Вадим Сухачевский - Ковчег. Исчезновения — 1.
Нина кивнула:
— Знаю. Но по призванию он подлинный сыщик, в этом все дело… Ладно, пока вы все равно не поймете… Так вот, как и положено сыщику, он наверняка будет интересоваться по всей округе, не видал ли кто подростка или девушку со взрослым мужчиной. А если ему скажут про какого-то монашка и слепца, которые разъехались в разных направлениях, причем монашек в сторону монастыря, а слепой в сторону дома инвалидов, это, надеюсь, на первых порах собьет его со следа. Вы сейчас поймаете машину и доедете до деревни Курякино, а я сяду в автобус и поеду в противоположном направлении. Через остановку сойду и другим автобусом тоже доберусь до Курякина, вы там будете меня ждать. Запомнили — вам нужно в Курякино.
— Запомнил, — кивнул Еремеев и, ощупывая дорогу тросточкой, первым вышел на проселок.
Почти сразу ему удалось остановить грузовик, следовавший как раз через Курякино.
— Никак, в Афгане зрение потерял? — по дороге спросил его водитель.
Сам не зная зачем, Еремеев подтвердил:
— Угу, там…
Водитель воскликнул:
— Так мы ж с тобой, можно сказать, братаны! Сам полтора года был там под пулями! Сто восьмая десантная бригада, слыхал про такую?
Черт его дернул врать, Еремеева! Теперь уж пришлось подтверждать, что и про эту сто восьмую наслышан.
— Во! — еще больше обрадовался водитель. — Все, кто через Афган прошел, нашу сто восьмую знают! Сам-то в какой части служил?
Не зная номеров тамошних частей, Еремеев неопределенно ответил:
— В химзащите.
— Я ж тебя там, в Афгане, наверно, видел, лицо у тебя, кажись, знакомое… А ослеп — это газами небось траванули?
— Газами, — сказал Еремеев почти что правду.
Шофер вздохнул:
— Чего только не напридумали на нашу голову!.. — и затем вдруг произнес несколько слов на непонятном языке, причем, судя по интонации, это явно был какой-то вопрос, обращенный к нему, к Еремееву.
— Что-что?.. — спросил он. — Это ты на каком?
— Проехали, — отозвался шофер. — Не понял — и ладушки. Стало быть ты не из системы.
— Ты о чем?
— Говорю ж — проехали, — отмахнулся тот. — Сейчас будет твое Курякино через пять минут, а ты вот что, братан… Потом как-нибудь подъезжай к нам в Архаровку, это от Курякина всего три версты. Посидим, повспоминаем, ребят помянем. Меня Валерой зовут, Валера Картошкин, в Архаровке спросишь — любой покажет, где я живу. А кто-нибудь забижать станет — тоже подъезжай. Мы всех крышуем таких, как ты, судьбой обиженных, хоть бы они даже и не из системы. Нас там четверо из Афгана, в Архаровке, и все из десантной сто восьмой. Никому спуску не даем, хоть в соседних деревнях, а хоть бы даже и в самой Москве. Всех во как держим! В округе нас все так и зовут — архаровцы.
Такой земной надежностью вдруг повеяло от этого Валеры, что Еремеев подумал — а не махнуть ли ему вправду прямо сейчас туда, в Архаровку? Уже три дня он обретался среди какой-то нежити, взявшей его в оборот, и только сейчас ощутил, что на свете есть кто-то, у кого хватит сил надежно его защитить. Эх, если бы час назад нагрянул к Небрату этот самый Валера Картошкин со своими архаровцами!
Машина остановилась.
— Вот и Курякино твое, приехали, — сказал Картошкин. — Так что, братан, заглянешь как-нибудь к нам в Архаровку? Глядишь, и к системе тебя приспособим.
Спрашивать про эту загадочную "систему" Еремеев больше не стал.
— Как-нибудь загляну, — пообещал он, выходя из машины.
— Загляни, братан, ей-Богу, не пожалеешь! — перед тем как отчалить, бросил ему на прощание Валера Картошкин, хороший человек.
В ожидании Нины Еремееву пришлось довольно долго маяться на автобусной остановке под жалостливыми взглядами двух курякинских старушек. Они вполголоса переговаривались между собой, но все было хорошо слышно:
— Несчастье-то какое! А держит себя — одетый, смотри, прилично, — сказала одна.
— Не то что некоторые, — кивнула другая в сторону противоположной, более людной остановки, возле которой сидел с протянутой рукой нищий и гнусавым голосом попрошайничал. — И ведь здоровый мужик, а совсем стыд потерямший!
— И не говори, — согласилась ее подруга. — Мало им, этим попрошайкам, Москвы — уже и до Курякина добрались! В жизни их тут прежде не было.
И вправду, чем могла привлечь попрошайку такая дыра, как это Курякино? Еремеев отметил, что уже не в первый раз ему попадаются нищие в таких местах, которые, казалось бы, совершенно не пригодны для их ремесла. "Странно…" — подумал он.
Но размышлять над этим не было времени — из подъехавшего автобуса уже вышла Нина. К счастью, старушки на том же автобусе и отчалили.
Нина успела где-то сменить монашеское одеяние на обычную для девчонки ее лет одежду — куртку, джинсовую юбку и кепку-бейсболку. В руках у нее, вместо давешней корзинки, был целлофановый пакет. Она скомандовала:
— За мной.
Стороной обойдя Курякино, вскоре они вышли на другой проселок. Здесь на безлюдной остановке снова ждали автобуса.
— Снимайте очки и наденьте вот это, — приказала Нина и достала из пакета рабочую спецовку.
Еремеев уже привычно подчинился девушке.
Еще раз, наверно, десять они пересаживались с одного автобуса на другой, переходили с дороги на дорогу, меняли направление маршрута. Наконец, когда уже не чуявшему под собой ног Еремееву стало казаться, что этому кружению не будет конца, Нина, сходя с очередного автобуса, сказала:
— Ну вот и приехали. Теперь немного пешочком, тут уже недалеко.
Это был какой-то элитный дачный поселок с роскошными виллами. Идти пришлось в самом деле совсем недолго. Нина по-хозяйски открыла железные ворота, и они, пройдя через двор с мраморным бассейном, вошли в большой, богатого вида дом с причудливыми башенками на крыше.
— Чьи это хоромы? — спросил Еремеев, оглядывая огромную, меблированную в стиле, должно быть, какого-то Людовика каминную залу.
— Временно будем считать, что наши, — впервые за время их знакомства усмехнулась Нина. — А вообще-то — деляги одного. Он давно уже сбежал за границу, но и там на него Интерпол охотится, поэтому едва ли мы о нем когда-нибудь услышим. А домишко этот он приобрел втихаря через столько подставных лиц, что никто уже, наверно, толком не знает, кому он принадлежит. В некотором смысле можно считать, что он так же, как и я, исчез. Что, впрочем, не мешает чувствовать себя в нем достаточно комфортно. В общем, можете располагаться тут, как у себя дома… Кстати, вы наверняка голодны. Присаживайтесь к столу, сейчас мы что-нибудь организуем… Иван Арсентьевич! — позвала она.
По боковой лестнице в каминную залу спустился ни кто иной, как старик Шмаков.
— О, Дмитрий Вадимович! — воскликнул он. — А я думаю, с кем это наша Ниночка!
Девушка спросила:
— Что там у нас нынче на ужин?
— Сейчас, сейчас принесу! — С этими словами старик куда-то упорхнул.
Через несколько минут, поглощая весьма недурственное жаркое и всяческие разносолы, Еремеев спросил:
— Как же вам удалось, Иван Арсентьевич, справиться с таксистом этим?
— Который к тому же, — вставил старик, — вовсе и не таксист.
— Да, теперь знаю, — кивнул Еремеев. — Так каким же все-таки образом, если не секрет?
— Какие могут быть от вас секреты, если вы уже здесь! — отозвался Шмаков. — Разумеется, исключительно методом убеждения, каким же еще. Если вправду интересуетесь подробностями, я, конечно, расскажу, но, право, не хочу занимать ваше время подобными пустяками, не думаю, что это так же интересно, как то, о чем наша Ниночка вам поведает. Посему покамест оставлю вас, не буду мешать. — И он быстренько убежал по той самой лестнице, по которой сюда спустился.
— Придется мне, видимо, приступить несколько издалека, — сказала Нина, — иначе, боюсь, вы ничего не поймете. Давайте-ка вы ужинайте, Дмитрий Вадимович, а я буду рассказывать.
Еремеев, и вправду сильно голодный — как-никак дня три, а то и четыре (он уже счет потерял), маковой росинки не было во рту, — снова принялся за жаркое, а Нина между тем приступила к рассказу.
— Как я вам уже, помнится, говорила, — начала она, — мои родители мечтали, чтобы я стала финансисткой, мне же это казалось довольно скучным занятием. Но прошлым летом я поехала с ними на дачу и вдруг обнаружила, что все мои книги по философии, востоковедению, теории групп исчезли, а на полках стоят только учебники и справочники по экономике и финансовому делу — таким образом родители хотели добиться, чтобы я не распыляла силы на то, что было лишним по их понятиям. Но во всем можно найти тайну, этот единственный стимул для познания, надо только суметь ее разглядеть. И вот, от нечего делать погрузившись в эти скучнейшие, как мне поначалу казалось, науки, порывшись в справочниках и в базах данных, я вдруг такую тайну обнаружила, к своему немалому удивлению. После расчетов по моему методу оказалось, что огромные, просто немыслимые денежные средства куда-то исчезают, как в черную дыру.
