Вас ждёт горячий чай, сытный плов…
– Сдавайтесь, старший лейтенант, – подтвердил по рации полковник Свиридов. – Руководству не нужны прецеденты, провоцирующие активные боевые действия. А вас, бойцы, мы не бросим. Есть – под рукой – опытные дипломаты. Опять же, по личному приказу Президента Бориса Ёлкина создана мощная команда «переговорщиков». Сдавайтесь, ребятушки. И пусть вам поможет Бог…
– Пшёлты! – разбивая рацию мощным ударом каблука, отреагировал Назаров. – Хрен тебе, морда сытая и лощёная, а не «сдавайтесь»! Меня старенький дедушка, ветеран многих войн, не так поймёт…. Взвод! Слушай мою команду! Драться – до последнего патрона! Твою мать! И пусть нам поможет – Бог…
Бой возобновился. Возобновился «с новой силой», как принято говорить в современных романах о войне?
Нет, конечно же. Так, вялотекущие перестрелки и локальные попытки пойти в обход. Не более того. Прагматизм, он уже стал характерной чертой всех жителей нашей древней планеты. Все – без единого исключения – хотят добиться победы малой кровью. Если, понятное дело, не буден спущен Сверху однозначный строгий приказ, мол: – «Победа нужна прямо сейчас. Любой ценой. Патрон и людских ресурсов – не жалеть…».
Через полтора часа в живых – с русской стороны – оставались только Назаров и Борченко. Так, вот, получилось. Реальный бой, это вам не шутки уродца Евгения Петросяна. Совсем даже не шутки…
Через Реку следовал мощный плот, на брёвнах которого располагалась установка «Град».
– Получается, Игорь Игоревич, что скоро распрощаемся? – умело перевязывая правое, простреленное навылет плечо старшего лейтенанта, спросил Иван. – Типа – героически помрём за родимую Россию? За шикарные прокурорские, депутатские и генеральские дачи, разбросанные по всей необъятной стране?
– Наверное, так, – морщась от боли, согласился Назаров. – Помрём, ясная табачная лавочка. Защищая хрен знает что…. Стоп! Слышишь?
– Ага. Гудит…
Из-за северных островерхих скал неожиданно вынырнули два чёрных вертолёта.
– Симпатичные такие…, – зачарованно пробормотал ефрейтор. – Хищные и эстетичные – до полного офигения…. «Чёрные Акулы». Это вам не тёщин наваристый плов, сваренный в родовом казане из мослов тощих горных баранов. Твою мать…
– Брым! Дых! Ту-ту-ту! – незамедлительно запели вертолётные пушки и пулемёты. – Вжиг! Вжиг! – дружно подхватили ракеты класса «воздух-земля». – Бух! Бух! Бух!
– Трындец пришёл чеченам, – через пару минут констатировал Назаров. – И плот – вместе с «Градом» – затонул. Бывает, блин. Типа – ничего личного. Война…
Одна из «Акул», заложив широкий круг, пошла на снижение.
Через несколько минут вертолёт приземлился – ровно на том месте, где ещё утром стояли четыре светло-бежевых армейских палатки.
– Колёсики в крови запачкают, – расстроено покачал головой Борченко. – Непорядок, однако…
Вертолётная дверца распахнулась, и из неё показался майор Хрусталёв, личность – в Ограниченном Контингенте – весьма известная. Одни болтали, что, мол, майор – на самом деле – служит в ГРУ. Причём, в звании полковника. Другие настойчиво говорили о ФСБ…
За Хрусталёвым – по короткой откидной лесенке – спустились три бойца в стандартной буро-серой камуфляжной форме, с чёрными шлем-масками на головах.
– Как дела? – подойдя, поинтересовался майор. – Лежите, родные, можете не вставать. Про себя докладывайте. Про трупы не стоит. Я их всех сверху видел…. Итак?
– Плечо прострелено, – сообщил Назаров. – Навылет. Ерунда. Заживёт. Ещё левую икру – по касательной – задело. Кровь через кромку сапога переливается.
– Понятное дело. Бывает…. Ефрейтор?
– Две пули сидят в ляжках, – отрапортовал Борченко. – По одной в каждой. Вы только не подумайте, что, мол, я убегал…
– Отставить!
– Есть, отставить!
– Я, собственно, никогда не думаю, – язвительно усмехнулся Хрусталёв. – То бишь, сперва делаю, а уже после этого думаю. Тактика такая, предназначенная для окончательного запутывания подлого противника…. Прапорщик Ванавара! – обратился к одному из «камуфляжников».
– Я!
– Головка – от секретного комплекса «Булава».
– Так точно!
– Молодец. Одобряю. Раненых перевязать. Загрузить в вертолёт. На всё даётся три с половиной минуты. Выполнять! Время пошло…
– Есть, выполнять!
– Сергей Сергеевич! – обратился Назаров. – Можно – вопрос?
– Можно, старлей. Задавай.
– Вы прилетели…. То есть, был приказ – о начале активных боевых действий?
– Не было никакого приказа, – тяжело вздохнув, признался Хрусталёв. – Это я немного хулиганю. По личной инициативе, так сказать. Погоны, скорее всего, сорвут к нехорошей маме. Да и хрен-то с ними…
– Майор! – напомнил о себе прапорщик Ванавара. – А с трупами-то что делать? В вертолёт, ясная Государственная Дума, не поместятся. Хоронить – времени нет…
– Пусть здесь лежат. Типа – дышат свежим горным воздухом…. Я не понял! Что ещё за гнилой штатский базар? До взлёта две минуты осталось. Работаем, мать вашу…
«Чёрна Акула» взлетела и, элегантно огибая островерхие скалы, устремилась на северо-запад, к станице Ново-Русская. Второй вертолёт послушно следовал рядом, находясь чуть правее и выше.
Майор Хрусталёв, вольготно развалясь в кресле второго пилота, тихонько напевал:
В небе солнечном и светлом,
Путь свой держат – облака.
Вдаль уходят – незаметно.
И походка их – легка…
Вдаль уходят – словно Боги,
Босоноги и легки.
Безо всяческой – дороги,
Безо всяческой – любви…
Без любви, и без надежды,
Без сомнений и причуд.
Ветерок – слепой и нежный,
Нарисует – их маршрут…
Нарисует, как и прежде,
Всем тайфунам – вопреки.
В край – безудержной – надежды,
В край – немыслимой – любви…
У меня – одна граната.
Да патронов – полрожка.
Знать, и мне пора, ребята,
Уходить – на облака…
И уйду, хоть прожил мало,
Без особенных затей.
Ждёт меня там – Че Гевара,
Миллион – других друзей…
Тех друзей, что без дороги
Вдаль – безвременно – ушли.
Одинокие – как Боги,
В край надежды и любви…
Одинокие – как Боги,
В край надежды и любви…
В небе – солнечном и светлом,
Путь свой держат – облака.
Вдаль уходят – незаметно.
И походка их – легка…
В небе – солнечном и светлом…
И походка их – легка…
Глава первая
Протокол и вице-губернатор
– Значится так, уважаемый. Будем протокол составлять. Вчера вы, без видимых на то веских причин, избили четверых жителей нашей мирной деревни. Да и пацанам-дачникам – от вас, опять-таки – досталось по полной программе. В чём причина такого неадекватного и социально-неправильного поведения?
– Они – при моей жене – матом ругались, товарищ капитан.
– Да и не товарищ я, по временам нынешним. Да и не господин. Вы ко мне проще обращайтесь – «капитан полиции Борченко». Если, конечно, нетрудно…. Так, значится, матом ругались?
– Так точно, матом.
– И только за это вы – их?
– Только – за это. Причём, и не сильно совсем бил. Так, процентов на десять от имеющего потенциала.
– А сами-то, что? Матом – вовсе – не ругаетесь?
– Ругаюсь, конечно, когда нахожусь среди мужиков. А, так, и нет совсем. Когда же при моей жене матерятся, то, извините, ничего с собой поделать не могу, рука – сама по себе – заезжает в табло говорящему. Да и остальные руки-ноги – следом. Вот, как бы так оно. Виноват, конечно. Исправлюсь. Ясный месяц над мирным чеченским аулом…
