Евгения Мелемина - Осколки под стеклом
Цепочка представлялась ей шаманскими бусами, на которые по ошибке нанизали кусок старой шины.
Родителей, экспериментаторов и предателей, Юлька вычеркнула из своей жизни, воспринимая их движущимися по квартире манекенами. Живого в доме осталось совсем немного, и оно тоже угасало, лежа в детской, украшенной лентами кроватке.
— Помоги ей, — шептала Юлька, увлекая Игорька к двери, — ты увидишь — поймешь. Ее обязательно нужно спасти — я ведь обещала, что она вырастет и поднимет того слона…
— Куда? — беспомощно спросил Игорек. — Комендантский час…
— Мы на такси, на такси… — заторопилась Юлька, захлопывая дверь подъезда, словно пытаясь отрезать Игорьку пути отступления.
— Нет сейчас такси! — рассердился Игорь, выдергивая свою руку из ее ладоней. — Я…
— Такси?
Возле черного, длинного, как волчье тело, автомобиля стоял водитель в мохнатой шапке и вежливым оскалом великолепных зубов.
Перед Юлькой водитель услужливо открыл дверцу, перед Игорьком лязгнул зубами, показав розовый колечком язык.
Глаза его улыбались.
Игорек, ошеломленный, сел рядом с ним, провалившись в теплый салон, как в летнее облако.
— Ну ты чего, брат? — с укоризной спросил водитель, выводя машину со двора. — Как нет такси? Обижаешь… А мы на что? Эх, товарищи-товарищи… Никакого у вас разумения.
— Ты… я тебя раньше видел ведь?
— Ну, — сказал водитель. — Конфетку хочешь? — и протянул Игорьку широкую ладонь с россыпью мелких разноцветных леденцов.
Городские улицы отмотало назад, как старую киноленту. Игорек даже опомниться не успел, как, миновав полосатый шлагбаум, машина уткнулась носом в ступени больничного крыльца.
— Сколько? — спросила сидящая позади Юлька, даже не заметившая невероятной скорости и оскала водителя.
— А это не ко мне, — ответил водитель.
В холле под единственной лампой сидела круглолицая дежурная. За ней громоздились массивные фигуры охранников.
— Здравствуйте! — звонко сказала Юлька, закрывая собой Игорька. — Я Новикова Юля, я к сестре. Мне разрешили… я на телевидении снималась!
Дежурная молчала, в упор, словно сова, рассматривая вошедших.
— Разрешить, — хрипло сказал кто-то из-за ее спины.
Игорек вздрогнул, услышав этот голос. Повеяло запахом крови и страхом.
Больница же, успокоил он себя, шагая за Юлькой к серебристому бесшумному лифту. Эти запахи для нее обязательны.
— Сюда, — сказала Юлька, проведя его через замерший черный сад искусственных растений и пустой медсестринский пост с заваленными бумагами столом.
— Сюда…
В палате горел маленький ночник. Он оранжевой строчкой обвел серого смирного слона, позолотил зайцев и медвежат. На травянисто-зеленой постели, словно птенец в плетеной корзине, лежала девочка, возраст которой Игорек не смог бы определить — тельце крошечное, запястья тонкие, но широко раскрытые неподвижные глаза взрослые, печально взрослые, как у раненых, обдумывающих свою жизнь в последние минуты перед смертью.
— Саша, — сказала Юлька, подходя к девочке. — Смотри, я врача привела.
— Врачи уже были, — подтянув кончики одеяла, сказала девочка. — Кровь брали… — и показала ладошку с растопыренными белыми пальцами.
— Это другой врач, — зашептала Юлька, садясь перед кроватью на корточки. — Он не сделает тебе больно, он волшебный врач, помнишь, как в книжке?
Большие темные глаза повернулись в сторону Игорька, и во взгляде показалось детское дружелюбное любопытство.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — сказал Игорек.
Он держался подальше от кроватки — снова ломило в груди, словно крючьями под ребра — знакомая, страшная боль безысходности.
— Игорь, — сказала Юлька не оборачиваясь. — Вылечи ее.
Игорек замер.
— Вылечи ее. — Юлька повернулась. При неверном ночном освещении ее глаза показались Игорьку звездами.
Снова потянуло запахом крови и страха — на этот раз отчетливо, резко. Густой острый запах. За дверью кто-то был. Игорек, глядя на отблеск Юлькиных кудряшек, зеленое одеяльце и тонкое детское запястье, видел одновременно и черную грузную тень, бесшумно ползущую по коридору. Тот, кому она принадлежала, выжидал молча, ждал, пока в палате свершится что-то, что нужно было зафиксировать, запротоколировать и уничтожить.
Игорек вздохнул.
— Ты еще не в себе, — сказал он. — Я не врач. Я даже биологию в школе не любил.
— Биологию, — пробуя на вкус загадочное слово, повторила Сашка.
Игорек кивнул и тоже присел на корточки.
— Биология — наука о жизни. Ну… знаешь, царство дрожжей, царство грибов.
Юлька смотрела на него с ненавистью. Ненависти было столько, что Игорьку было тяжело дышать.
— Царство грибов, — оживилась Сашка. — Гриб-царь, гриб-царевна…
— Тебе самой нужен врач, — отчетливо, не глядя на Юльку, сказал Игорь. — Или поспать… Отдохни, выспись, чай с медом…
Ненависть полоснула Игорька по руке острыми ногтями. Перетерпев боль, Игорек аккуратно разжал сведенную в воронью лапу ладонь Юльки. Под ней влажно блестели капельки свежей крови.
— Я еще приду, — пообещал Игорек Сашкиным внимательным глазам. — Потом. — Наклонился и погладил шелковистый детский затылок.
В груди заломило сильнее, заныло, словно свело в металлический каркас древнего пыточного инструмента.
Снова повеяло жаром красной неведомой пустыни, и песок, словно кровь, полился между пальцев. У самых Сашкиных губ его разметал в пыль невидимый северный ветер. В палате потемнело — маленький ночник ушел куда-то в сторону, а потом вовсе канул в черноту. Серое, большое и живое подкралось сзади и протрубило на ухо неразборчивое и торжествующее.
— Лечи ее! — зашипела Юлька из темноты. — Лечи, или… или я… — Она не могла продолжать, но вскочила и исступленно вцепилась в плечи Игорька, по-кошачьи раздирая его рубашку.
Я не могу, внезапно осознал Игорек. Умею и теперь понимаю, что умею, но не могу. Мне что-то мешает. Мне что-то мешает настолько сильно… Холодный северный ветер, догадался он.
Северный ветер предупреждает и предостерегает — наблюдай, но не вмешивайся…
От одного раза ничего не будет, подумал Игорек, и ветер вздохнул над самым ухом, а руки стали горячими, и детское тельце охотно поддалось их прикосновению.
Юлька стояла у кровати, опустив руки. Слезы текли по узкому личику.
Ее сестра шевельнулась в руках Игорька и сказала просительно:
— Покружи меня, пожалуйста.
Глава 5
Дьявол
На пол упал ломоть яркого электрического света, и хриплый голос произнес:
— Здравствуй, Юля.
Заглядывали внутрь любопытные женские лица.
— Девочку на обследование, — отдал приказание хриплый и показался, наконец.
Юлька узнала гладко выбритый подбородок и синие жестокие глаза. Приставленный к ней пес в человеческом обличье с редким и колючим именем — Артур.
— Простудился, — развел руками Артур в ответ на Юлькин взгляд. И закашлялся, вежливо прикрывая рот узкой белой ладонью.
— Я могу идти? — спросил Игорек, уже заранее зная ответ.
— Молодой человек, — сказал Артур. — Вы абсолютно свободны в своих желаниях. Хотите — хороший обед в вашем любимом ресторане? Стол уже заказан.
— Мне домой надо, — хмуро сказал Игорек, уже поняв, откуда этот острый запах крови.
— Ради бога! Все предупреждены, — не терпящим возражений тоном произнес Артур.
Теплые руки коснулись плеча Игорька, и он, поколебавшись, передал Сашку подошедшей медсестре. Та ловко завернула ее в маленькое одеяльце и, поманив Юльку за собой, вышла в освещенный коридор. Юлька кинулась следом, бросив на Игорька короткий непонятный взгляд.
Игорек остался в палате один на один с человеком, чей внешний лоск и манеры не могли скрыть хищной стати опытного убийцы.
— Артур Сергеевич, — представился тот и показал Игорьку запредельно полномочную корочку, ловко извлеченную из кармана. Посмотрел на часы. — Наш столик ждет. Наверное, тушеное мясо уже дошло. Вино пьете, молодой человек?
— Игорь, — устало сказал Игорь.
— Ну конечно. Прошу прощения. Менжик Игорь Валерьевич, верно?
— Верно.
Игорек пошел за Артуром, еле переставляя ноги. В коридорах снова было тихо. Зеленые лассо искусственных лиан свисали с потолка, как веревочные петли. Дверцы лифта раскрылись бесшумно, бесшумно поглотили двоих — мужчину в идеально выглаженном костюме и осунувшегося паренька в разорванной у плеча рубашке.
Зеркала показали Игорьку измученные и потерявшие блеск голубые глаза.
Внизу, в холле, вдоль стен выстроились камуфлированные тени. Дежурная на посту жевала зеленое, с тугой кожицей яблоко и листала глянцевый журнал.
На улице по-прежнему шумел дождь.
