Дэвид Вонг - В финале Джон умрет
— Джон позвонил мне часов в пять утра, совершенно не в себе: паранойя, галлюцинации, полный набор. Я приехал к нему. Он вел себя… ну, как псих, ему мерещились разные штуки, хотя соображал он нормально, и ни тошноты, ни конвульсий у него не было. Я успокоил Джона, мы пошли перекусить, потом поехали на работу. Вот и все.
— А что именно он сказал?
— Что в его квартире чудовища, что он не помнит, как там оказался, и тому подобное.
— Он говорил, чем обторчался?
— Нет.
— Ты ведь понимаешь, это легко проверить. Сажать в тюрьму твоих дружков–рейверов просто за то, что они закинулись какими–то таблетками, мы не хотим. Нет, для таких, как я, главное — жмурики. И если кто–то прямо сейчас, в данную минуту, продает отраву…
— Если бы я что–то знал, я бы вам сообщил. Вы же полицейский, вы видите, что я говорю правду. Значит, остальные умерли от передозировки?
— Дженнифер Лопес — твоя подружка?
— Нет.
Мне захотелось повторить свой вопрос, но я промолчал, а вместо этого еще раз прокрутил в голове вопрос копа, сосредоточился, изучил очертания каждого слова — и с ужасом понял, что способен извлечь целые библиотеки сведений из пауз между слогами. Дыхание полицейского, то, как он слегка подергивал уголком рта, как приподнял левое веко на третьем и пятом слове — все это было настоящим кладезем информации.
Семь часов и пятнадцать минут назад детектив съел два макмаффина и выпил четыре чашки кофе. Об этом свидетельствует запах жиров, которые выделяются через кожу. Посмотри на позу копа: он не спал уже сутки. Он заставляет свой голос звучать мягко, пытается выглядеть образованным и проницательным. Всем говорит, что его любимый герой — Шафт, а на самом деле—Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери. В мечтах Морган Фримен, одетый в смокинг, лезет по веревочной лестнице в летящий вертолет.
И вдруг в одно мгновение я узнал все, что знает этот детектив. Я узнал, как умерли те, кто был в «Одном яйце».
Натан Карри покончил с собой, выстрелив в висок из пистолета калибра 7,65 мм; который хранил под кроватью.
Аркейм Гиббс прыгнул в бассейн родительского дома. Юношу обнаружили несколько часов спустя, когда он уже утонул.
Шелби Уиндер и еще одна девушка, Кэрри Сэдлворт, умерли от сердечного приступа. Правая кисть Шелби была завернута в насквозь промокшую от крови рубашку.
Остальные—Дженнифер Лопес, Фред Чу, Большой Джим Салливан — исчезли. Прошлой ночью все они пили с Джоном в «Одном яйце».
Теперь в живых оставался только Джон.
Ты знаешь все это, но не можешь запомнить имя полицейского ?Парень, ты стоишь на краю Скалы безумца и смотришь в Долину полного бреда.
— Перейдем к следующему вопросу, — продолжал я. — Мы с Дженнифер не были особенно близки, и поэтому я не знаком с ее друзьями и понятия не имею, куда она подевалась. Извините.
Детектив Фримен подошел к столу, открыл конверт и разложил передо мной четыре фотографии. На одной из них был запечатлен чернокожий юноша с дредами, мой ямаец, — я знал это еще до того, как мои глаза сфокусировались на изображении.
На остальных трех снимках только яркие алые пятна.
Однажды — мне было лет двенадцать — по причинам, которые в тот момент казались очень вескими, я открыл три банки вишен для коктейлей, вылил содержимое в блендер и добавил льда. Закрыть блендер крышкой я не сообразил, а просто нажал на кнопку, и алая смесь изверглась наружу, словно вулканическая лава. То, что было запечатлено на лежащих передо мной фотографиях, очень походило на мою кухню в тот день — все залито красной жидкостью, в которой плавают какие–то комочки.
Полицейский указал на снимок ямайца.
— Его ты знаешь?
— Он был на вечеринке. Именно он дал Джону наркоту. Так сказал сам Джон.
Но это вам уже известно — верно, детектив?
— Брюс Мэтьюс, торгует разными фармацевтическими препаратами на углу Тринадцатой улицы и Лексингтон–аве–ню. Без лицензии.
Я кивнул в сторону красных фотографий.
— А это что?
Морган показал на снимок Мэтьюса.
— До.
А затем на снимки, залитые красным.
— После.
На первой фотографии кто–то словно вывалил на пол ведро сырых бифштексов и куриных костей: куски мяса на ковре, некогда коричневом, а теперь покрытом свежей багряно–черной краской. На следующем снимке крупный план одной из стен; поверхность наполовину покрыта темно–красным, повсюду куски мяса. На третьем виднелась отрубленная смуглая рука в луже крови — пальцы полусогнуты, на ладони пластырь.
Я отвел глаза; внезапно меня прошиб пот. В зеркале снова та же картина — я лицом к лицу с Морганом. Неужели он думает, что я замешан в этом деле? Меня подозревают в совершении преступления? Я запаниковал и уже не мог «читать» полицейского. Он глядел на меня сверху вниз, позволяя тишине сгуститься в воздухе. В конце концов я сломался и нарушил молчание.
— Как это произошло? Бомба? Может, какой–то…
— В любом случае, вряд ли это сделал ты. Возможно, мы столкнулись с чем–то… э–э… находящимся за пределами нашего понимания.
Налице Моргана снова промелькнул испуг. Теперь я уже четко определял это чувство.
Там есть что–то еще, только спрятано так глубоко, что даже ты не сможешь ничего прочитать.
Дверь открылась, и детектив замолк. В комнату вбежал толстый полицейский–латиноамериканец и что–то шепнул Моргану. Тот удивленно вскинул брови и вышел из комнаты вслед с толстяком.
За дверью послышался шум, крики и звуки шагов. Минут через десять Морган с выпученными глазами ворвался в комнату.
Нет, нет, нет, нет–нет–нет. Нет. Не говори это…
— Твой друг умер.
Щелк!
В кассете кончилась пленка, и диктофон выключился. Должно быть, в какой–то момент Арни положил его на стол передо мной, а я и не заметил. Журналист что–то пробурчал, извиняясь, вытащил новую кассету и начал вставлять ее в диктофон. Я взглянул на его блокнот и увидел, что записи обрываются на слове «холокост».
Я отодвинул от себя тарелку с «Воссоединением огненных креветок» — блюда, состоявшего из куриного мяса, риса и зеленого горошка. Я уже полчаса ковырялся в тарелке, откладывая в сторону курятину. При жизни эта птица страдала, поэтому я не мог заставить себя есть ее мясо. Кроме того, с рождения до смерти курицу с головы до ног покрывало дерьмо.
— А звонок в кафе «У Денни» указан в счете за мобильник?
— Что? Извините, я не понял.
— Ваш друг позвонил, когда вы были в кафе «У Денни»; при этом он сидел напротив вас без телефона. Этот звонок указан в счете за мобильник?
— Мне и в голову не пришло проверять.
Официантка, проплывавшая мимо столика, забрала мою тарелку и оставила мне печенье с предсказанием и счет. Арни она проигнорировала. Я взял печенье и попытался сосредоточить на нем внимание и «увидеть» текст. Не вышло.
Арни почесал затылок; его брови, словно вязальные спицы, вопросительно задвигались.
— Значит, это черное вещество, «соевый соус» — наркотик?
— Об этом мы еще поговорим.
— Он делает людей умнее? Позволяет читать мысли и тому подобное?
— Не совсем. Кажется, он усиливает ощущения. Точно не знаю. Когда вы под «соусом», это как будто ваш радиоприемник подключили к антеннам программы по поиску внеземных цивилизаций, SETI: вы принимаете сигналы отовсюду, видите то, что не должны были видеть. Но вряд ли «соус» поможет вам заполнить налоговую декларацию.
— И он у вас остался? — Арни бросил взгляд на серебряный контейнер.
— Это мы тоже обсудим.
— Вы приняли наркотик, да? Именно поэтому у вас получился… э–э… фокус с монетами, сном и всем прочим?
— Да, сегодня я принял немного «соуса». Впрочем, он уже выветривается.
— Значит, его эффект длится недолго.
— Недолго длятся побочные эффекты. Основные, наверное, останутся со мной до конца жизни.
А может, и дольше.
Арни почесал лоб.
— Значит, эти подростки передознулись на рейве? В прошлом году подобный сюжет показывали на Си–эн–эн. Дети съели отравленное экстази или что–то в этом роде. Так вы…
— До сих пор не понимаю, с какой стати журналисты обозвали вечеринку «рейвом»: ни тебе музыки «техно», ни танцев, ни виниловых штанов — и уж точно никакого рейва.
Хорошенький рейв, черт побери! Это одно из тех слов, которыми пенсионеров пугают.
— Какого цвета комната для допросов в полицейском участке?
— М–м, белая. Местами краска облезла, и под ней виден слой зеленой.
— А если я свяжусь с детективом Эплтоном, он вспомнит разговор с вами?
— Удачи вам его найти.
Арни что–то записал в блокноте.
— Ну? Что вы об этом думаете? — спросил я.
— Если добавить подробностей, получится неплохая книга.
— Книга? В смысле — роман? То есть вы считаете все это бредом?
Арни пожал плечами.
