Владимир Григорьев - Звёздная гавань
Позади тянулся трос. К счастью, катушка разматывалась легко. Сейчас согласно расчету траектории он обогнет блюдце и опустится на корабельную обшивку…
Отколовшаяся часть корабля приближалась. В нужный момент Тобор завел щупальца с грузом вперед и затем с силой отшвырнул прочь оба куба. Желанная цель рывком приблизилась.
Последний десяток метров…
Лишь через двое суток Тобору удалось кое-как состыковать разошедшиеся при взрыве части «Каравеллы». Затем он залатал проем — заварил швы, срезав и выбросив изуродованные края обшивки.
Включил оставшиеся климатизаторы, и через несколько часов атмосфера в коридорных отсеках восстановилась.
Корабль по инерции продолжал приближаться к бете Лиры, но что он там будет делать, робот не представлял.
Рукопожатие
Любимая! Где ты? Откликнись скорей,
Я здесь, и мгновения мчатся.
На зов мой звенящий, что звезд горячей,
Не можешь ты не отозваться!
Бродя по безжизненному кораблю, Тобор вдруг с ужасающей ясностью понял, что такое одиночество. Прежде для него абстрактное, сугубо теоретическое понятие вдруг наполнилось плотью и кровью.
Он снова и снова обходил за отсеком отсек, вглядываясь в знакомые до мельчайшей черточки лица людей, с которыми так тесно сжился. Многие из них выросли и возмужали на его глазах. Теперь они были неподвижны, как мумии.
Встречая пластинку, Тобор безжалостно уничтожал ее, однако количество пришельцев от этого не убывало.
Однажды он сумел выследить пластинку, поразившую его размерами. Следуя за ней, белковый достиг штурманского отсека. Орленко лежал в гамаке, опущенный туда манипуляторами еще до взрыва. А на полу расположились нацеленные на него пластинки. Их было так много, что, казалось, по полу все время пробегают волны. Аля находилась поодаль. Взрыв вытряхнул ее из кресла, и теперь она стояла, чудом зацепившись за штангу невесомости.
В первый момент Тобор, грозно вытянув щупальца, решил уничтожить все пластинки, но смутный инстинкт удержал его: он решил выждать.
Через некоторое время ему показалось, что от пластинок исходит какая-то вибрация. Из каждой струился еле уловимый, на грани небытия луч, и все они сходились на штурмане. Он решил было, что пластинки задумали испепелить Валентина, но тут ему почудилось, что штурман пошевелился. Он удвоил внимание. Сомнений нет! Щеки штурмана порозовели, он двинул рукой, повернул голову.
— Аля! Любимая!..
Он захотел крикнуть, но из горла вырвался сдавленный хрип. Он бросился было к ней, но лишь бессильно забарахтался в гамаке, словно рыба в сети.
— Погоди, пока силы восстановятся, — сказал Тобор: объединенное поле мыслеграмм, которое излучали пластинки, начало оказывать действие и на него.
— Что с «Каравеллой»? — шепотом спросил штурман и откинул голову: силы покинули его.
Тобор коротко обрисовал ситуацию.
— Все эти дни я бодрствовал, Тобор, — продолжал штурман. — Я обменивался с ними мыслеграммами, — указал он на пластинки. — Ты говоришь, дюзы не действуют?
— Да, после взрыва…
— Значит, мы не погубим их мир… — облегченно прошептал Валентин.
— О чем ты, штурман?
— Погоди! — нетерпеливо отмахнулся Орленко. — Сообщи сначала скорость корабля, курс и расстояние до цели.
Робот выложил нужные цифры, и штурман, закрыв глаза, несколько минут занимался вычислением.
— «Каравелла» держит курс точно к планетам двух солнц, — сказал он. — Опасность нашей гибели миновала… Инопланетяне нас примут, но нам придется там жить в защитных оболочках… В невидимых скафандрах.
Сознание штурмана снова стало туманиться. Тобор вступил с ним в биоконтакт.
…Тобору припомнились яркие рассказы о физике, которые он слышал от академика Петрашевского. Память выложила перед ним главное, связанное с одной из величайших загадок астрофизики. Вселенную можно вообразить огромным зданием, которое состоит из мельчайших кирпичиков — элементарных частиц. В основном это электроны, протоны и нейтроны. Протоны и нейтроны образуют атомное ядро, которое окружает облако из электронов. Ядро заряжено положительно, электроны — отрицательно. Нейтрон электрического заряда не имеет. В целом атом электрически нейтрален. Дальше начинается интересное. Люди давно поняли, что разница между положительным и отрицательным электричеством относительна. Чем же в таком случае объяснить, что свойства носителей обоих зарядов совсем разные? Например, протон весит в 1840 раз больше, чем электрон. «Люди могли это измерить, но не могли объяснить», — говорил Петрашевский. В 30-х годах XX столетия физики сделали удивительное открытие, которое смогли оценить должным образом лишь четверть века спустя. «Двойники», которые до этого разгуливали лишь по страницам фантастических повестей Гофмана и других великих выдумщиков, триумфально вступили в точную науку — физику. Была открыта новая элементарная частица — «двойник» электрона. Да, именно двойник! Он отличался от электрона лишь знаком электрического заряда, совпадая во всем остальном. Постепенно обнаружились «двойники» и остальных элементарных частиц. Их назвали античастицами.
«И тогда возникла дерзкая гипотеза, — рассказывал Петрашевский. — Если есть атомы, имеющие положительное ядро из протонов и нейтронов и отрицательное облако из электронов, то почему не может быть наоборот? Ведь в принципе можно представить себе такое антивещество, состоящее из атомов, которые логично назвать антиатомами. Каждый такой антиатом должен иметь отрицательное ядро из антипротонов и антинейтронов и положительное облако из антиэлектронов. «Будет ли такой антиатом стабильным, Тобор?» — спросил Петрашевский, и робот тут же ответил: «Будет, поскольку ядро и оболочка имеют противоположные заряды, а они притягиваются!».
Затем между Тобором и Петрашевским произошел диалог, ныне вынырнувший из глубин бездонной памяти робота, одновременно наблюдающего трагедию чужой планеты.
— Как отличить вещество от антивещества? — спросил Тобор. — Как узнать, состоит ли звезда, которую мы наблюдаем в телескоп, из вещества или антивещества?
— Это невозможно.
Тобор в первый раз услышал из уст ученого слово «невозможно» в применении к могуществу науки, и был этим несколько обескуражен.
— Но ведь мы ловим свет самых далеких звезд, — сказал он.
— Ловим, — согласился академик.
— И, производя его спектральный анализ, определяем структуру звезд, продолжал Тобор.
— И это верно.
— Почему же?..
— А потому что свет — и в этом ты прав — единственное, что доходит до нас от звезд: это их визитная карточка, — сказал Петрашевский. — Беда же состоит в том, что эти визитные карточки у мира и антимира совпадают… Поэтому, только сблизив две частицы или два мира, можно определить, «кто есть кто»: в случае сближения атома и антиатома произойдет…
…Впрочем, что произойдет в этом случае, Тобор полностью представил себе лишь сейчас, наблюдая картины, которые вызывали в его мозгу пластинки — детища загадочного антимира.
После трагедии, унесшей миллиарды жизней, руководство планеты двух солнц приняло решение — соорудить искусственные «вестники» и разослать их во все концы, дабы они патрулировали в открытом космосе, пронизывая пространство в поисках чужих кораблей. Эти «вестники» решено было сконструировать из обычного вещества: ученые чужой планеты установили, что их мир — досадное исключение из общего правила и большинство миров во вселенной состоит из вещества обычного, а значит, и корабли, которые смогут к ним снова залететь, будут состоять из обычного вещества.
Равномерно рассеиваясь в пространстве, эти вестники, или пластинки, летали до тех пор, пока не встречали чужой корабль. Достаточно было, чтобы на корабль попала хотя бы одна такая пластинка — с помощью подходящего вещества, «пищи», имевшейся на корабле, — она могла «размножаться» с помощью готовой матрицы, если это требовалось, воспроизводя себе подобных.
Задача у пластинок была одна — объяснить существам на корабле положение дел и доказать, что садиться на планету нельзя… Пластинки, в сущности, были примитивны по устройству, потому они едва и не погубили «Каравеллу».
Прежде всего они принялись за счетные машины, помогающие прокладывать курс корабля… обычные деревья, произрастающие в оранжерейном отсеке.
Затем, убедившись в своей ошибке, пластинки сумели — в этом нужно отдать им должное — среди всех членов экипажа «вычислить» штурмана, на которого нужно воздействовать. И опять-таки воздействие оказалось малоэффективным. Контакт не получился. Почему? Трудно сказать. Возможно, потому, что «Каравелла» шла к цели слишком быстро и пластинки торопились. А второпях, как известно, чаще ошибаешься…
