Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
Бедро пронзила боль, как будто я упал на кучу бетонных блоков, но удар заставил копа отшатнуться. Усы вцепились мне в ухо: боль была такая, словно кто–то делал мне пять пирсингов одновременно. Я снова отмахнулся от усов и внезапно обнаружил, что полицейский отступил и упал на одно колено. Рука продолжала цепляться за мое лицо…
Вы только посмотрите, рука… оторвалась.
Вместо плеча у копа зияла кровавая дыра. Оторванная рука — которая теперь казалась совершенно бескостной — обвилась вокруг моей шеи в два оборота, словно мясной шарф.
Я забился, пытаясь стряхнуть ее. Змея–рука, мускулистая, жилистая, медленно сжалась, перекрывая трахею.
Перед глазами заплясали цветные пятна: недостаток кислорода вызвал в мозгу серию коротких замыканий. Я мигнул и увидел, что пол стал гораздо ближе, чем раньше: я стоял на коленях.
Усы закружили вокруг головы, жаля в щеки и лоб, потом нацелились на глаз, потянули за веко. Я не мог отогнать эту тварь: руки не слушались.
Мясной шарф еще сильнее сдавил горло, и комната потемнела. Я опустился на четвереньки, внезапно захотелось лечь и заснуть.
Краем глаза я заметил какое–то движение. Полицейский встал и пошел ко мне.
Черт!
Я неуклюже пополз по направлению к двери. Гордон дотянулся до меня второй рукой, пальцы ухватили мою рубашку. Я бросился к двери, боднул ее, попытался нащупать ручку. Я задыхался; казалось, голова моя сейчас лопнет, словно воздушный шарик.
Только бы дверь была открыта, только бы она была открыта…
Ручка повернулась. Я ударил в дверь головой, вывалился из комнаты…
…И все было кончено.
Толстые кольца руки–змеи исчезли, пропали и летающие усы. По коридору промчались четверо парней с носилками. Я засунул в рот палец, затем вытащил: палец был в крови. Я посмотрел на мобильник, несколько секунд назад послуживший мне оружием — корпус в трещинах, микрофон вдребезги, — и обругал себя зато, что уничтожил единственный, пусть и безумный канал связи с Джоном.
Мимо бежали люди; хотелось пробиться сквозь толпу и узнать, что стало с моим другом, но тут я вспомнил его инструкции и, воспользовавшись всеобщим замешательством, спокойно вышел из здания полицейского участка на улицу.
Сердце ухало в груди. Что теперь?
Толстяк в лоснящемся деловом костюме прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону.
Вдруг, не прикладывая ни малейших усилий, я понял, что через две недели толстяк умрет от сердечного приступа, пытаясь ручкой швабры согнать с дерева кошку.
По улице проехал новенький «транс–ам», и по осанке водителя я понял, что машина украдена, а ее владелец мертв. Ремень вентилятора порвется через 26 931 милю.
Черт, нужно фокусироваться на чем–то одном, иначе мозг расплавится и вытечет через уши, словно клубничный джем.
Ладно. Я сделал глубокий вдох. Теперь что?
Моя машина осталась в двух милях от участка, рядом с «Уолли». И даже если одно из трех городских такси случайно находится где–то рядом, денег у меня все равно нет. Тут, к моему удивлению, зазвонил мобильник. Прижав сломанный аппарат к уху, я подумал о том, что должен сказать спасибо инженерам «Моторолы».
— Алло?
— Дейв? Это я.
Джон.
— Где ты сейчас, Дейв?
— Рядом с полицейским участком, иду по улице. Аты где? В раю?
— Если догадаешься, дай мне знать. А пока продолжай идти. Двигай к парку. Не нервничай. Ты нервничаешь?
— Не знаю. Удивительно, что телефон еще работает.
— Долго он не протянет. На углу должен стоять продавец хот–догов. Видишь его?
Я сделал еще десяток шагов и почувствовал запах хот–догов раньше, чем увидел того, кто ими торгует. У тележки, облепленной наклейками с лозунгами правых, под желто–оранжевым зонтиком стоял болезненно худой старик, с виду лет ста шестьдесяти — достопримечательность нашего города.
— Ага.
— Купи у него сосиску.
Судя по всему, задавать сейчас вопросы — значит попусту терять время.
Я дал старику три доллара и пятнадцать центов, а взамен получил сосиску в булке, завернутую в вощеную бумагу.
Помедлив, я взял бутылку с горчицей и провел по всей длине хот–дога две аккуратные полосы. Мне показалось, что так будет правильно.
В мобильнике, зажатом между плечом и ухом, снова заговорил Джон. С каждой секундой его голос слабел.
— Приставь к уху.
Я посмотрел на ручейки жира, вытекающие из хот–дога и смешивающиеся с горчицей, и порадовался, что не взял кетчуп или коричневый луковый соус.
Оглядевшись, я постарался как можно более непринужденно поднести сосиску к уху. В эту секунду мобильник сдох.
Капелька жира попала в самый центр моего уха, червяком проползла по щеке, затем по шее и, наконец, забралась за шиворот. Группа мужчин и женщин в деловых костюмах резко изменила курс и обошла меня стороной. С противоположной стороны улицы на меня с любопытством уставился одинокий бомж.
Да, я практически опустился на самое дно.
Я решил утереться салфеткой и оправдать вложенные средства, съев хот–дог, но тут до меня донеслись звуки.
— Дейв? Ты слышишь?
Голос Джона раздавался из сосиски. Я посмотрел на телефон: дисплей черный, стекло выбито, из покореженного корпуса торчит зеленое плато. До меня дошло.
— Понятно. Твой голос я слышу благодаря каким–то телепатическим волнам. Все ясно. Так бы и сказал. — Я опустил руку с хот–догом и приложил к уху мобильник. — Что дальше?
Ничего.
Еле слышные звуки донеслись из сосиски, и я снова приставил её к уху.
— Дейв? Ты там?
— Да. По мобильнику тебя не слышно.
— Теперь тебе придется говорить со мной по сосиске.
— Почему…
Вздохнув, я потер глаза и почувствовал, что скоро разболится голова.
— Ладно. Что будем делать?
— Ты слышишь меня только потому, что в твой организм попал «соевый соус». В шприце его оставалось немного, так что надолго не хватит.
— Что это за соус, Джон? Он живой! Клянусь, я видел, как он…
— Послушай, доберись до дома Роберта. Сейчас полицейских там нет, но времени у нас мало — они обязательно туда нагрянут. Бери такси и двигай к «Уолли» за своей машиной. Затем поезжай по Лэтроп–авеню в Шир–Виллидж — этотрейлерный парк к югу от города, за кондитерской. Если повезет, за двадцать минут доберешься.
— У меня нет денег. Было всего пять долларов, и три из них я потратил на хот–дог.
— Хот–дог стоит три бакса? Ни фига себе! Ладно, подожди секунду. Так, посмотри между сосиской и булкой — там сложенная стодолларовая купюра.
Обрадованный мыслью, что от черной магии может быть польза, я несколько секунд ковырялся в хот–доге.
— Джон, здесь ничего нет.
— Ладно, значит, не получилось. У тебя банковская карта есть?
Глава 4 «СОЕВЫЙ СОУС»
Два часа спустя я приехал в Шир–Виллидж. Остывший хотдог лежал на приборной панели; на ветровом стекле, в месте контакта с бумагой, остались потеки горчицы. Я поднес сосиску к уху.
— Джон?
Сквозь взрыв помех прорвался голос Джона, хотя и не так громко, как раньше.
—Дейв?
— Да.
— Ты что, под мостом проехал?
— Нет. Мы в трейлерном парке. Наконец–то. В каком из трейлеров живет Роберт?
Снова помехи, затем голос Джона:
— Действие «соуса» заканчивается. Ничего не говори, только слушай. Войди внутрь и…
Помехи.
— …ни в коем случае этого не делай, и все будет в порядке. Удачи.
Тишина. Голос исчез вместе с помехами: хот–дог перестал быть средством связи. Оставалось надеяться на то, что все станет ясно, когда я войду в дом Роберта.
Его дом оказался одним из двух трейлеров, дверь и крыльцо которых полиция обклеила желтой пластиковой лентой. Второй, похоже, хозяева бросили несколько месяцев назад. Метамфетаминовая лаборатория.
Я оставил машину на лужайке перед домом и зашагал к жилищу Роберта. В доме никого не было — по крайней мере из тех, кто ездит на машине. Я зачем–то постучал в дверь, а затем вошел.
Кишки и кровь уже убрали — не удивительно, ведь полиция не хотела допускать, чтобы внутренности полдня приманивали к себе мух. И все же я узнал эту комнату — по фотографиям, которые показывал коп. Здесь взорвался Роберт. Стоял жуткий запах органики — смеси протухшего молока, плесени и дерьма.
На голых стенах — ни фотографий, ни дешевых пейзажей, ни плакатов с изображением кинозвезд. Может, все сняли полицейские? Телевизора нет. Диван, кресло, обивка которого прожжена окурками. Это жилой дом или сквот?
Я заглянул в кухоньку, расположенную в одном из концов трейлера, затем развернулся, прошел по короткому коридору, ведущему в другую часть дома, толкнул дверь, за которой должна была быть спальня…
…и застыл. Внезапно передо мной появилось поле, припорошенное снегом, а на горизонте — горные вершины, врезающиеся в потрясающее фиолетовое небо. Казалось, кто–то отпилил конец трейлера. Только если бы это произошло на самом деле, я бы увидел соседский ржавый трейлер и брошенный «олдсмобиль» в зарослях сорняков.
