Эми Плам - Умри ради меня
— Ты говорил, нужно некоторое время, чтобы восстановить силы после… ну, чего-то там. И когда ты встанешь на ноги?
— Это зависит от того состояния, в котором мы находились перед тем, как впасть в бездействие. Я не был ранен, никак не пострадал, так что к вечеру буду как новенький. Даже лучше, если точно.
Я видела, что Винсент совсем не привирает ради того, чтобы поднять мне настроение, но выглядел он таким изможденным, что я невольно испытывала жалость к нему.
— Ох, Винсент…
— Не так все плохо, правда, Кэти. И на самом деле полезно получить небольшую передышку… как бы подзарядиться, потому что после этого я же опять не смогу спать несколько недель. — Он умолк, увидев, что я нахмурилась. Потом продолжил: — Знаешь, не стоит нам обсуждать все это прямо сейчас. Просто не тревожься обо мне. Это мне следует тревожиться о тебе. Ты… ты как вообще?
Я закатила глаза к потолку и засмеялась:
— Ну, если ты сейчас не действуешь на меня какими-нибудь чарами и если я уже не умчалась с воплями из этого дома, то, полагаю, со мной все в порядке.
— Ты просто чудо, — повторил Винсент.
— Хватит мне льстить! — поддразнила его я. — Прибереги силы для следующей беспомощной жертвы, которую ты завлечешь в свою берлогу.
Смех Винсента был прерван звуком распахнувшейся двери. Я обернулась и увидела Жан-Батиста, быстро шедшего через комнату; следом за ним спешил Гаспар.
— Кэти, пойди найди Шарлотту и остальных, — негромко сказал Винсент. — Но когда тебе скажут, что ты можешь уходить, не сбегай просто так, зайди сначала ко мне. Пожалуйста.
Гаспар проводил меня до открытой двери.
— Они все в кухне, — сообщил он, показывая мне на дальний конец коридора.
А потом, предоставив меня самой себе, он закрыл дверь.
Я пошла на аппетитный запах свежего хлеба, к кухне, но перед вращающейся дверью приостановилась в неуверенности. Потом, нервно вздохнув, толкнула дверь и вошла в кухню. Вся компания сидела вокруг огромного дубового стола. И все разом оглянулись на меня.
Молчание нарушил Эмброуз.
— Входи, входи, человеческое существо! — сказал он, подражая героям «Звездного пути», хотя его слова прозвучали не слишком разборчиво, потому что говорил он с набитым ртом.
Шарлотта и Шарль засмеялись, а Юл показал на пустой стул рядом с ним.
— Значит, ты вполне пережила гнев Жан-Батиста, — сказал он. — Храбрая девочка.
— И очень глупая, раз пришла сюда, — добавил Шарль, не отрывая глаз от тарелки.
— Шарль! — укоризненно воскликнула Шарлотта.
— Но так оно и есть! — возразил Шарль.
— Чего бы тебе хотелось, милая? — перебил их добродушный голос, раздавшийся за моим плечом.
Оглянувшись, я увидела пухлую женщину средних лет, в переднике. У нее были круглые румяные щеки, а седеющие светлые волосы были сколоты в узел.
— Вы Жанна? — спросила я.
— Да, милая Кэти, — ответила женщина. — Это я и есть. Я уже наслушалась тут о твоих приключениях. Жаль, что не повстречалась с тобой раньше, но мне ведь, в отличие от прочих в этом доме, ночью нужно хорошенько выспаться.
— Так вы не… — Я замялась.
— Нет, она не одна из нас, — ответил за Жанну Юл. — Но семья Жанны служила Жану-Батисту с…
— Больше двухсот лет, — сообщила Жанна, перебив Юла и одновременно выгружая на тарелку Эмброуза огромный омлет.
Эмброуз одарил ее обаятельной улыбкой и сказал:
— Выходи за меня, Жанна!
И тут же наклонился и поцеловал руку, державшую сервировочную ложку.
— Во сне, милый! — засмеялась Жанна и легонько хлопнула его ложкой по пальцам.
Уперев руку в бок, Жанна уставилась в потолок, как будто пытаясь припомнить заученное стихотворение.
— Моим пра-пра-пра… несколько раз прадедом был слуга месье Гримо де ла Ренье, и он отправился вместе с ним воевать за Наполеона. И именно моего предка, которому тогда было всего пятнадцать лет, месье Гримо спас, оттолкнув его в сторону, когда на них неслось пушечное ядро… а сам погиб при этом. Юноша твердо решил доставить тело месье домой аж из самой России, чтобы похоронить его дома, и это было весьма кстати, потому что через три дня месье проснулся и уже сам мог позаботиться о молодом человеке. Вот с тех пор наша семья и служит месье.
Жанна изложила невероятную историю таким тоном и с таким видом, словно рассказывала о походе на рынок нынче утром. Должно быть, ей все казалось совершенно естественным, ей ведь рассказывали все это ее мать и бабушка. Но у меня снова загудело в голове.
— Ну, спасибо тебе, Жанна! — немножко рассердился Юл. — Кэти уже выглядела более или менее нормально, а тут ты со своим рассказом!
— Я в порядке, — возразила я, улыбаясь Жанне. — Мне бы только немножко кофе и хлеба…
Жанна зарядила зернами современнейшую кофеварку и включила ее, а потом шагнула к плите и достала из духовки противень с круассанами.
— С меня хватит, — заявил Шарль, отодвигая стул, и, равнодушно стукнув кулаком по кулакам Юла и Эмброуза, он вышел из кухни, даже не посмотрев в мою сторону.
Я посмотрела на всех по очереди.
— Я что-то не то сказала?
— Кэти, — хихикнув, заговорил Эмброуз, — ты должна помнить: хотя тело Шарля прожило уже восемьдесят два года, умственно он остался пятнадцатилетним!
— Пойду-ка я за ним, — оживленно произнесла Шарлотта, явно смущенная грубостью своего брата. — Пока, Кэти! — Она наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. — Уверена, мы скоро снова увидимся.
— Да что тут вообще происходит? — спросила я, когда за Шарлоттой закрылась дверь.
Я самым странным образом разрывалась между желанием поскорее вернуться домой, к бабушке с дедушкой, увидеть своих настоящих, живых, теплых родных, — и желанием остаться здесь, среди странных существ, которые, едва познакомившись со мной, как будто уже принимали за свою. Или, по крайней мере, большая их часть принимала. И для меня не имело значения то, что они — не люди.
Прежде чем кто-либо успел мне ответить, дверь приоткрылась, внутрь просунулась растрепанная голова Гаспара:
— Кэти, ты можешь уходить. Но Винсент просил сначала заглянуть к нему.
И Гаспар снова исчез.
Когда я встала, Юл тоже поднялся и спросил:
— Хочешь, провожу тебя до дома?
Эмброуз кивнул и сказал с набитым ртом:
— Да-да, проводи ее!
— Нет, спасибо, я и сама могу дойти.
— Ну, хотя бы выпущу тебя за дверь, — решил Юл, задвигая свой стул под стол.
— До свидания, Жанна! Спасибо за завтрак. Пока, Эмброуз, — сказала я, когда Юл уже вежливо открыл передо мной дверь и пропустил меня вперед, а потом зашагал следом за мной по коридору к комнате Винсента. Я вошла внутрь, а Юл аккуратно прикрыл дверь за моей спиной, оставшись ждать в коридоре.
— Ну, и что они тебе сказали? — спросила я, подходя к кровати.
Винсент выглядел еще более бледным и слабым, чем прежде, но улыбался.
— Все в порядке. Я пообещал, что буду целиком и полностью отвечать за тебя.
Хотя я и не совсем поняла, что это значит, меня с одной стороны рассердила мысль о том, что ко мне приставляют няньку, а с другой — порадовало то, что я буду находиться под опекой Винсента.
— Сейчас ты можешь идти домой, — продолжил он, — но, как уже говорил Жан-Батист, ты никому не должна о нас рассказывать. Конечно, тебе все равно никто не поверил бы, но мы стараемся избегать любого внимания. — Я бросила на него насмешливый взгляд. — Тебе ведь приходилось слышать о вампирах? — хитро глядя на меня, спросил он.
Я кивнула.
— Конечно.
— И об оборотнях тоже?
— Само собой.
— А ты когда-нибудь слышала о нас?
Я отрицательно покачала головой.
— Вот это и называется «избегать внимания», милая Кэти. И мы отлично умеем это делать.
— Все, поняла. — Я вскинула руки.
— Можем увидеться через несколько дней? — спросил Винсент.
Я кивнула, внезапно охваченная неуверенностью относительно того, что может предложить нам будущее. Приостановившись у двери, я сказала:
— Береги себя…
И тут же почувствовала себя ужасно глупо. Он ведь был бессмертным. Ему незачем было «беречь себя».
— Я хочу сказать, отдыхай, — поправила себя я.
Он улыбнулся, забавляясь моим смущением, и отсалютовал.
— Миледи! — Юл шагнул ко мне, кланяясь, как швейцар из фильмов кинокомпании «Мерчант-Айвори», и предложил руку: — Вы позволите?..
Я невольно засмеялась. Юл изо всех сил старался загладить свое прежнее поведение.
Когда мы очутились в холле парадного входа, я забрала там свою сумку с книгами. Когда же я вышла из дома, Юл коснулся моей руки и сказал:
— Послушай… Мне очень жаль, что я был груб, ну, ты понимаешь… в моей студии и там, в музее. Клянусь, тут нет ничего личного. Я просто пытался оградить Винсента и тебя… да и всех нас. Но поскольку теперь уже слишком поздно об этом хлопотать, пожалуйста, прими мои извинения.
