Юрий Самсонов - Стеклянный корабль
Вопрос прозвучал шутливо.
Нотариус (в том же тоне): Если таково ваше желание.
Смех за столом.
Биллендон: А неплохо придумано! В самый раз для меня.
"Но не для меня. – подумал странник. – Не для меня!"
Биллендон (продолжает): Только вот, прошу извинить, булочник-то у нас имеется, а из чего он булки будет печь?
Аусель (принимает игру): Что ж, нужны будут фермы и фермеры. Господин Когль обещал ведь увеличить население.
Нотариус: Эге, нет! Я не отвечаю за окрестности!
А у сель: Вы, кажется, вздумали с нами торговаться?
Нотариус (поднимая руки): Сдаюсь! Придется обдумать!..
Эстеффан: Можно сделать большие запасы медикаментов, продовольствия, обуви и одежды.
Кулинар (возмущенно): На консервах сидеть?!
Аусель: Вот она, деловая почва. Она сразу же уходит из-под ног. Создавать собственное хозяйство, администрацию…
Эстеффан: Может быть, господин Когль возьмет на себя заботу?.. Руководство, хотел я сказать!
Нотариус: Не забывайте: я стар. И приучен к тому же исполнять чужую волю, а здесь нужна собственная, ч незаурядная.
Кулинар: Пустяки, нанять можно человека! За хорошие деньги любой согласится. Пускай о нас думает и себя не забывает, от бессеребренников я толку еще не видал, притворы! Самого толкового бы найти!..
Аусель: Что ж, это мысль!
Эстеффан: Ну, а проблема совместимости? Вечно видеть одни и те же лица – это, знаете ли…
Доремю: Господа, о чем вы толкуете? (Облапив Биллендона, с горячностью.) Да я.., в такой-то прекрасной компании хотел бы прожить сто.., нет, триста лет и умереть в один день, ей богу!.. Или вообще не умирать!
Эстеффан: Но вы не будете против, если мы привлечем – ха-ха, – заманим в нашу компанию лучших, умнейших, талантливейших, создадим здесь новые Афины?..
Доремю: Золотые слова!
Биллендон, (иронически): Мир – приют, мир – убежище!..
Кулинар: Это слишком все, господа, это слишком! Меры никакой не знают! Меру надо знать!
– Так ли просят о чуде? – сказал странник.
А у сель (слегка охмелевший, ударяет кулаком по столу): Господин Когль, в конце концов, это ваша печаль!
Нотариус (чирикая): Разве я отказываюсь?
Эстеффан (настаивает): Все же как мы практически разрешим…
А у сель (с величественным жестом): Не знаю. Пусть это совершится само собой, как и полагается.
Нотариус: И немедленно? Или вы дадите нам время? Недостаточно продуманное чудо, оно, знаете ли…
Кулинap (подсказывает): Боком выйдет!
А у сель (услыхав): Ну, если собутыльники настаивают, даю вам сколько угодно времени!
– Но для, чуда хватит и мгновенья! – воскликнул странник.
– Нотариус: Слушаю и повинуюсь!
Аусель: У меня имеется еще одно желание, господин Когль. Его я выскажу вам с глазу на глаз.
Нотариус: Так и запишем… А теперь, – если с десертом покончено, я введу вас во владение наследственным имуществом. Прошу всех в мой кабинет.
Заскрипели плетеные кресла. Но добраться до сейфа и бронзовой чернильницы г-на Когля так сразу не удалось: распахнулась калитка, в ней появился Дамло. Он за это время успел сделаться ослепительным. Сияли пуговицы и пряжка, сияли ножны шпаги, сияла каска, пуленепробиваемая, с навечно впаянным гербом, с вентиляционными дырками под гребнем, сияли лакированные сапоги в его руке, ибо Дамло стоял на траве босиком, и в другой его руке барахтался, извиваясь, какой-то человечек. Не один странник видел его прежде: кулинарша, взвизгнув: "Ой! Это он!", попыталась лишиться чувств.
– Разрешите доложить: задержан при патрулировании! – хрипло произнес Дамло.
Он поставил задержанного наземь, выскочил, вернулся с легоньким складным велосипедом, пояснил:
– Изъято при задержании.
Востроносенький, довольно унылого вида человечек поправил черную шляпу, съехавшую на глаза, отряхнул от пыли черный свой душный костюмчик.
– Мое почтение, – произнес он меланхолично. – Я частный детектив, такова уж моя работа!
– Что натворил этот человек? – спросил г-н Когль.
– Прошу прощения, подслушивал! – рявкнул Дамло.
– Не подслушивал, а прислушивался, – поправил задержанный, – последнего закон не возбраняет, хотя разницу вам не понять! Мы живем в свободной стране – так это или не так, будьте добры ответить! – Дамло и не подумал отвечать. – Так кто же воспретит мне свободу передвижения? Покажите мне правило, запрещающее прислонить к почтенной ограде муниципального сооружения свой собственный, приобретенный за наличные велосипед? А встать на него вы, что ли, мне не позволите? Если же я, того не желая, не намереваясь, совершенно случайно стал свидетелем…
– Шпион дерьмовый! – пропыхтел Дамло. – Я тебе…
– Оскорбления! Угрозы! – с грустной усмешкой воскликнул задержанный частный сыщик. – Прошу господ запомнить слова этого полицейского. Шатка ваша юридическая позиция, сержант! Нет, вообразите только: я иду, с интересом осматриваю эти запущенные достопримечательности, слышу вдруг голоса…
– Господин Когль, виноват, судите: не углядел, – проговорил Дамло, овладевая собой, но стараясь не глядеть на сыщика. – Больше такого не повторится! Как с ним быть?
– Отпустите его, – сказал нотариус. Дамло неохотно освободил выход. Но сыщик и не подумал этим воспользоваться.
– Зачем спешить? – сказал он, приближаясь к веранде с приподнятой над головою шляпой. – Я представляю здесь моего клиента, господин Когль, точно так же, как вы своего. Я уполномочен сообщить вам радостную новость: мой клиент тоже не прочь здесь поселиться! Условия ему известны, – сыщик продемонстрировал портативный радиопередатчик. – Ну так?..
Г-н Когль нацепил проволочные очки.
– Как его имя? Его предки происходят отсюда? Чьим наследником он является?!
– Он желает приобрести любое из выморочных владений, – отвечал сыщик, – или же все их вместе, как вам будет угодно!
– Вот деловой человек! – воскликнул в восхищении кулинар.
– Совершенно справедливо! – подтвердил сыщик. – Сугубо между нами: именно его вам здесь и не хватает. Лучшего руководителя вам не найти! Он обеспечил бы порядок и процветание, даже если бы город находился на той стороне Луны!
– Мое имя вы знаете, – сказал нотариус, – моя контора находится в Ноодорте, вашему клиенту будет легко найти меня там в приемные часы.
– Зачем же откладывать? – сказал сыщик. – Он явится с минуты на минуту!
– Дамло, затворите калитку за этим господином, – распорядился нотариус, – а потом поднимитесь сюда, старина!
Г-н Кегль наполнил свой бокал.
– Хоть этот парнишка и глядит увальнем, – сказал он, приобняв Дамло за плечи, – надейтесь на него, как на каменную стену, даже больше!
Дамло кивнул.
– На участке будет порядок, – сказал он, выпил и крякнул.
Из-за ограды послышался приближающийся медленный рокот мощного бензинового мотора…
Калитка распахнулась.
– Труд, господа, только труд – вот основа всякого благоденствия! – не затрудняя себя приветствиями, стремительно заговорил входящий во дворик плотный, добродушного, но властного вида мужчина с белехоньким платочком в нагрудном кармане пиджака. – Труд, ну и отчасти реклама, – ключ к решению поставленных вами проблем в их деловом, то есть разумном, аспекте! С вашего соизволения, могу это взять на себя!
В калитке за его спиной маячил частный сыщик.
***
Таковы были эти двенадцатилетней давности события, к которым г-н Когль вынудил собравшихся обратиться мысленно вновь, подсунув им свои акты и протоколы.
***
Первым управился с бумагами прежний кулинар, ныне булочник – по настоянию заинтересованных лиц, мы не называем некоторых имен.
Покосившись на своего соседа по столу – г-на Эстеффана, – г-н булочник прикрыл текст ладонью, поспешно приписал несколько ноликов к различным упоминаемым суммам и передал папку нотариусу, намереваясь обосновать уточнения. Но тот не дал ему и рта раскрыть.
– Хотите все золото мира? – произнес он с ледяным безразличием. – Отчего бы и нет? – И захлопнул папку, не взглянув на драгоценные для булочника цифры.
Булочник с трудом перевел дух. Он-то был готов к обычному деловому отпору, намеревался, поторговавшись, уступить… Не выжил ли этот нотариус из ума? Но если он считается правоспособным, следовало спросить суммы повнушительнее!
Г-н булочник почувствовал себя обманутым, он сидел мрачнее тучи, однако потребовать папку обратно все же не рискнул, лишь напрасно мучился этим намерением.
Г-н Когль задержался за спиной Доремю, у которого от чтения запылали уши.
– Что, господин капельмейстер, мнение ваше изменилось?
Бедняга Доремю не знал, что протокол велся с такою скрупулезностью. Наткнувшись на собственные слова о том, что ему хочется прожить совместно со славными собутыльниками триста лет и умереть в один день, он пропадал со стыда… Чуть слышным шепотом, не поднимая глаз, он пробормотал в ответ, что-де нет, мол, он держится прежнего мнения, все они милые люди, за исключением Биллендона, а впрочем, Биллендон – полезный зато человек, только ему без опаски можно доверить самые капризные инструменты; Доремю благодарен г-ну Коглю за внимание, и даже весьма, он ни в коем случае не хочет доставлять ему лишних хлопот, тем более в вопросах, не имеющих юридического значения (недолго же г-н Доремю гордился потом этой глубокомысленной фразой), так что пусть в бумагах все останется, как было, только – он просит прощения – не следует допускать, чтобы посторонний кто-нибудь увидел…
