Яцек Дукай - Земля Христа
— Я не хочу сойти с ума! Ты, сволочь!
Лопес так и не узнал, кому было адресовано это оскорбление.
А на следующий день вернулись дети хозяев; вместе с ними прибыл целый табун знакомых Охленов. И на следующий день Хо убил Эсслен.
9
Лопес Прадуига проснулся уже перепуганным. Заснул он со страхом; перепуг был последним чувством, запомненным им со вчерашнего вечера, а поскольку слов он никогда не помнил — не было перерыва между одним перепугом и другим. Он боялся мира. Мир был непредвиденным. Он боялся Бога — ведь это Он правит этим миром — Бог по самому определению для человека являлся непредвиденным.
Как уже стало привычкой за последние несколько дней, пришлось себя заставить поднять веки: чего не видишь, того и нет. Ему вспомнились тихие ночи детства, надышанные в красной темноте закрытых глаз, перед которыми клубились упыри и демоны, не способные достать его, пока он сам не сделает их реальными своим взглядом. В мыслях маячило по-индийски каменное лицо Бога. Его глаза, глядящие на Лопеса отовсюду. Он поднял веки. Никого.
В качестве личной квартиры Лопес выбрал угловую комнату — небольшую, солнечную, убого меблированную. В работе он был аскетом, а в частной жизни — сибаритом. Неудобства, связанные с собственной профессией, он трактовал как своего рода покаяние; это давало ему специфическое чувство внутреннего равновесия.
Он поднялся, подумал, выглянул в окно (мир все так же существовал) и, потихоньку одеваясь, начал в уме извлекать корень из целых чисел, поскольку это занятие должно было отогнать страх. Затем он извлекал корни, усевшись на жестком деревянном стуле, тупо засмотревшись в противоположную стену. Восходило Солнце: тень недвижного Лопеса переползала с двери на пол.
Помимо страха, с помощью математики он изгонял безумие: где-то в горле бушевал вопль, на язык наползали запинающиеся слова. Малого не хватало, чтобы начать беседы с кроватью: Он слушает.
— Ёбаный в рот! Лопес! — завыл в голове майор.
— Восемь целых шесть сотых… Так, в чем дело?
— Ты у себя?
— Да.
— В кухню, и немедленно! Там, наверху, я не смогу тебя защитить!
Выбегая в коридор, Прадуига еще крикнул через говорилку:
— Что, черт подери, случилось?!
Он ожидал всего.
— Сам увидишь.
Лопес бежал по широкому коридору, выложенному толстым ковром. Он пересекал дом Охлена вдоль линии "восток-запад"; этажом выше этот же коридор был сориентирован по меридиану. На первом этаже никакого коридора уже не было. Дом сам по себе представлял собой архитектурную загадку.
Конец коридора. Далее — лестница с перилами, на которых были вырезаны чудесные цветы, ясно освещенный холл, боковой зал, приоткрытая дверь, кухня, Круэт, Целинский, полный стоп и прочь от входа, вот он — труп.
Эсслен недвижно лежала под стеной. В голове дыра диаметром в несколько миллиметров.
— Она мертва, — не слишком разумно заметил Прадуига.
— Ну да.
— Как это…
— Не сейчас, — перебил его Круэт. — Съёбываемся отсюда. Данлонга я уже проинформировал, Януш подтвердил непосредственную угрозу, теперь ты… Данлонг должен забрать нас отсюда в течение четверти часа, в противном случае — нарушит половину параграфов ваших контрактов.
— Минутку, минутку. — Прадуига невольно отошел от тела Эсслен, продвигаясь в направлении закрытых дверей, ведущих на тылы дома. — Я ничего не подтвержу, пока не узнаю, что здесь произошло.
— Идиот! — заорал Целинский. — Тебе мало!? Это единственная оказия, чтобы отсюда вырваться!
Лопес нервно облизал губы, одновременно зыркая через окно, за которым ему привиделась чья-то фигура. Через левое плечо, через правое плечо: никто за тобой не следит? Боже, забудь обо мне.
— Ее убил сержант Хо, — сообщил майор.
— Что?
— Калвер следит за ним снаружи.
Прадуига быстро взял себя в руки.
— Но зачем?
Он на один вопрос больше, чем следовало — подвело отработанное до совершенства чувство ксенопсихолога. Целинский, явно перенервничавший от всей ситуации, шепчущий под носом проклятия, просьбы и сожаления, стреляющий по сторонам короткими взглядами, ожидающий от Лопеса подтверждения состояния максимальной угрозы, словно приговора на Страшном Суде — наконец-то взорвался. С бешенным, рвущим его внутренности всхлипом, слышимым будто тихий, свистящий хрип, он бросился на Прадуигу.
Круэт взмахнул рукой, и Стрелочник без чувств свалился на деревянный пол.
— Красиво, — прокомментировал Лопес.
— Я бы советовал тебе все-таки выслать это подтверждение.
— Думаешь, они отомстят? Сомневаюсь. Так что, никакой непосредственной угрозы нет.
— Как для кого.
— Ты мне угрожаешь?
— Да.
Лопес выслал подтверждение, тупо размышляя, по каким это причинам он противится возвращению, хотя вот уже несколько дней ни о чем другом он и не мечтал.
Когда они вышли задними дверями на тянущийся отсюда и да конца долины луг, где их должны были ожидать Калвер и охраняемый им Хо, оказалось, что Калвер дезертировал.
— Ушел, шепнул им Хо.
— Не верь ему, — бешено пробормотал Целинский, растирая мощный синяк на шее. — Точно так же он мог его сам пришить, спрятать, а теперь вот крутит.
Круэт заставил его замолчать, подняв руку. Довольно долго он вел с невидимым собеседником бесшумный разговор на закрытом канале говорилки. Наконец, кивнул.
— И правда, дезертировал. Калвер… Никогда бы не подумал.
— Это все планета, — заявил Лопес. — Этот проклятый мир…
Стрелочник уселся на земле, в пяти метрах от них, спиной к лесу; он следил за Хо и домом Охлена.
— Ну, и что мы с этим финтом будем делать? Еще один Разведчик расплылся в тумане, а?
Майор хмуро глянул на него.
— Данная проблема уже решена. Предлагаю заняться кое-чем другим. Переброска произойдет через десять минут, с другой стороны дома. Впрочем, передачу вы и сами слышите. Хо, будешь идти передо мной.
Дом они обошли по широкой дуге. Сержант, идущий в нескольких метрах впереди, плелся будто осужденный на эшафот — тяжело и неуклюже: могло показаться, что он под действием наркотика. Остальные следили за его спиной.
Предназначенной для "выстрела" территорией была беседка. Хотя шаровое пространство обмена и не захватит ее полностью — куски крыши будут обрезаны и останутся в этом мире — решили остановиться на ней, поскольку она представляла прекрасную точку привязки.
В радиусе взгляда никого не было. Охлен, скорее всего, работал — в саду, в огороде, на поле или мастерской; эти люди были повернуты на работе, и они подходили к ней с удивительным — чуть ли не радостным — покоем. Призвание!.. Самое удивительное, что плоды работы не казались им такими уж важными… Охлен утверждал, что многое из того, что он вырастил или сделал своими руками, было предназначено для подарков. Какие еще подарки? Обмен? Торговля? Нет, нет — подарки, дары. Все они работали изо дня в день, хотя, а что им было праздновать в воскресенье? Да они и не знали бы как, поскольку никакие ритуалы им не были знакомы.
— Хо… Хо! Ты зачем это сделал?
Сержант поглядел на Прадуигу будто на привдение.
— Ну зачем ты ее убил? — допытывался Лопес.
— За это ты можешь попасть в Ад, — включился Круэт.
Прадуига взглядом попросил его помолчать. Майор пожал плечами и отвернулся от них, следя за двором. Он не хотел слышать ответа сержанта; он предпочел бы, чтобы убийца — а Хо был таким убийцей и преступником, поскольку убил без приказа — сохранил пренебрежительное молчание, отматерил спрашивающего или, в крайнем случае, пальнул бы себе в лоб. Солдат — а не подавленный раскаянием преступник. Но у Круэта была еще одна причина опасаться этого разговора: всеслышащее ухо Бога. Не искушать, не искушать…
Я и сам постараюсь, чтобы он туда попал, прошептал майор про себя.
Адом называли Землю из вселенной, в которой зоны сгущения космической пыли расположились в Млечном Пути иначе; в результате, Солнечная Система проходила через них в иных, чем "нормальных" периодах, так что обледенения на той Земле проходили в другие эпохи. В настоящее время на ее экваторе царила средняя температура +3 °C (что само по себе уже много говорило о степени концентрации пыли). Ад был адски холодным местом. Сталинцы открыли ее как первую чужую реальность. Планета не была чьим-то исключительным доминионом: каждая Земля строила там на территориях, назначенных ей ООЗ, гигантские тюремные комплексы. Бегство оттуда было невозможным. Впрочем, никто и не хотел бежать из теплых, уютных камер на убийственный мороз. Опять же, бежать было и незачем: на той Земле не строили ничего, кроме тюрем, Катапульты же управлялись с одной стороны, и каждая переброска согласовывалась с материнским миром — так что шансов на побег было ноль целых и шиш десятых. Правда, в последнее время рассматривался проект приспособить для жизни адскую Венеру, по причине довольно-таки пристойной теперь температуры, но вопрос застрял на этапе процедурных споров: а кто именно должен был решать проблему климата планеты? Так что Ад оставался тюремным миром.
