Николай Удальцов - Что создано под луной?
Когда они пару раз завернули за углы этой кладки, оказавшейся совсем не длинной, то очутились на площади, заполненной народом.
Посреди площади возвышался помост, напоминающий Лобное место.
На помосте, окруженный монахами, одетыми в черные и белые с черными капюшонами рясы, стоял сгорбленный старик, читавший какую-то бумагу.
По тому, как подрагивали склоненные стариком плечи, было очевидно, что это – покаянная бумага.
Риоль и Крайст протолкались сквозь толпу людей в тот момент, когда старик кончил читать.
А на площадь опустилась тишина.
И в этой тишине, стоявшему у самого края бревенчатого настила Риолю, послышались слова старика, произнесенные шепотом:
– И все-таки – она вертится…
– Но только в одну сторону, – так же тихо ответил кающемуся, стоявший рядом монах.
При этом, его капюшон сдвинулся на одну сторону, и под ним, на мгновение, мелькнула шляпа коричневого цвета, надвинутая так низко, что закрывала лицо, оставляя на виду лишь акуратно подбритую испанскую бородку.К своему лагерю они вернулись тем же путем, когда на костре уже закипал чай.
– Как видишь, Риоль, проблемы устройства мира люди начали решать очень давно.
Как только осознали, что эти проблемы существуют…
– Скажи, Крайст, все эти люди живы?
– Конечно.
Только живые молчат своими словами.
Мертвые – словами других.
– А я думал, что это просто легенды, записанные в летописях.
– Легенды – это реальные истории про выдуманных людей.
Летописи – выдуманные истории про людей реальных…* * *– Куда мы пойдем теперь, Крайст?
– Мы пойдем в тяжелое время. Такое тяжелое, что по сравнению с ним, остальные времена – просто тяжелые.
А это – проклятое.
– Мы пойдем туда все, – весело крикнула девушка, скачанная с интернета, – И оно перестанет быть проклятым.
Искариот, разливавший чай по кружкам, и думавший, прежде всего о том, как не попасть на руки кипятком, вскользь заметил:
– Если бы все зависело только от нашего появления – все было бы слишком просто…
– Даже если это очень страшное время, я пойду с вами, – у девушки, нарисованной акварелью, выражение лица было серьезным, но это не портило ее красоты.
Иногда, красота не зависит от обстоятельств.
Если это – настоящая красота.
– Почему? – спросил Искариот.
– Вы спасли меня от расстрела.
– Я тоже пойду с вами, – сказала девушка, нарисованная углем, – Вы спасли меня от рабства.
– И я пойду с вами, – рядом с первыми двумя девушками оказалась девушка, скачанная с интернета, – Вы спасли меня от идиотов…
– С тобой, – Крайст по-родственному положил руку на плечо девушке, скачанной с интернета, – С тобой могут возникнуть проблемы.
– Какие проблемы? – голос девушки звучал не только удивленно, но и обеспокоено, – Я не хочу оставаться и ждать вас здесь.
Выражение лица при этом у нее было такое, словно промозглый, слякотный ноябрь предложил ей выйти за него замуж.
– Дело в том, что мы идем в то время, где бумажный документ имел очень большое значение.
– Ну и что?
– А то, что в том времени еще не было твоего портрета для паспорта.
– А они? – девушка, скачанная с интернета, беспомощно развела руки и посмотрела на двух других девушек.
– С их портретами мы как-нибудь определимся, – сказал Искариот, доставая из внутреннего кармана своей дорогой французской тройки коробку акварельных красок и угольный карандаш.
Через несколько минут в его руках оказались листки бумаги, на которых он изобразил два женских портрета.
Один углем, другой акварелью.
– Вот вам фотографии на паспорт.
А что делать с тобой, я пока не знаю.
Риоль посмотрел на Крайста, но Крайст беспомощно развел руками:
– Искариот, придумай что-нибудь.
Тот задумался не надолго и исчез в кустах.
Когда Искариот вернулся, у него под мышкой была большая пачка глянцевых журналов, которую он положил к ногам Крайста. После этого, Искариот вытащил футляр с фотоаппаратом, заблокировал перемотку кадров и быстро переснял с разворотов журналов портреты фотомоделей.
Потом, подумав мгновенье, он сфотографировал девушек, нарисованных акварелью и углем.
Из под задней крышки фотоаппарата появилась фотография.
На ней была изображена девушка, очень похожая на девушку, скачанную с интернета.
И все-таки – это была фотография обобщенной красоты.
Красоты, которой не бывает на свете.
Может быть потому, что такая мутированная красота не нужна даже как идеал…– Идеалы? – вздохнув, проговорил Искариот, – Это что-то вроде препятствий на скачках. И непонятно – для чего они существуют: для того, чтобы дух захватывало при встрече или для того, чтобы твоя кобыла ноги переломала…
Наблюдая за действиями Искариота, остальные не обратили внимания на то, что в то время, пока Искариот фотографировал развороты журналов, между ним и Крайстом произошел разговор:
– Все не было времени спросить, Искариот, как у тебя дела?
– Крайст, ты лучше меня знаешь все, что происходит со мной.
– Я знаю все, что происходит с тобой, но я не знаю, как твои дела?
– Знаешь, кто больше всего не любит клятвопреступников?
– Кто, Искариот?
– Тот, кто сам когда-нибудь в чем-то клялся.
– То есть – почти каждый человек.
Ну, а причем здесь твои дела?
– Я – напоминание людям о том, что из этого получается…– Что здесь поделаешь, – вздохнул Крайст.
– Ничего не поделаешь, – ответил Искариот, продолжая фотографировать, – Вот, с твоими людскими делами – в подделке документов я уже соучаствую.
Так, не долго и фальшивомонетчиком заделаться…
– Теперь, – разглядывая свой паспорт, весело сказала девушка, скачанная с интернета, – Мы пойдем все вместе. И пусть у всех неприятностей на свете будут проблемы!
– Возможно, единственная проблема неприятностей, это мы, – совершенно серьезно проговорил Искариот, – Но, что мы будем делать, если это окажется не так?
– Тогда мы будем принимать жизнь такой, как она есть! – девушка продолжала улыбаться, а лицо Искариота осталось серьезным:
– Это самое нелепое из того, что можно делать с жизнью…– Ну, так пусть с нами будет удача.
– Если удачу так часто призывают в помощники, у нее должно быть хорошее здоровье.
– Искариот, – девушка, скачанная с интернета передразнивая Искариота, надула губки, – Дай хоть пофантазировать.
– Фантазии, как, впрочем, и мечты – это тоже почти всегда нелепость, – спор между девушкой и Искариотом грозил затянуться, но Крайст прекратил его:
– Утешает, Искариот, то, что ошибаешься ты часто…– Учиться нужно на чужих ошибках. Правда, Искариот? – улыбнулась девушка, скачанная с интернета.
– Правда.
Только этого пока никому не удавалось…Девушки мыли посуду и упаковывали вещи, которыми все пользовались со вчерашнего вечера, Искариот, бормоча себе под нос: «В кустах положишь – в кустах и найдешь…» – относил свертки куда-то в лес, а Риоль и Крайст вновь остались одни:
– Крайст, можно – последний вопрос?
– Последний? – в глазах Крайста промелькнула искорка, – Последний вопрос задаст последний человек, а у тебя – это просто очередной.
Спрашивай.
– Знаешь, я немного смущен.
– Спрашивай. Я привык к тому, что многие вопросы вызывают смущение.
– Понимаешь, Крайст, все те чудеса, которые ты совершил, или, которые приписывают тебе, при определенных условиях могли произойти, как события, сами собой.
– Возможно. И, кстати, помни, что чудеса – это не доказательства правоты.
– Но есть же что-нибудь такое, что не встречается в природе само собой?
– Конечно, Риоль, например – фортепьянная музыка…– А ты не мог бы совершить что-нибудь такое, что не могло бы произойти само собой, – Риоль говорил смущенно, и не поднимая глаз.
Крайст задумался на мгновение, потом улыбнулся:
– Хорошо. Смотри.
Через несколько секунд на поляне появились мальчишки-разносчики газет – единственные, никогда не проваливающие взаимоотношений со здравым смыслом представители прессы:
– Сенсация! – кричали они, размахивая разноцветными листами газет, – Сенсация!
Обанкротились все пивные заводы планеты!
Люди перестали пить пиво!..– Так, – вздохнул Риоль, – Я все понял.
Ты меня убедил.
Можно идти дальше…Он посмотрел на небо…
День взрослел на глазах, и постепенно затягивал небо разноцветными облаками. И это небо, как купол цирка, становилось красиворазукрашенным таким образом, что мыслей о том, что может быть, за его пределами не возникало, как не возникало мыслей о том, что все в его пределах – это цирк.
И все-таки, Искариот, внимательно наблюдавший за тем, как Риоль смотрит в небо, улыбнул одни глаза и, не подключая к этой улыбке почти не разжимаемые губы, проговорил:
– Иногда, фокусы, показываемые в цирке, это единственная правда.
– Это, когда? – спросил Риоль, уже не удивляясь тому, что иногда его мысли читаются то Крайстом, то Искариотом.
