Нил Бастард - Переносчик смерти
Два дня проходят незаметно. Дела и обстоятельства все те же, хотя есть и перемены к лучшему. Больные, прошедшие вакцинацию, уже начали подавать признаки выздоровления. Мы едва скрываем радость по этому поводу. Сдвигов с прибытием новых запасов вакцины нет никаких, но обнадеживает сам факт выхода наших пациентов на поправку. В случае полного выздоровления они приобретут устойчивый иммунитет к вирусу Эбола. По крайней мере, так полагает академик Карский. Если мой наставник прав, то порочный круг смертей наконец-то прервется.
Мы с Йорданом с утра возимся в лаборатории, готовим все необходимое для очередной серии вакцинации. Настроение в связи с последними новостями у нас приподнятое. К тому же наши опасения по поводу вероятного заражения Йордана оказались напрасными.
Мисс Раст в обществе нескольких волонтеров совершает обход палаток с больными, прошедшими вакцинацию. Мы ожидаем очередной порции хороших новостей. По нашим прикидкам, где-то с десяток человек должны полностью выздороветь.
Раздается стук в дверь будки грузовика, где размещена наша лаборатория. Слышится голос Джулии. Я не могу в одночасье прекратить работу в ламинарном боксе, говорю Христову, чтобы подошел и спросил, что ее заставило вернуться так рано.
— Чем обрадуете нас, Джулия? — спрашивает Йордан через дверь, которую нельзя открывать, пока я работаю с боксом.
— К сожалению, хороших вестей у меня нет, — говорит она.
— Что это означает? — растерянно уточняет коллега.
— Все, кто позавчера пошел на поправку, умерли сегодня под утро, — сообщает Джулия раздосадованным голосом.
Вместо новой серии вакцинации половину дня мы посвящаем исследованию тел. Понять, почему люди, вроде бы шедшие на поправку, вдруг умерли, не так-то просто. Мы пытаемся сделать некоторые анализы, хоть и осознаем, что мощностей мобильной лаборатории для выяснения полной картины будет недостаточно.
Предварительная моя версия такова: вакцина, изобретенная академиком Карским, не дает желаемых результатов. Однако эти соображения кажутся мне такими фантастическими, что я едва берусь озвучить их. Я хорошо знаю своего наставника, методы его исследований и привычку старательно все проверять, прежде чем заявлять на весь мир об открытии. Поэтому у меня не укладывается в голове мысль о неэффективности его вакцины против вируса Эбола.
Смерти больных, уже шедших на поправку, повергают меня в отчаяние. Я теряю веру в возможность спасти кого бы то ни было с помощью этих прививок, если что-то и делаю, то лишь по инерции, без того рвения и энтузиазма, которые были присущи мне совсем недавно.
Я просто не могу вот так взять и бросить все. Это было бы неправильно, означало бы предательство с моей стороны. В этом случае я наплевал бы на своих коллег, да и на тех заразившихся бедолаг, которым мы вряд ли теперь сумеем помочь. Разве что отсрочим их кончину еще на несколько дней. Я невольно вспомнил пилотов самолета, которые старались отсрочить момент крушения.
Йордан считает, что мое отчаяние напрасно. Нужно быть всесторонне объективным, не делать поспешных выводов на основе единичного, статистически не выверенного явления.
— Возможно, эти люди получили прививку слишком поздно, чтобы их можно было спасти, — говорит он мне. — При такой спешке и нехватке специалистов мы физически не имели возможности досконально обследовать каждого из них. Согласись, что нам ничего не было известно о том, насколько далеко зашел патогенез в их организмах.
— Возможно, — бормочу я, чтобы не выглядеть чересчур упрямым, хотя на самом деле категоричность из меня так и прет.
— Так в чем же дело?
— А дело в той же статистике, — не усмиряюсь я. — Десять человек — это все-таки показатель. Если бы речь шла об одном-двух случаях, я мог бы поверить, что это связанно с запущенностью болезни. Но здесь десять смертей! Все эти люди вот-вот должны были подняться с лежанок, перестать бояться света и сделаться неуязвимыми перед чертовой лихорадкой Эбола. А они вдруг взяли и умерли! Ты считаешь, что это ничего не значит?
— Погоди-погоди, — пытается урезонить меня коллега. — Вспомни, сколько людей мы обслужили в тот день, когда прививали и этих десятерых. Много?
— Если учесть, что на каждую палатку уходит от восьми до десяти минут, то мы, наверное, вакцинировали где-то под сотню больных. С поправкой на работу в лаборатории, обеденный перерыв и ночной отдых.
— Да тут и прикидывать не надо! Все зафиксировано. Джулия может подтвердить, что в тот день мы сделали девяносто девять прививок. Безусловно, людей жалко. Но ведь мы не бездействовали, изо всех сил старались спасти каждого, при этом подвергали себя смертельному риску.
Мне хочется верить товарищу, разделить с ним его боевитый настрой. Однако не получается.
Следующие сутки подтверждают, что прав скорее я. Больные, прошедшие вакцинацию, продолжают умирать. Резкое ухудшение, наступающее после кратковременного намека на выздоровление, выбивает почву из-под ног наших пациентов. Они полностью срываются с катушек, орут, что не хотят больше жить, пытаются наложить на себя руки или просят, чтобы их убили. Столько страданий приносит им невыносимая боль!
Мне кажется, что подтверждение неэффективности вакцины Карского становится более чем очевидным. Но Христов и сейчас остается при своем мнении, продолжает работать и снова призывает меня не раскисать.
Формально он прав. Ведь, исходя из статистики, нельзя сказать, что во всех этих смертях имеется определенная закономерность. Люди умирают вразнобой, а отнюдь не в той очередности, в которой получили вакцину.
За этот факт цепляется и мой наставник. Аркадий Федорович не признает свое поражение, ссылается на отсутствие полного перечня факторов, оказавших губительное влияние на наших подопечных.
— Артем, поверь, я не мню себя гением, который не может ошибаться, — обращается он ко мне непривычным для себя тоном. — Если я бываю не прав, то всегда признаю это. Но в данном конкретном случае я не вижу никакой ошибки. Вакцина должна действовать.
— Но люди, получившие прививки, продолжают умирать! — не выдерживаю я.
— Одни продолжают умирать, а другие — идти на поправку. Ведь так?
— Пока так. Но еще неизвестно, как дело повернется завтра.
— Завтра тоже могут быть смерти. К сожалению. Но я уверен, что это никак не связано с уровнем эффективности вакцины.
— Ас чем же тогда?
Я готов выслушать любые объяснения наставника, но при этом уже настроен так, что все слова Карского для меня будут звучать как оправдания. Однако наш разговор прерывается. Появляется один из немногочисленных волонтеров и передает мне записку от Джулии. Я читаю ее и мрачнею.
— Стряслось что-то еще? — спрашивает мой наставник.
— Да. Исул, вождь берберов, который помогал нам искать ваш самолет, инфицирован.
— Я готов помочь ему, — заявляет Карский. — Хватит уже мне отсиживаться. Я лично сделаю ему прививку и буду отслеживать его самочувствие.
Отговаривать его бессмысленно. Мы срочно отправляемся в палаточный городок и облачаемся в защитные костюмы. Мисс Раст проводит нас в палатку, где находится больной вождь.
Я, конечно, профессиональный медик, видел всякое, но с ужасом смотрю на то, во что так быстро успел превратиться крепкий и здоровый мужчина, благодаря которому мы так быстро нашли самолет. Все его тело покрыто нарывами и пузырями. Некоторые из них уже успели лопнуть, дав тем самым сигнал к отслаиванию кожи. Как и остальные больные, берберский вождь не переносит света. Однако, в отличие от всех, он из последних сил старается держаться и не кричать.
Я смотрю на него и не могу понять, как это ему удается. Ведь боль, одолевающая его, воистину адская! Но он терпит, закусывает губы и молчит! Собственные представления о мужестве и чести не позволяют ему даже в такие мгновения давать слабину. Это при том, что на данной стадии болезни люди в большинстве случаев перестают контролировать себя.
Карский осматривает Исула.
— Когда его доставили сюда? — уточняет он у Джулии.
— Сегодня и доставили, — отвечает женщина.
— Почему же его родственники не обратились к нам в самом начале болезни? Зачем они ждали до последнего? — скорее посетовал, а не спросил академик.
— Да он только утром прибыл в Эль-Башар после очередного двухдневного перехода по пустыне. Там признаки заражения и дали о себе знать. Соплеменники пытались вызвать подмогу. Благо спутниковый телефон у них имеется. Однако из оазиса никто не приехал. Вы и сами знаете, какая суматоха здесь творится.
Аркадий Федорович утвердительно кивает и дает нам знак о готовности сделать больному прививку. Йордан к этому моменту уже приготовил шприц с вакциной. Академик берет его, смотрит на тяжело дышащего вождя и собирается сделать укол. Он приближает руку со шприцом к телу больного.
