Михаил Гвор - Поражающий фактор. Трилогия (СИ)
Мы же прибавляем ход. Похоже, я перемудрил с секретностью. Дочку давно надо было вводить в курс всех проблем и действий. Слишком уж сильны у ребенка способности находить всевозможные дырки. И закрывать их своим тщедушным тельцем. Введу. Лишь бы в этот раз обошлось.
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Правый Зиндон
— Командир! Человек на склоне!
— Где?
— Вон там, на снегу. Сейчас не движется.
— Это камень, Карим!
— Только что этот камень очень шустро бежал. И замер, как только мы остановились. Просто так камни не бегают.
— Согласен! Рассыпаться цепью. Двинется к скалам — стрелять. Не отпускать!
— В чем дело, Кадрид? Время дорого! Всего один человек! Наплевать!
— Ты в этом уверен, баши?
— В чем?
— Что он один. И что наплевать.
— Хм… может, ты и прав… Я слишком часто ошибаюсь в последнее время.
*
Два черных пса вылетают на перевал. Проскакивают мимо тура и без остановки уносятся дальше вниз. Что собакам записки и прочие людские условности. Вперед, туда, где ждет помощи самое дорогое существо. Ветер доносит запахи Чужих и железа… Мелькают лапы, едва касаясь земли, еще убыстряется бег. Со стороны кажется, что пес летит по воздуху… Вперед… Держись, Маленькая, я иду!..
*
— Ирбис — Бешеной.
— Здесь.
— Шаки в долине. Восемь. Заметили меня.
— Черт! Уходи!
— Назад не выйдет. Попытаюсь к камням.
*
Четыре человека несутся вверх по тропе, уже не следя за дыханием. Воздух с хрипом вырывается из легких. Впереди, оторвавшись на сотню метров, несется большой черный пес, двойник тех, что наверху. Им уже не так далеко. Или очень далеко. Как верно оценить расстояния, когда счет идет на секунды?
*
Джигиты медленно поднимаются вверх, не сводя глаз с подозрительного места. Камень на склоне неподвижен. Карим щерится в усмешке и выпускает длинную очередь. Слишком далеко, все пули уходят в сторону, но результат достигнут: лжекамень стремительно бросается вперед-вниз, пытаясь укрыться за камнем настоящим. Теперь стреляют все. Даже баши стреляет. Так далеко стрелять из пистолета нет никакого смысла. Но одной рукой не удержишь автомат. Магазин быстро кончается, и опустошенный «Грач» возвращается в кобуру. Когда есть вокруг верные воины, негоже баши сражаться самому. Верные воины продолжают поливать камень свинцом, прерываясь только для смены магазинов…
*
Пес резко прибавляет хода, отрываясь от брата. Я иду… Держись, Маленькая!..
*
Пули щелкают по камню, рикошетом отскакивают в стороны, буравят снег. Странно, но ненадежное укрытие пока справляется. Может потому, что спрятавшееся за ним тело слишком мало. Но удача не вечна. Джигиты подходят всё ближе, скоро камень перестанет быть даже условной защитой. Человек ловит секундное затишье и вскидывает автомат. Негромкий щелчок. Выстрела нет. Затвор замирает на месте…
*
Четверка разрывается. Самый старший отрывается от товарищей и продолжает наращивать темп. Хриплое прерывистое дыхание… Струйки пота, текущие по вискам, заливающие глаза… Бледное, как мел, лицо…
*
Град пуль выбивает яркий сноп искр совсем рядом. Слышен короткий вскрик, тело вываливается из-за камня, скользит по насту, натыкается на неприметный бугорок, переворачивается, летит кубарем, неуклюже подпрыгивая на застругах. На огромной скорости пролетает в десятке метров от Карима, катится дальше и замирает внизу, остановленное сугробом перед пятиметровой высоты камнем.
*
Ветер приносит запах крови. Родной крови… Ярость вымывает усталость из мышц, стирает границы невозможного… Пес перемахивает через огромный камень и несется вперед еще быстрее, чем раньше… Я иду, Маленькая!..
*
— Карим, Рахмат, проверьте. И добейте.
Двойка осторожно подходит к распростертому телу. Раскинутые руки, левая нога подвернута, белое, без кровинки лицо, небо отражается в широко раскрытых немигающих глазах… Живые так не лежат…
— Кери хар! Это женщина! Почти ребенок!
Удивленный джигит делает шаг к телу…
Таджикистан, Фанские горы, выше озера Большое Алло
— Товарищи офицеры, вы есть хотите? — На парня был навьючен здоровенный термос и связка котелков. Из термоса одуряющее пахло кашей с мясом, поэтому вопрос казался глупым.
— Есть мы утром хотели, а сейчас жрать желаем! Давай! — Петров принял котелки, в которые взмыленный рядовой щедро навалил пшенки, передал один Галине. Девушка кивнула, принимая закопченную посуду.
— Как думаешь, Миш, что дальше? — Галина не спешила есть. Каша горячая.
— Не знаю. Мы тут, как котята слепые. Всё союзнички определяют. Скорей бы уж полковник подходил, может он порядок наведет, — хмуро ответил Петров и вытащил из клапана разгрузки блестящую мельхиоровую ложку.
— А что тебе не нравится?
— Всё мне не нравится. И союзнички, эти, в первую очередь! — То, что капитан ругался, не мешало ему быстро опустошать котелок.
— И чем? Анзоб нам очистили, вперед не пускают, всю дорогу сами под пули лезут. Войну, можно сказать, их руками выиграли. Представляешь, каких потерь это могло стоить?
— Понимаешь, странные они какие-то. Старшие еще более-менее, но те, что помоложе, вообще «полный вперед». «Ребенки» эти…
— Еще бы не странные! — Галина с сожалением отставила пустой котелок. — Во всем лучше нас на голову. Только не бесись и не удивляйся. У них двенадцать лет усиленной подготовки.
— Да дело не в подготовке… Не могу я объяснить. Иные они, как с другой планеты!
— Смотри! Это что за хрень?!
Собеседники прильнули к оптике. Над позициями противника развевалась белая тряпка. Джигиты, без оружия, с поднятыми вверх руками вылезали из-за камней. Легко разбирались отдельные крики:
— Урус! Нэ стрэляй! Мы сдаватса!
Никто и не стрелял. Воинство Бодхани споро выбиралось на ровную площадку между позициями сторон. Поток сдающихся, сначала вытекал из нагромождения скал полноводной рекой, но постепенно ослаб и, наконец, иссяк.
— Что делать будем? — спросил Петров Галку. — Я себя Жуковым в Рейхстаге не ощущаю.
— Не знаю, — ответила девушка, — при мне капитуляций тоже не принимали.
И в этот момент загрохотали очереди…
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Правый Зиндон
Безвольно лежащее тело взмывает в воздух, словно подброшенное мощной пружиной. Рант альпинистского ботинка с легкостью проламывает висок Кариму, нежные девичьи пальцы вонзаются в горло Рахмату, вырывая кадык, тонкая ручка с неожиданной силой выдергивает автомат. Грохочет очередь. Девчонка исчезает за камнем, а по склону скользят тела еще двух неудачников…
*
Человек слышит звуки выстрелов. Стреляют рядом. Очень близко. Еще немного. Совсем. Минут пять. Лишь бы были эти пять минут… Ну, пожалуйста…
*
Оставшаяся четверка подтягивается к камню…
— Кадрид, осторожнее!
Кадрид скалится гнилозубой улыбкой:
— Сейчас у нее кончатся патроны. Если уже не кончились. Девчонке надо было хватать автомат Карима, тупоголовый Рахмат вечно забывал менять магазины…
*
Зверь скатывается по склону и несется вперед, даже не пытаясь прятаться. Вперед, быстрее. Я иду…
*
Девчонка за камнем наскоро заматывает обрывком бинта простреленную руку. Лишь бы немного задержать кровь, накладывать полноценную повязку нет времени. Закончив, высовывается из-за укрытия. Мушка совмещается с прицелом, выжать спуск… Холостой щелчок. Магазин пуст. Одна. Безоружная. Раненая…
*
Человек выскакивает на перегиб и вскидывает винтовку. Нет, слишком далеко. Опять переходит на бег…
*
Щелчок услышан.
— Всё! Вперед, шакалы!
*
Одна. Безоружная. Раненая. Но живая! А значит…
Девочка подпрыгивает, цепляется здоровой рукой за еле заметный выступ и по отвесной стене взлетает к самой верхушке камня. Теперь она заметна только с того места, где бинтовала руку, и где сейчас взбивают снег пули. Однако тот, кто придет туда, вряд ли успеет поднять глаза…
*
— Кара-шайтан!
Крик ничего не может изменить. Огромный черный пес, будто вынырнувший из снега, налетает ураганом. Падает Фируз, пятная белоснежный наст тугой струей ослепительно алой крови, летит в сторону то, что недавно было Азизом. Кадрид успевает вскинуть оружие… Длинная, на полмагазина очередь без промаха находит грудь чудовища…
*
Маленькие злые слепни больно жалят грудь, пробивают шерсть, так хорошо защищающую от клыков шаков, забираются внутрь, сбивают, тормозят, мешают, пытаются толкнуть назад… По телу пробегает судорога, лапы перестают держать… Что случилось? Неважно! Впереди еще двое Чужих, которые хотят убить Маленькую! Ярость, как назойливых мух, отбрасывает боль и слабость. Мышцы снова бросают вперед… ОНИ! ХОТЯТ!! УБИТЬ!!! МАЛЕНЬКУЮ!!!!
