Геннадий Семенихин - Лунный вариант
— Лично я ее «открываю» вот уже около десяти лет.
— Это почему же? — заинтересовался Каменев.
— Да потому, что десять лет только и делаю, что провожаю друзей в космос. Да вот, как видите, на парашютные прыжки хожу. Дети растут и, пожалуй, скорее меня космонавтами станут.
— Ничего, — успокоил Каменев, — рано или поздно, а в космосе вы побываете. Товарищи офицеры, прошу поближе ко мне. Первый групповой прыжок будут выполнять все, за исключением капитана Горелова и старшего лейтенанта Светловой.
— А эти короли воздуха что будут делать? — осведомился Субботин.
— Получат другое задание, — сухо урезонил его Каменев, — а вас прошу к делу.
Спустя несколько минут первая группа с зелеными, туго пристегнутыми на спине и груди парашютными ранцами уже грузилась в видавший виды АН-2. Экипаж сразу запустил мотор, едва лишь красная подножка была убрана от входной двери. Светлое утро стелилось над степновским аэродромом. Солнце, оторвавшееся от земли, вело себя еще достаточно вежливо и щадило людей.
Исчезая в открытом люке, Субботин беззаботно помахал Жене Светловой:
— Женька, маску надень!
— Да я ж с полутора тысяч прыгаю, Андрюша.
— Все равно надень.
— Зачем?
— Чтобы личико не обветрилось. С обветренным тебя никто замуж не возьмет.
— Какая самоуверенность! Кто полюбит — возьмет и с обветренным.
Потеплевшими черными глазами капитан Каменев искоса посмотрел на девушку. Взгляд его стал мягким и задумчивым, могло показаться — позабыл он и о парашютных прыжках, и о подготовленном к взлету АН-2, которому надо было только махнуть рукой, чтобы бортмеханик закрыл дверь, а летчик начал выруливать на старт. Продолговатые глаза Каменева восторженно следили за тем, как Светлова, придерживая одной рукой взбитые ветром волосы, силилась пристегнуть запасной парашют. Женька или не Женька? Неужели это та самая длинноножка, с которой когда-то сидели они за школьной партой, ходили собирать утиль, играли в волейбол? Как расцвела!
— Товарищ капитан, — донесся голос бортмеханика, — командир спрашивает: нам выруливать?
— Выруливайте, — очнулся Каменев.
АН-2 промчался по взлетной дорожке, высек из твердых бетонных плит облачко пыли и оторвался от земли.
— Алексей Павлович, Женя, — обратился капитан к оставшимся на земле, — мы будем прыгать на точность приземления. Так что никаких задержек, никакого свободного падения! Учтите, буду ставить оценку за технику управления куполом. Основное внимание — на разворот по ветру и момент приземления. Расположение площадки приземления вам известно. Ветер сегодня небольшой, всего два метра в секунду, однако и его надо учитывать, дорогие мои ученики.
Горелов, глядя на Каменева, невольно улыбнулся. Еще несколько дней назад робко и скованно чувствовал себя Георгий в кругу космонавтов. Многие из группы полковника Нелидова были старше его по возрасту и воинским званиям. Это смущало. И потом, манера ребят всегда с иронией воспринимать самое строгое напутствие. Он принял сначала это за высокомерие, но, когда разобрался, увидел — все их шутки добрые. Просто многое повидавшие молодые люди любили острить даже в самых серьезных ситуациях. Каменев быстро освоился, стал построже на теоретических занятиях и тренажах, даже голос повышал, отдавая приказания перед выброской из самолета.
«Хороший из него командир получится», — радовался Алексей.
Тем временем зеленый АН-2 уже набрал заданные три тысячи метров высоты и, купаясь в солнечных лучах, с запада на восток проходил над аэродромом. Космонавтов, совершающих затяжной прыжок, нужно было выбросить почти над самым центром летного поля. Каменев, защищая глаза от солнца ладонью, посмотрел вверх. Горелов и Женя тоже подняли головы.
— Пошли, хлопчики! — весело заметил инструктор.
Сколько бы раз ни приходилось человеку выбрасываться с самолета на парашюте, какой бы виртуозности в своей профессии сн ни достиг, никогда он не останется равнодушным, если на его глазах прыгают товарищи. Даже самый прославленный ас парашютного спорта с бьющимся сердцем наблюдает за тем, как покидают борт самолета зеленые новички, и его зоркий наметанный глаз фиксирует в эти мгновения каждую деталь: как отделился от самолета парашютист, как он парит в свободном падении, когда дергает вытяжное кольцо, как подтягивает лямки перед встречей с землей, и уж, конечно, за тем, как приземляется.
— Пошли! — повторила за Каменевым Светлова.
Один за другим прыгнули из открытой двери в сияющее пространство голубого знойного неба черные комочки. Ни один белый купол пока не вспыхнул над головами наблюдавших. Космонавты, прыгавшие затяжным, раскинув руки и ноги, парили в небе. Каждый старался как можно лучше управлять своим телом, подчинить себе огромный простор, распахнувшийся над землей. Была минута, когда они сблизились и, взявшись за руки, образовали треугольник. Потом группа распалась, парашютисты как бы отплыли друг от друга.
— Какая прелесть наши мальчики! Как красиво идут! — залюбовалась Светлова.
Последние секунды задержки с открытием парашюта. В это время каждый жадно всматривается в набегающую землю, охватывает ее на десятки километров окрест со всеми оврагами, перелесками, контурами населенных пунктов, блестящими руслами рек. То желтые, то зеленые, то черные или голубые краски родной земли переливаются перед взором парашютиста. Он и радуется приближающейся земле, и боится ее немножко, потому что, чего греха таить, у каждого напряжены нервы и кровь стучит в висках гулкими толчками вплоть до того мгновения, когда, посмотрев на секундомер, вырывает он кольцо парашюта. И какой же разрядкой после этого долгого напряжения нервов и мускулов бывает хлопок послушно раскрывшегося купола! А когда запылает над головою тугим воздухом наполненный этот купол, петь и смеяться хочется! Сколько бы ни прыгал человек, всегда он переживает это святое чувство привязанности к земле, новой встречи с нею.
Оценивающим взглядом следил капитан Каменев за вырастающими вверху фигурами.
— Прилично идут.
Вспыхнули белыми тюльпанами купола, парашютисты были уже так низко над землей, что опытным взглядом можно было опознать каждого.
— По-моему, Дремов чище всех управляет куполом, — заметил Горелов. — А вот нашего блондина Субботина отнесет.
— Возражаю, — заявил Каменев. — Смотрите, какая у него превосходная координация. Развороты точные, ажурные. Нет, Алексей Павлович, вы к Субботину просто придираетесь.
— Виноват, беру свои слова обратно.
— Между прочим, ребята, — весело объявила Женя, — Андрюша Субботин сегодня вечером нас шампанским угощает. Этот прыжок у него пятисотый.
— Это кто же здесь ребята? Я, что ли? — с напускной строгостью уточнил Каменев и нежно на нее посмотрел.
— Извините, товарищ капитан, — кокетливо рассмеялась Женя. У нее был своеобразный смех. Так никто не смеялся. Женя словно бы глотала смех, и у нее выходило короткое прерывистое «аха-ха», «аха-ха». Ее ровные, словно отполированные зубы весело поблескивали.
Каменев посмотрел на секундомер.
— Молодцы! Время выдерживают.
Три шелковых купола опустились на степь. Три человека, находившиеся под ними, ни на секунду не прекращали напряженной работы со стропами, направляя полет к границам большого, очерченного мелом круга. А зеленый АН-2, гудя мотором, сделал еще один заход и стал снижаться.
— Порядок! Все в пределах круга приземляются, — рассудил Горелов.
— Попробовали бы они еще в круг не попасть, я бы тогда им устроил легкую жизнь! — с напускной важностью откликнулся Георгий, но тотчас осекся, поймав на себе улыбчивый взгляд космонавта.
— Да уж хватит, хвальбишка, — протянула весело Женя и легонько шлепнула своего товарища черной крагой по плечу. — Мы-то все знаем, что ты перед нашими ребятами как красная девица тушуешься.
— Женька, не компрометируй, — окончательно смешался Каменев. — Когда у тебя только кончится этот прилив фамильярности?
Самолет уже прирулил на старое место и развернулся для нового взлета. Бортмеханик открыл дверь, укрепил на борту скобу. Винт вращался на малых оборотах, освежающая струя воздуха тянулась от него. Под нежным, не тронутым загаром подбородком Женя застегнула ремешок каски и следом за Каменевым подошла к самолету. Георгий первым забрался в самолет, хотел было подать ей руку, но почему-то сдержался и отступил в глубину фюзеляжа. Светлова насмешливо сдвинула топкие брови.
— Тоже рыцарь, руку не можешь в трудную минуту протянуть.
— Прости, Женечка, — отозвался Георгий, и она замолчала, пораженная внезапной ласковостью его голоса. Дверь захлопнулась, машина пошла на взлет, набирая высоту, закачалась над крышами Степновска. В фюзеляже пахло разогретым металлом. На железные скамейки у одного борта сели Горелов и Женя, у другого, напротив них — Каменев.
