Вера Крыжановская (Рочестер) - Гнев Божий.
– Ты прав, учитель, и я понимаю необходимость появляться время от времени в обществе людей; мне противно только ежедневное соприкосновение с этой сутолокой, – ответил Супрамати.
Дахир, сильно покрасневший на замечание Эбрамара, молчал, понурив голову.
– Ах, какой сегодня неудачный день! Неужели я в самом деле должен напоминать магу высшей степени, что во всем им предпринимаемом он должен по принципу гнать прочь от себя отвращение и сомнение, этих двух микробов, которые в корне подрывают всякую удачу в предприятии.
Увидя, что Супрамати также покраснел и опустил голову, Эбрамар добродушно сказал:
– Ну, милые мои друзья и ученики, к чему так трагически смотреть на вашу экскурсию в мире мимолетного земного человечества? Попробуем перебрать ее хорошие стороны.
Прежде всего нравственная сторона. Испытываемое вами отвращение вытекает отчасти из сознания вашего научного превосходства, высоко возносящего вас над толпою, и вам противно натыкаться на массу глупостей и всякой пошлости. Но, дети мои, сама наука есть вещь относительная.
Я знаю больше вашего и перед профаном я – полубог; а между тем я – ничто, слепой и убогий атом рядом с архангелом. Такое сравнение с высшими ступенями лестницы знания прекрасно охлаждает нашу гордость и тщеславие. Но человек так создан, что ему иногда приятно стоять в первом ряду среди низших. Это поднимает в нем уважение к самому себе. Человек сознает, что он представляет нечто, и наслаждается скромным чувством собственного достоинства. Такое удовлетворение ожидает и вас, – с вашим знанием и жизненным эликсиром.
Вы тоже окажетесь полубогами. Вы в состоянии делать «чудеса» и попутно много добра; никто не мешает вам стать благодетелями рода человеческого, имена коих будут записаны в летописях народных. Эти имена были бы, разумеется, так же бессмертны, как и вы сами, если бы планета не таила коварного замысла развалиться, а с останками ее исчезнут в невидимом пространстве и имена всех героев, составлявших гордость народов.
Молодые люди, слушавшие с напряженным вниманием, весело рассмеялись.
– Ах, учитель! Ты набрасываешь тень на свою заманчивую картину для того, чтобы наше тщеславие не чересчур возросло, и чтобы нас не ослепили краткие и временные слава и бессмертие? – воскликнул Супрамати, к которому живо вернулись веселость и хорошее расположение духа.
– Вы оба неблагодарны и хотите поссориться со мною, – возразил, добродушно смеясь, Эбрамар. – Если ваша слава и окажется недолговременной здесь, на земле, тем продолжительнее она будет в другом месте.
Разве вы забыли, что мы переживем нашу землю и что на новой планете, куда попадем, мы сделаемся основоположниками новой цивилизации, имена коих будут чтиться наравне с Гермесом, Рамой, Заратустрой и прочими великими наставниками человечества, о которых сохранилось предание между людьми, как о божественных царях, современниках золотого века.
Шутка Эбрамара рассеяла тоскливое настроение его учеников. Разговор продолжался весело, и молодые маги живо трунили над своим будущим дебютом в свете и ожидавшими их там приключениями.
Последнее время Супрамати стал замечать, что подаваемая пища становилась все более существенной и чувствовал, что тело его делалось тяжелее.
На его вопрос Эбрамар ответил, что необходимо заблаговременно привести организм их в такое состояние, которое позволяло бы им жить и свободно вращаться в толпе, не возбуждая к себе внимания.
– Ведь вы не можете жить в миру питательным порошком. Вы обращаетесь в простых смертных, а потому должны жить, пить и есть, как все, но, конечно, вегетарианскую пищу. А по возвращении мы вас быстро очистим, будьте покойны, – прибавил Эбрамар.
Маг вручил им также книги с правилами и словарь всемирного, бывшего в употреблении языка, состоявшего из смешения всех европейских наречий и языков, в том числе и китайского. Привыкнув к другим, более трудным и отвлеченным занятиям, адепты без особого труда изучили новый язык, показавшийся им, говоря откровенно, крайне неблагозвучным и пошлым.
– Какой дикий говор, – нашел Супрамати.
Решено было, что они отправятся во дворец около Бенареса, где когда-то жила Нурвади; там их должен был встретить молодой посвященный низшей степени, который будет их руководителем и доставит по назначению. Он будет состоять при них в качестве секретаря и исполнять их приказания и поручения, в которых профан не мог бы разобраться.
Только относительно числа текущего года, перемен, происшедших на свете за время их отшельничества, а равно и места их назначения Эбрамар упорно не хотел ничего говорить.
– Пусть это вам будет сюрпризом, я не хочу портить свежесть впечатлений. Одно название, так же, как число, год и месяц, не представляют ничего без самой действительности, служащей им иллюстрацией, – дружеским тоном добавил он.
Наконец, настал час разлуки. Эбрамар благословил их, долго держал в своих объятиях, дал еще некоторые последние указания и проводил до выхода.
– Я не прощаюсь с вами потому, что мы всегда можем переговариваться, когда понадобится. В добрый путь, дети мои! У решетки за садом вас ожидают верховые лошади и свита. До Бенареса вы проедете по-старинному; здесь у нас мало перемен, а там вы уже попадете во власть новых цивилизаций.
Точно волна новой жизни захватила Супрамати и Дахира, когда золоченая решетка захлопнулась за ними. Они сели на великолепных коней в богатом уборе и в сопровождении нескольких индусов двинулись к Бенаресу.
Была уже ночь, когда они прибыли во дворец, оказавшийся нетронутым и в том же виде, как будто они только накануне покинули его.
Их почтительно встретил гораздо менее многочисленный штат прислуги, а в прихожей ожидал молодой человек с тем удивительным взглядом, который отличает бессмертных, и представился им как секретарь его светлости Леонтий Нивара.
С любопытством оглядывали друзья своего нового секретаря, который был не в индусском платье.
На нем было что-то вроде длинного сюртука светлого цвета с голубыми отворотами и шелковая рубашка, белая с голубыми полосами, без жилета, но с широким кожаным поясом.
– Это новая мода! – догадался Супрамати, удерживаясь от смеха при виде костюма и прически своего секретаря. – Боже милостивый, придется этак же вырядиться, – думал он, глубоко сожалея о том, что приходится покинуть льняные или шерстяные одежды, легкие и удобные, к которым он так привык.
После обильного ужина, какого они давно не имели, секретарь пригласил их в спальню, так как было время переодеться.
Прежде всего Нивара предложил им выкупаться в смежной комнате, где стояли две ванные с розовой, очень мягкой водой.
Затем секретарь помог им одеться.
Он достал из большой плетеной корзины и подал два полных костюма, состоявших из батистовых рубашек с мелкими складками на груди, узких черных брюк, кожаных ботинок, широкого черного атласного пояса, заменившего прежний жилет, и длинного черного бархатного сюртука с широкими отворотами, богато расшитым разноцветными шелками; на рукавах были такие же обшлага, из-под которых виднелись белые полотняные манжеты.
Под рубашку Супрамати повесил на голубой ленте свою звезду мага; она блестела, как маленькое электрическое солнце, и Супрамати скрыл ее под широким поясом. Отложной воротник рубашки повязал мягким галстуком из черного шелка и воткнул в него булавку с сапфиром, поданную Ниварой, а потом стал разглядывать себя в зеркало.
Костюм шел ему, был сделан со вкусом и изящно прост, но прическа не нравилась. Нивара коротко обстриг ему волосы на затылке и только на маковке и по бокам оставил густые кудри, которые свободно падали на лоб.
Дахир также был готов и, подойдя, похлопал его по плечу.
– Ну, довольно любоваться. Ты очень красив и будь покоен – в победах недостатка не будет… Никто не заподозрит, что ты уже старый повеса, – пошутил он.
Супрамати оглянулся и осмотрел его.
– Да ты так же хорош, как и я; прическа жирафом идет тебе еще больше, чем мне. Никто не подумает, что ты на четыреста лет старше меня, – возразил Супрамати, смеясь. – Ну, а относительно побед, ты наверно одержишь их больше моего, потому что я женатый и степенный человек.
– Ага! Нары испугался и завидуешь моей свободе? Мне-то не будут делать сцены, как тебе, если ты вздумаешь разыскать m-elle Пьеретту, – поддразнивал Дахир.
Но приход секретаря прервал разговор.
– Экипаж ваш подан, – сказал он. – Из багажа вы возьмете с собою только эти два сундучка? – спросил он, указывая на два довольно большие ящика черного дерева с серебряными углами.
– Да,- ответил Дахир.
Друзья накинули на плечи черные плащи на шелковой подкладке, надели фетровые широкополые шляпы, взяли со стола перчатки желтоватой кожи и пошли за секретарем, который поднимался по витой лестнице, выходящей на площадку высокой башни; эта плоская крыша была окружена перилами.
