Александр Полосин - Армагеддон был вчера
В углу, в самой престижной беседке – почти у фонтана – расположились мужчина и женщина. Над столиком и вокруг него в художественном беспорядке свесились длинные космы плюща, образуя подобие беседки. Искусственный ручеёк ласково и ненавязчиво журчал в метре от них. Загадочные робкие тени, мечущиеся в пламени свечей, негромкий плач скрипки со сцены, податливо текущий из-под смычка тоненькой грустной девчушки, – всё это создавало атмосферу интимной доверительности и печальной сказки.
Мужчина чувствовал себя уверенно, даже раскованно, судя по вальяжно-непринуждённой позе, но бе здешёвого позёрства, а, скорее, по привычке. Привычке повелевать и совершенно естественно обедать в подобных заведениях. Женщина же словно оказалась не в своей тарелке, хотя и пыталась это скрыть.
Почти не тронутые закуски и фрукты, слегка пригубленное вино в высоких тонких бокалах. Первый тост: «За встречу!» и затянувшееся молчание. Они могли бы поговорить о многом, ведь не виделись с детства. Но она не знала, с чего начать. Всё-таки тридцать лет – огромный срок, практически вся жизнь. А он и не хотел говорить – к чему слова? Он хотел только любоваться ею, каждым её жестом, игривой прядкой каштановых волос, и даже невидимой сеткой морщин, которые она так старательно затушёвывает…
Она же бездумно крутила вилку тонкими наманикюренными пальчиками. Наконец, несмело предложила:
– Может, выпьем?
– Конечно! – спохватился он. Одним плавным и точным движением ухватил бокал за длинную ножку, поднял на уровень глаз. – За встречу выпили, теперь за тебя!
– Тогда уж за нас, – она кокетливо поправила непокорный локон. Пожалуй, даже слишком кокетливо, неестественно.
Он спрятал понимающую усмешку.
– За нас – за весь наш класс? Или за нас здесь и сейчас? – выждал точно отмеренную паузу.
Она вспыхнула, покраснела, и так мило порозовели щёчки, что у него сладко заныло на душе.
– Нет-нет, именно за тебя! Поразительно, ты единственная из всего нашего выпуска, кто до сих пор выглядит моложе своих лет едва ли не наполовину!
– Да бросьте Вы, Евгений Михайлович, какое там наполовину!
– Наташка, – шутливо погрозил он пальцем, – мы же договорились: я не Евгений Михайлович, ты не Наталья Андреевна. Женька-Наташка, лады? И никаких «выканий», мы же друзья, забыла?
– Забыла, – вздохнула она. Не говорить же ему, что попросту чувствует себя неуютно, сидя с ним за одним столиком, да ещё в такой интимной обстановке. Не просто неуютно – она боится. Нет, не его боится – боится за себя, потому что именно с ним она вполне способна натворить глупостей.
С грустью вспомнилась такая пылкая страсть, возникшая между ними в выпускном классе, и боль разлуки, разочарование, когда он удрал на какие-то прииски. А сегодня возник из ниоткуда, и она вдруг обнаружила, что все эти годы помнила о нём. Помнила и любила по-прежнему. Хотя, любила ли? Или же просто создала себе идеал, этакого принца, с которым могла быть зажить сказочно счастливо?
Может быть и так, но вот сейчас от его присутствия у неё внутри всё поёт. И манит, манит к нему, словно между ними протянулась какая-то неуловимая и незримая ниточка из далёкого прошлого.
С другой стороны – это уже не тот Женька, бесшабашный весельчак, что танцевал с ней сумасшедшую джигу на выпускном вечере. Сейчас это импозантный мужчина: стройный, загорелый, подтянутый, просто настоящий яхтсмен с обложки журнала – богатый и харизматичный. Этакий плэйбой и настоящий «мачо» в одном лице. В его возрасте большинство уже отрастили себе представительное брюшко, обзавелись лысиной, а этот всё как мальчик. Нет, не мальчик – муж зрелый. Есть ли у него семья? Наверняка есть. Подобные мужчины в холостяках не задерживаются – мигом попадают в сети светских хищниц, охотниц теннисных кортов и парусных регат.
Тогда зачем он её нашёл через столько лет? Нашёл и пригласил в этот самый ресторан. Или это для него всего лишь развлечение? Адюльтер? Интересно, а его жена – какая она? Наверное, стерва каких поискать… А впрочем, ей-то что за дело?
Чокнулись. Она опустошила бокал залпом, до дна, он тоже, хотя поначалу собирался только пригубить. Плевать на манеры, они здесь вдвоём, а все остальные просто тени. И пусть кривят кислые рожи, сегодня они будут пить. Пить как грузчики – стаканами… ну, пусть бокалами… и не оттопыривая мизинчик, а, как и положено пить настоящее «Киндзмараули», – хоть не из рога, но полной чашей.
Поставив бокал, она аккуратно промокнула губы салфеткой. Живительное тепло разливалось по всему телу, мягко толкнуло в голову. Краски стали ярче, живее, запахи салатов и холодного мяса смешались с тонким ароматом вина.
Она с наслаждением потянула носом. Даже звуки изменились, приобрели дополнительные оттенки, обертоны, объём. Скрипка уже не рыдала – пела, резала застоявшийся воздух ломтями, и столько энергии, столько страсти было в этом зажигательном аллегро, что хотелось вторить ей. Хотелось петь и веселиться. Разогретое вино побежало по телу, вызывая лёгкую дрожь и донося ощущение неги и эйфории вплоть до кончиков пальцев.
– Я уже пьяная, – хихикнула Наталья. – Пожалуй, мне больше не стоит наливать.
Он вкусно расхохотался, показав полный рот идеальных зубов, мечту дантиста, с готовностью поднял бутылку.
– Нет уж, дорогая. Не вовремя выпитая вторая – напрочь загубленная первая. – Чуть привстав, он заново наполнил бокалы. – Или, как говорит один мой знакомый: «Между первой и второй – чтобы пуля не промчалась».
Мимо прошли двое мужчин в солидных костюмах, заняли кабинку напротив.
При виде Натальи кивнули с вежливой улыбкой.
– Ой, – в сладком ужасе прикрыла Наталья ладонью рот. – Это коллеги моего мужа.
– Ну и что? – искренне удивился Женька. Она ахнула:
– Как это что!? Они же обязательно всё расскажут моему мужу! Знаю я вашу мужскую солидарность!
Женька кивнул им в ответ вместо перепуганной Натальи. У мужчин глупо вытянулись лица, они обалдело переглянулись, привстали и подобострастно закивали в ответ, улыбки застыли как приклеенные.
– Ну, во-первых, про мужскую солидарность ты, судя по всему, знаешь не очень много, а во-вторых – не вижу повода для волнений. Поясняю, – добавил он игриво-официально. – Наша сегодняшняя встреча санкционирована лично Воронцовым Виталием Ивановичем, то есть вашим дражайшим супругом, Наталья Андреевна. Так что никакого компромата, будьте покойны.
Это заявление явно её обескуражило.
– А ты-то откуда его знаешь? – подозрительно спросила она дрожащим голосом.
– Ну, – он хитро прищурился, красиво щёлкнул золотой зажигалкой, прикурил, – как бы это сказать? Хочешь честно? – Она поспешно кивнула. – Пожалуйста. Не далее как неделю назад я назначил его новым управляющим одного из моих банков.
У неё отвисла челюсть.
– Так ты… Ты и есть тот самый Хозяин!? Он игриво приосанился.
– А что? Не похож?
Она оглядела его уже по-новому.
– Вообще-то похож. Даже очень похож. Просто… это так неожиданно… Я бы скорее поверила, что ты стал… ну, не знаю… пиратом, что ли. Или политиком. Хищным таким, властным. Или же главой мафии… – сказала и осеклась, испуганно прижав ладони к щекам. Известно ведь – кому принадлежат банки.
Он только улыбнулся в ответ, тонко и доверительно.
– Для меня это было тоже настоящей неожиданностью – узнать, что самая красивая женщина, которую я когда-то любил… гхм… и люблю до сих пор… – При этих словах она нервно скомкала салфетку. – Вдруг оказывается женой одного из моих самых перспективных подчинённых. Это был самый лучший сюрприз, какой только можно пожелать!
У неё потеплело на душе. И от его слов, и что так хорошо отозвался о муже…
– Спасибо, Женька! Честное слово, спасибо!
– Да мне-то за что? – удивился он. – Это его заслуга. И твоя в неменьшей степени.
– За добрые слова спасибо! – совершенно искренне сказала она. – За то, что всё ещё любишь… или думаешь, что любишь… за мужа…
–Пожалуйста,–беспечно отмахнулсяон. Взглянул на часы, присвистнул.– Ого, мне уже пора!
У неё вдруг защемило сердце. Казалось, оно ухнуло куда-то в бездну; краски померкли, потускнели. Даже тени в углах зловеще сгустились, словно там скрывались злобные демоны.
– Как, уже!? – потрясённо прошептала она. Всё как-то скомкано, бестолково! Встретиться через столько лет и вдруг уже расставаться. Причём опять неизвестно – на сколько… если не на всегда! А ведь столько ещё не сказано, столько не сделано… И зачем он только приходил? Разбередил душу, как теперь жить с кровоточащим сердцем?
Он встал, задавил сигариллу в пепельнице.
– Извини, Наталка, но меня там… один друг уже заждался. Да и не только…
– Но ведь мы… ещё увидимся? – с затаённой надеждой спросила она. Спросила и сама себя возненавидела за эту слабость.
