Денис Куклин - Легенда
"...Благоприятные и устойчивые условия для ведения сельского хозяйства и своевременное усовершенствование методов агротехники уже позволяют снимать от трех до четырех урожаев овощей и три урожая злаковых..."
Референт магистра - темнокожий гигант с обритой головой оторвался от монитора и приветливо улыбнулся Генриху:
- Проходите, господин магистр вас ожидает.
Том Свенсон стоял возле окна. Ему уже перевалило за шестьдесят. И последние двадцать лет он занимал должность главы городского самоуправления.
- Генрих, я понимаю, как это непросто,- произнес он, продолжая смотреть в окно.- Неизменный, привычный с детства порядок вещей вдруг оказался ширмой. Не более того. Но время пришло. Нам нужны самые сильные, трезвые и холодные головы. Ты один из них.
- И давно вы узнали об этом?- Штольц присел рядом с ним на подоконник.
- Три года назад на своем столе я обнаружил отчет из Департамента общественного надзора. В нем шла речь о проведенной силовой акции в Каменистой балке... Генрих, я слишком долго заботился об этом городе и его людях, чтобы допустить трагедию. И это единственный мотив, который движет мною. Мы можем сбежать, существуют и подобные планы. Сбежать, прихватив с собой материальные ценности и все необходимое. На самом деле сделать это нетрудно. Сбежать и затеряться в уцелевших лесных массивах или на берегах Внешнего моря. Нас все равно не будут искать. Но бегство ничего не изменит, ибо гибель неотвратима и за границами городов. Я хочу показать несколько фотографий, Генрих,- Свенсон вернулся за письменный стол и протянул гостю пачку фотоснимков большого размера.- Не думаю, что ты видел их раньше.
Генрих прошел вслед за ним. Он неторопливо перебирал фотографии испепеленных городов. Высотные дома с металлическими остовами, покосившиеся от чудовищных взрывных волн и огромные кратеры, напоминавшие впадину в Каменистой балке.
- Триста двадцать семь лет назад, по старому исчислению - это 2105 год, противостояние Царства Завета и Евразийского Союза закончилось самоистреблением Союза, закончилось катастрофой, Генрих,- тем временем продолжал говорить Свенсон.- Двадцать первого августа того же года, это примерно шестнадцатый день двенадцатого месяца, одновременно сработали все роботизированные системы вооруженных сил государств Евразийского Союза. Был нанесен ракетный и лучевой удар по соседним странам, по населенным пунктам и промышленным предприятиям внутри государств, по странам, расположенным на других континентах. Фактически человечество было уничтожено...
- Это чудовищно,- Генрих положил фотографии на стол.
- Библейская чума и потоки огненной серы, низвергнутые с небес на города грешников, к действительности отношения не имеют,- кивнул Свенсон.- Хотя после спланированного самоистребления на выживших обрушились болезни, голод и ядерная зима. Планета изменила ось вращения, что вызвало огромную приливную волну. Растительный мир за барьером был практически уничтожен, большая часть животных вымерла, климат изменился, болезни свирепствуют до сих пор. От восемнадцати миллиардов человек, живших до Волны, осталось 868 миллионов в городах и чуть более 3 миллионов за барьером. Выжившие рассеяны, частью одичали и не способны противостоять Царству Завета.
Генрих крепко зажмурил глаза и покачал головой. Он на краткий миг представил гибель несовершенного, но густонаселенного мира. Представил, как в огне погибают дети, как взрывные волны сметают с поверхности земли цветущие города.
- Боже, как ты мог допустить это?- Прошептал он. Он снова взял в руки фотографии.- И все же я не понимаю,- произнес спустя мгновение.
- Не понимаешь, зачем были уничтожили миллиарды?- Уточнил Свенсон.
- И это тоже,- кивнул Генрих.- Но я не понимаю, как они скрыли правду.
- Ты помнишь слова гимна "Я веду Твой народ"?- Его собеседник подошел к бару и наполнил два бокала родниковой водой.- Когда поток выживших хлынул в города Царства, детей разлучили с родителями, всех родившихся за барьером отняли у матерей. Взрослые обустраивали города, работали на полях. И были счастливы от сознания, что их дети живы и сыты. Но они не участвовали в воспитании своих отпрысков, и, вообще, больше не встречались с ними. Постепенно, и это естественно, поколение, пережившее самоистребление вымерло. А несколько миллионов детей, воспитанных в интернатах, дали жизнь нашему народу. Из них составили родственные кланы. Но мало того, что члены новых кланов были кровными родственниками, они занимались однотипным ремеслом. Например, ваш многочисленный род исконно занят в архитектуре и градостроительстве. Кто-то трудится на полях, кто-то служит в Департаменте общественного надзора... История нашей цивилизации началась с чистого листа. А память о предыдущей цивилизации практически была уничтожена.
- Том, чего вы от меня ждете?- Генрих на мгновение сжал зубы.- Если готовите переворот, я вам не помощник. Если вы собираетесь перебить живущих в Верхнем городе, я на такое не способен...
- Я не случайно упомянул о клановом разделении труда,- Свенсон посмотрел на собеседника.- В какой-то степени эту систему определяет фактор генетической предрасположенности к определенному роду занятий. Хотя вам это мало о чем говорит. Генрих, в ходе экспериментов был найден способ сознательную и интеллектуальную деятельность человека перевести на уровень бессознательный, на уровень инстинктов. Таким образом, инфильтрованному существу уже незачем размышлять и учиться, такой человек с рождения знает, чем должен заниматься, и уже с рождения владеет необходимыми навыками труда. На уровне инстинктов. Как это происходит у насекомых живущих роем. Социальная организация общества перейдет на совершенно иной уровень. Если мы не предпримем решительных шагов, через несколько месяцев живущие в городах изменятся необратимо, а новые свойства закрепятся на наследственном уровне. Мы перестанем быть людьми, Генрих...
Штольц почувствовал, что ему стало трудно дышать. Он сел в кресло и прошептал:
- Боже мой... Мои сыновья, мои дети...
- Мне жаль,- собеседник смотрел на него с сочувствием.- Но я должен кое-что объяснить. Сопротивление зародилось не здесь. Оно пришло из Верхнего города. Без союзников оттуда мы бы не узнали о происходящем. Генрих, наши сторонники живут в каждом городе Царства. Мы - прагматики, и мы своего добьемся.
- Но зачем им ЭТО?
- Мы не знаем,- покачал головой Свенсон.- У них есть все. Они ни в чем не нуждаются. Может быть, просто следуют какому-то плану. Нечеловеческая логика и непостижимое упорство в достижении целей. Только так я могу ответить на твой вопрос. Но на самом деле, я не знаю ответ...
- Что требуется от меня?
- В назначенный час каждому из нас придется взять в руки оружие,- ответил магистр.- Мы вынуждены пролить кровь. Ради своих детей, Генрих, ради своих друзей...
На Монике было бальное платье небесно-голубого цвета. Она кружилась в саду среди тщательно ухоженных кустов и цветочных клумб. Дети, их родные и соседские, сидели, кто на траве, кто на скамейках. Мальчишки наблюдали за госпожой Штольц со снисходительными улыбками, девочки смотрели на Монику с восхищением. И Генрих тоже замер возле калитки. В этот момент он испытывал необъяснимое чувство, словно после последней встречи с родными прошли сотни лет. И снова все происходящее показалось ему невозможным. Сейчас весь этот мир с городами за защитным барьером и с обезображенной землей за пределами этих городов казался ему невозможным.
- А что если все это только сон?..- Прошептал Генрих, закрывая глаза в надежде, что видение исчезнет, и он очнется в каком-то совершенно другом месте. Но не успел сделать и этого, потому что раздался радостный голосок дочери:
- Папа! Папа!..- И она бросилась к нему через сад по мягкой траве под радужным облаком невесомой водяной пыли. А Моника остановилась и посмотрела на него с зовущей улыбкой. И его отравленное знанием сердце оттаяло от прикосновения ее лучистого взгляда.
- Здравствуй, милая,- беззвучно прошептал Генрих, и Моника услышала его своим сердцем.
А сад утонул в нестройном хоре детских голосов. И эти юные задорные голоса перекрыли величественные песнопения, растекавшиеся волнами от башен Верхнего города.
- Как хорошо, что ты не опоздал,- Моника обняла его и прикоснулась губами к щеке.- Оброс и выглядишь усталым. Что случилось, милый?
- Я помню каждый миг проведенный с тобой, Моника,- прошептал он ей на ухо.- Каждое мгновение, каждый свой вздох.
- Что с тобой?- В ее бирюзовых глазах мелькнула тревога.- Если ты устал, давай останемся дома. Осенью тоже будет бал...
- Длинные дни и короткие ночи,- прошептал Генрих, он просто не знал, что нужно говорить в такие минуты. Тяжесть знания давила на его плечи.- Как мы живем, Моника? Можно проехать сорок тысяч миль, но когда поднимешься на лифте в другой город, ты увидишь те же дома, те же звезды над головой и услышишь те же самые песни. Моника, на самом деле мы ничего не знаем и глохнем от тишины...
